<<
>>

АРГУМЕНТАЦИЯ

(лат. argumen- tatio) — понятие, обозначающее ло-гико-коммуникативный процесс, служащий обоснованию определенной точки зрения с целью ее воспри-ятия, понимания и (или) принятия индивидуальным или коллективным реципиентом.

С этой точки зрения А. выступает как цельный, сложный, многоуровневый феномен, который регулируется логическими нормами и законами. Как речевая коммуникативная деятельность А. включает в себя нелингвистические компоненты, мировоззренческо-этические, психоло-гические параметры, обеспечивающие вписывание того или иного научного знания в культуру. Структурно-функ-циональный анализ научной аргумен-тации позволяет проводить необходи-мое четкое разграничение понятий "А.", "обоснование", "доказательство", которые часто используются как синонимы. Как всякий языковой феномен, процедура А. связана с соответст-вующими логическими формами. Подобно тому как слову (словосочетанию) соответствует понятие, предложению — суждение, А. соответствует обосно-вание. Обоснование, таким образом, является логическим каркасом А.
Разведение понятий обоснования и А. следует проводить по двум линиям — логической и языковой. А. не сводится лишь к логическому обос-

Аргументация 67

нованию, это не только логический, но и коммуникативный процесс, на-правленный на адекватное восприя-тие отстаиваемой точки зрения, ее субъектно-смысловую идентификацию, понимание и вписывание в куль-туру. В зависимости от специфики изу-чаемой предметной области в процессе научной А. используются различные виды обоснования. Исходя из специ-фики тезиса, привлекаемых аргу-ментов и способа связи между ними, можно выделить такие виды обосно-вания, как доказательство, опровер-жение, подтверждение, объяснение, интерпретация, определение, оправ-дание и др. В строгом смысле слова доказательство представляет собой логический процесс, заключающийся в обосновании истинности того или иного положения с помощью других положений, истинность ко-торых уже установлена.

В соответствии с этим использование понятия доказательства в широком смысле слова (как всякое обоснование) явля-ется неточным. Всякое доказательство есть обоснование, но далеко не всякое обоснование есть доказательство. Различие между указанными видами обоснования заключается не только в логической структуре, вклю-чающей тезис, аргументы и способ связи между ними, но и в содержа-тельном наполнении этой структуры. Как только логическая структура А. погружается в коммуникативно-праг-матическое измерение, все ее компо-ненты, все виды обоснования приобре-тают дополнительные характеристики. Всякий коммуникативный процесс предполагает субъект-субъектные отношения, однако в качестве адресата в А. не всегда выступает кон-кретный человек, чаще всего он предстает как обобщенный предста-витель того или иного сообщества, которому адресован текст, концепция и т. п. А. как коммуникативно- прагматический процесс включает следующие основные этапы и соот-ветственно компоненты: идентификацию выдвигаемых концепций с идеально-смысловыми структурами реципиента (или их восприятие), по-нимание, принятие (непринятие), убеждение (его отсутствие). Обос-новываемая концепция для опреде-ленного реципиента первоначально выступает как соответствующая ин-формация, изложенная в научном тексте или в иной форме. Она еще не понята, не идентифицирована с иде- ально-смысловыми структурами ре-ципиента и тем более не принята им, она пока еще только воспринимается адресатом. До тех пор, пока субъект не включился в процесс "со-творчест- ва" понимающих, в деятельностный процесс "по-знания", т. е. "приоб-щения к знанию", к смыслам Исполь-зуемых терминов, А. не стала дейст-венной и знание существует только в виде определенной информации, не наполненной смыслами. Когда информация благодаря А. пропуска-ется через интеллектуальные, социо-культурные и этико-мировоззренчес- кие установки познающего субъекта, это и создает предпосылки для ее расшифровки, т. е. идеально-смысло-вая идентификация предъявленной реципиенту концепции есть своего рода "предпонимание".
Приобретая в рамках коммуникативной системы новые содержательные характеристики, различные виды А. обеспечи-вают не только восприятие, но и по-нимание выдвигаемой концепции. Гуманитаризация современной науки, а также постоянно возрастающий уровень абстрактности теорети-ческих и математических моделей А. обусловили трансляцию проблемы понимания из традиции герме-невтики и гуманитарных наук в анализ естественнонаучного знания и науки в целом. Становится ясно, что не только уникальные объекты гу-манитарного знания с их неповторимостью, "непрозрачностью", "чело-веческим миром", но и объекты современного естествознания и мате-матики с их сложным содержанием, высокоабстрактной конструктивнос-тью, со снятой в их содержании "сде-ланностью", математическими форма-лизмами нуждаются в расшифровке научных смыслов, распредмечивании и реконструкции познавательной деятельности. Понимание той или иной концепции является пред-посылкой ее принятия и вписыва-ния в культуру. Термин "принятие" используется, как правило, без до-статочно четкой его экспликации. Как определенный компонент научной А. и коммуникативной связи субъектов творческой деятельности принятие предполагает понимание той или иной концепции, признание ее истинности или приемлемости, преломление через теоретические, интеллектуальные и этические уста-новки познающего субъекта (ре-ципиента), соотнесенность с господ-ствующими в научном сообществе фи л ософско-мировоззренчески ми и теоретическими представлениями и в результате всего этого приобретение прагматических характеристик и параметров, алгоритмических из-мерений, позволяющих эксперимен-тировать, действовать, поступать в соответствии с данной концепцией. Логические и коммуникативно-праг-матические средства А. создают пред-посылки не только для принятия тех или иных положений, концепций, но и для формирования соответствующих убеждений рационального харак-тера. Смена устоявшихся убеждений осуществляется именно через меха-низмы аргументационных конструк-ций. Используемые логико-комму- никативные приемы и способы А.
работают на реализацию ее цели — формирование новых убеждений в том или ином сообществе.

Я. С. Яскевич

АРЕНД (Arendt) Ханна (1906— 1975) — немецко-американский философ и политолог, доктор фило-софии (1928), член-корреспондент Германской академии языка и лите-ратуры (ФРГ), действительный член Американской академии политических наук. Детство А. прошло в Ке-нигсберге (с 14 лет А. посещает могилу Канта), участвовала в анти-фашистском движении. Награждена премией Лессинга (1959), медалью Эмерсона — Торо (1969), премией Соннига за вклад в европейскую ци-вилизацию (за 8 месяцев до смерти). Испытала влияние таких мыслите-лей (со многими их них состояла в переписке), как Гвардини, Хайдег- гер, Гуссерль, Ясперс. Творчество А. занимает особое место в историко- философской традиции, поскольку, с одной стороны, оно может быть оценено как относящееся к филосо-фии неклассического типа, а с другой — в работах А. во многом пред-восхищены фундаментальные идеи современной постнеклассической фи-лософии (см. Постмодернизм). Наследие А. включает в себя более 450 работ, разнообразных по пробле-матике, но объединенных общим смысловым фокусом всей философ-ской системы А., каковым является интенция на осуществление рефлек-сивного осмысления современности ("думать над тем, что мы делаем"), однако ее творчество тематизирова- но в достаточно широком диапазоне: от политологически окрашенной аналитики феномена тоталитаризма до текстологического исследования языка художественного произведения. Основные работы: "Происхождение тоталитаризма" (1951), "Поло-жение человека" (1959), "Кризис в культуре" (1961), "Эйхман в Иеруса-лиме" (1963), "Между прошлым и будущим. Шесть упражнений в по-литической мысли" (1964), незавер-шенная "Жизнь души", вышедшие посмертно "Лекции по политической философии Канта", а также опубликованный в Великобритании сборник "Ханна Аренд: двадцать лет спустя" (1996) и др. В трудах А. ис-следованы как природа социальности в целом, так и конкретные социо- антропологические категории труда, производства и торговли, политические феномены революции и свободы, а также сформулированы основы со-временного понимания тоталитаризма как общественного феномена 20 в.

В работах А. фактически высказана идея нелинейности социальных про-цессов, которая к концу 20 в. окажет-ся доминантой осмысления социаль-ности как таковой (см. Нелинейных динамик теория): "поскольку дейст-вие совершается в отношении су-ществ, способных на свои собст-венные действия, реакция, помимо того, что является ответом, есть все-гда новое действие, которое направ-ляет себя и воздействует на других. Поэтому действие и реакция среди людей никогда не движутся по замк-нутому кругу и никогда не могут быть надежно ограничены двумя партнерами". Это означает, что "мо- ментный акт в самых ограниченных обстоятельствах несет... семена без-граничности, поскольку один поступок, а иногда и одно слово достаточны для того, чтобы изменить каждую констелляцию", — таким образом, "последствия безграничны, поскольку действие, хоть и может... происте-кать ниоткуда, становится медиу-мом, где каждая реакция становится цепной реакцией". В этом контексте важнейшим моментом конституируемой А. методологии является ее программная ориентация на идио- графизм (см. Идиографизм): с точки зрения А., применительно к соци-альным контекстам "множество" следует понимать не только как ко-личественную "множественность", но, в первую очередь, как качественное "разнообразие", в контексте ко-торого "неуловимые идентичности... ускользают от любых генерализаций". В этом отношении теоретическое моделирование социальной про- цессуальности возможно, согласно А., лишь посредством создания историй как нарраций, под которыми А. понимает не Историю в ее объектив-ном течении, но рассказанную исто-рию (и даже — рассказанные истории) как конструируемую рассказчиком модель событийности: согласно позиции А., вплотную приближающейся к позиции постмодернистской нар- ратологии, "действие полностью рас-крывается только рассказчику, то есть ретроспективному взгляду исто-рика, который действительно лучше участников знает, что произошло", поскольку имеет возможность оце-нить события с точки зрения извест-ного ему финала (см.
Нарратив). (Однако моделируемая А. версия ис-торического познания принципиально отличается от нарратологичес- кой, а именно фундаментальной для нее презумпцией наличного смысла исторического события: "неважно, сколь абстрактно могут звучать наши теории или сколь последовательными могут оказаться наши аргументы, за ними лежат случаи и истории, которые, по крайней мере, для нас самих, содержат, как в скорлупе, полный смысл того, что бы мы ни должны были сказать" — ср. с кон-цепцией истории в постмодернизме: Нарратив, Постистория, Событие, Событийность.) Вместе с тем в свете общей идиографической установки А., "истории" как рассказы об исто-рической событийности, в свою оче-редь, "ускользают от любого обоб-щения и, следовательно, от любой объективации". В этом контексте важнейшей особенностью творчества А. выступает интенция на анали-тику крупномасштабных социаль-ных феноменов и процессов ("Между прошлым и будущим...") в макси-мальном приближении их к масшта-бу индивидуально-конкретной чело-веческой жизни ("Удел человека"). Именно идеал идиографизма (ра-зумеется, наряду с непосредственно аксиологическими и идеологическими презумпциями) лежит в основе осуществленной А. аналитической критики тоталитаризма. По выра-жению А., на земле живут "люди, а не Человек" ("men, not Man"), и сущностной характеристикой человека, принципиально отличающей его от животного, является его неиз-бывное стремление "показать в делах и словах, кем он является в своей уникальности". Именно в этом контексте целью теоретической дея-тельности А. является, по оценке Рикера, моделирование "нетоталитарной вселенной". С точки зрения А., центральной характеристикой любого общества является баланс между публичностью и приватностью, который в индивидуально чело-веческом измерении предстает в ка-честве возможности реализовать себя как в общественно-гражданской, так и в частной сфере. Нарушение гармо-ничного соотношения между этими сферами деформирует нормальное течение человеческой жизни. Так, дисбаланс в пользу публичности, ха-рактеризующий тоталитарные об-щества, предельно расширяет грани-цы официальной легитимности, до минимума сводя возможности про-явления человеком себя в приватной сфере. Между тем, согласно концеп-ции А., индивидуальность человека, делающая осуществимыми главные репертуары его жизни, требует для собственного существования некого "приватного адреса" — не отчуждаемую ни при каких условиях "частную долю мира, фрагмент бытия", внутри которого творится частная жизнь, за-щищенная от вмешательства публич-ности как на уровне коррекции, так и на уровне оценки. Разрушение таких преград между личностью и внеш-ним миром (в первую очередь — государством) необходимо ведет к гибели человеческой индивидуальности, которая в аксиологической системе А. выступает в качестве мак-симальной ценности. Жизненные ценности индивидуального (и одно-временно исконно общечеловеческого) порядка заменяются идеологическими догмами, функционирующими в массовом сознании, с одной стороны, как догматы, ибо требуют бездо-казательного принятия на веру и беспрекословной верности идее, а с другой — как клише, ибо предпола-гают стереотипные формы поведе-ния, социальный "автоматизм". Не менее значимой для жизни является, однако, и сфера публичности: со-гласно позиции А., "без публичности личность лишена человечности" (А. ссылается даже на то обстоятельство, что в латинском языке глагол "жить" фактически означает "быть среди людей", а "умирать", соответ-ственно, — "перестать быть среди людей"). Более того, сфера публично-сти имеет особое значение, поскольку именно и только здесь (а именно в сфере политики) возможен такой феномен, как свобода. Понятие свободы в системе А. очень значимо и много-значно: наряду с традиционным его толкованием, А. выявляет и новые пласты его содержания. Прежде всего, А. фиксирует, что свобода в сфере политики выступает как "сопротивление" — в контексте воздействия, как "особое личное мнение" — в кон-тексте несогласия. В этом смысле в зоне приватности, где "свобод- ность" человека задана как изна-чальная (по определению), свобода не конституируется в качестве спе-цифичного феномена. И как испол-нительское искусство не только требует взаимодействия между ис-полнителем и адресатом, но и является формой этого взаимодействия, так и свобода задает новые формы публичности. Креационный потен-циал свободы, который инспирирует "начинание нового", фиксируется А. как реализующийся в особом срезе человеческой жизнедеятельности — "активности". В отличие от "труда" (labour), обеспечивающего воспро-изводство биологических процессов человеческого организма и не требу-ющего для своего осуществления Другого, и "производства" (work), воспроизводящего неорганическое тело цивилизации и реализующего связь между людьми лишь в контексте, заданном технологической програм-мой, "активность" (action) выстраивается в рамках не субъект-объектных, но субъект-субъектных отношений. Она принципиально коммуникативна, и именно в контексте свободной коммуникации человек выступает не как "рабочее животное" (animal labourer) или "человек производящий" (homo faber) (в — соответственно — labour и work), но как твор-ческий субъект "начинания нового". Источник свободы, таким образом, выводится А. как за пределы интел-лектуальной сферы, так и за пределы эмоционально-волевой (ибо, если разум формулирует цели, дости-жение которых вынуждает человека сообразовываться с требованиями внешних условий, то воля не позво-ляет ему отступить). "Активность", в сущности, внепрагматична, и осу-ществляющееся в ее рамках общение есть цель самого себя. Между тем свобода как проявление этой "активности" (избыточный продукт непрагматичного процесса) оказыва-ется чрезвычайно значимой и "по-лезной" для общества, инспирируя его к новому, к "рождению того, чего еще никогда не бывало". Именно свобода, по А., в состоянии преодо-леть даже барьеры тоталитарных об-щественных систем. В социально- событийной системе отсчета свобода реализуется, по А., как революция, которая не только разрушает "ока-менелость" тоталитаризма, освобож-дая человека от ложных идеологических догм, но и привносит в мир "рождение нового". Таким образом, поскольку творческая креация нового возможна лишь для человека, об-ладающего индивидуальностью, вос-питанной в рамках частной жизни, постольку свобода выступает связу- ющим звеном между публичностью и приватностью, всеобщей историей и "уделом человека". Универсальные определения каждого существо-вания, по А., — "рожденность" и "смертность". И если на уровне ин-дивида "рожденность" реализуется в "активности", т. е. в создании нового, то "смертность" — в утрате креативности, а значит — и индиви-дуальности. Соответственно этому и на уровне общества "смертность" есть не что иное, как лишение человека индивидуальности, предпринятое в качестве масштабной акции, разрушение сферы приватности, т. е., иными словами, тоталитаризм, предполагающий "тотального чело-века", представителя массы как кон-гломерата, целостность и сплочен-ность которого не имманентна, но является результатом целенаправленного насилия посредством идеологи-ческой обработки с последующим политическим манипулированием. "Рожденность" же на уровне общества есть "революция" как "перехват истории" и прорыв к творчеству и свободе. Оценки места А. в панораме философской жизни 20 в.варьиру-ются в самом широком диапазоне — как в аксиологическом плане: от критического восприятия ее идей (Л. Ферри, Т. Пангл) до самого па-фосного (Дж. Ганнел), так и в плане содержательном: творчество А. трак-товалась и в политологическом, и в коммуникационном, и в феминистском, и в нарратологическом аспектах. Так, например, Хабермас отмечал факт генетического восхождения своей концепции коммуникативной деятельности к идеям А. В свою очередь, каждая из этих специфических оценок содержит альтернативные позиции в отношении творчества А.: так, например, в рамках феминистской его интерпретации можно об-наружить и негативные суждения (трактовка творчества А. со стороны А. Рич как "трагедии женского ума, воспитанного мужской идеологи-ей"), и понимание идей А. как выра-жения сущности и духа феминизма (И. Янг-Брюрл). Бесспорно, однако, что творчество А. оказало значи-тельное влияние как на становление постмодернистской философской па-радигмы, так и на философскую тра-дицию 20 в. в целом. (См. также Нарратив, Хюбрис.)

М. А. Можейко

АРИСТОКРАТИЧЕСКИЙ ЧИТА-ТЕЛЬ — см. ИНТЕРТЕКСТУАЛЬ-НОСТЬ.

АРИСТОТЕЛЬ (384—322 до н. э.) — древнегреческий философ и ученый- энциклопедист. Обобщил достижения современной ему физики, астрономии, биологии и ряда других дисциплин. Явился основоположником формаль-ной логики, предложив модально-вре- менную логику и систему силлогисти- ки, а также неформальной логики, разработав теорию аргументации. Родился в Стагире, во Фракии. Отец А. — Никомах — был представителем рода Асклепидов, в котором врачебное искусство было наследственным. В 15 лет А. осиротел. В 367 до н. э. А. переехал в Афины и стал уче-ником Платона. В 343 Филипп Ма-кедонский предложил А. быть на-ставником своего сына Александра. После вошествия Александра на пре-стол (336 до н. э.) А. возвращается в Афины. При материальной под-держке со стороны Филиппа и Алек-сандра А. собирал в Македонии натуралистические материалы для "Истории животных". В 335 до н. э. А. основал собственную школу, названную перипатетической, или Ли- кеем. Из-за обвинения в неуважении к богам был вынужден в 323 покинуть Афины, "чтобы афиняне еще раз не погрешили против философии" (см. Сократ). (Формальным предлогом обвинения послужил один из гимнов, в котором А. восхвалял доб-родетель как наивысшее божественное состояние. Действительной же причиной явилось происхождение А.: афиняне стремились противостоять македонской гегемонии.) Скон-чался вследствие болезни желудка, от которой страдал всю жизнь. По свидетельствам, А. любил изысканно одеваться, носил кольца и обувь на высоких каблуках; вел свободный образ жизни и был "привержен к на-ложницам". Свои рукописи и боль-шую библиотеку он завещал своему преемнику по школе — Теофрасту. Последний, в свою очередь, завещал их некоему Нелею, наследники ко-торого хранили их в погребе около ста тридцати лет; в результате этого рукописи оказались сильно повреж-денными. Римский полководец Сул- ла, захватив Афины, переправил их в Рим. Впоследствии грек по имени Тираннио получил право издать тексты. Дошедшие до нас сочинения А. условно можно разделить на семь частей. Логические трактаты: "Кате-гории", "Об истолковании", "Анали-тика первая и вторая", "Топика", "О софистических опровержениях", "Риторика". Физико-астрономические сочинения: "Физика", "О небе", "О возникновении и уничтожении", "Метеорологика". Трактат о "первой философии": "Метафизика". Биоло-гические трактаты: "О душе", "История животных", "О частях живот-ных", "О возникновении животных", "О движении животных". Этические сочинения: "Никомахова этика", "Большая этика", "Эвдемова этика". Социально-политические и исто-рические сочинения: "Политика", "Афинская полития". Эстетический трактат: "Поэтика". По утверждению Гегеля, А. впервые делает филосо-фию научной, осуществляя умозрение в форме спекулятивных понятий. Однако части философской науки располагаются им не системно, их связь как бы "заимствуется из опыта". Тем не менее, невзирая на отсут-ствие единого "движения науки", представленного гегелевским мето-дом, у А. мы находим "целостную спекулятивную философию". Пред-метом "первой философии" как на-уки особого рода А. выделял то, что называется "сущим как таковым" — сущее в аспекте его четырех причин: формы, материи, начала движения (движущей причины) и цели. Пере-численные четыре начала определя-ются исходя из более общих понятий возможности и действительности, двух основных состояний сущего. Материя и начало движения выра-жают понятие возможности, а форма и цель — понятие действительности, при этом материя и цель суть абст-рактно всеобщее, а форма и начало движения — конкретное. Исходя из нового понимания предмета "первой философии", А. подверг критике платоновскую теорию идей как явно ненаучную. Следуя рассуждениям самого Платона, А. показал, что идеи — либо действительность без возможности, либо возможность без действительности.В первом случае эйдосы, будучи чистой действитель-ностью, не являются материальной причиной. Однако, не имея в себе материального начала, они не могут быть и формальной причиной,так как форма неотделима от материи (одна и та же для чувственного и сверхчувственного мира). Таким образом, идеи ничего не дают для познания вещей, не являясь ни их формой, ни их материей. Во втором случае, как чистая возможность, идеи — это не целевая причина, сле-довательно, и не начало движения, потому что вечные и неизменные идеи не могут служить источником движения в предметном мире. Выходит, что они ничего не дают и для бытия вещей. Не являясь ни одной из четырех причин, эйдосы без на-добности раздваивают мир сущего. Благодаря учению о четырех причинах А. решает теоретические вопросы как "первой философии", так и физики и биологии, поэтому "первая философия", физика и биология у него тесно переплетены. Основное понятие А. — "перводвигатель", Бог или "последняя форма". Следует от-метить, что эта "форма без материи" представляет собой не чистую фор-мальную причину, как позднее полагала схоластика, а своеобразное единство формальной, движущей и целевой причин. Сущность "послед-ней формы" — вечная актуальность и чистая деятельность, лишенная пассивного начала материальной при-чины. В "перводвигателе" действи-тельность совпадает с возможностью, поэтому он неподвижен, однако сам является источником всякого изме-нения, возникновения и уничтожения. "Последней форме" противостоит чистая материальная причина, возможность как таковая. Это вто-рое основное понятие А. Материя лежит в основе всех противоположнос-тей, главные из которых образуют четыре элемента: огонь (теплое и сухое), воздух (теплое и влажное), вода (холодное и влажное), земля (холодное и сухое). Всякая случайность есть проявление материального на-чала, т. е. переход от одной противо-положности к другой (возникновение и уничтожение). Комбинации из четырех элементов, вызванные дей-ствием материальной причины, образуют весь предметный мир. Эфир, пятый элемент, в отличие от четы-рех других, является невозникшим, неуничтожимым и неизменяющимся. В нем нет ничего противополож-ного, поэтому он лишен материи. Из эфира состоит крайняя сфера не-подвижных звезд. Эта сфера совер-шает бесконечное, непрерывное и равномерное движение по кругу. Ее движение есть одно изменение, без возникновения и уничтожения (дви-гаясь по кругу, из точки X мы дви-жемся к точке X), вследствие чего крайняя сфера есть чистое начало движения. Помимо этого совершен-ного вида движения, выделяются еще два не менее основных: прямо-линейное к центру, направленное вниз (Земля — центр Вселенной), и прямолинейное к периферии (вверх). Прямолинейное движение есть чис-тая целевая причина. Движение по прямой осуществляется через стрем-ление элементов к их "естественным местам". Вода и земля стремятся вниз, а огонь и воздух — вверх. Этому движению соответствует возник-новение и уничтожение (двигаясь по прямой, из X мы движемся к не-Х). Смешение кругового движения (дви-жущей причины) и прямолинейного (целевой причины) образует осталь-ные виды движения — движения неравномерные, в них целевая причина не совпадает с движущей. Не-посредственно в основе каждой вещи чувственного мира находится именно этот смешанный вид движения, детерминирующий конечность вся-кого предмета. Вещи с более выра-женной целевой причиной делятся на те, которые существуют по природе, — это одушевленные тела, и те, которые существуют вопреки природе, — это искусственные предметы. Первые, обладая душой, могут иметь начало движения в самих себе. Вторые создаются из цели (замысла) творца, для них движущая причина — форма как эталон изделия. Одушевленное тело есть сочетание формальной и целевой причин (душа — "форма тела, обладающего в возможности жизнью"). Движущая причина свойственна органическому телу лишь отчасти, одушевленное тело не может совершать произвольные движения постоянно. "Душа есть причина как то, откуда движение, как цель и как сущность (форма) оду-шевленных тел". Искусственный предмет обладает только формальной причиной. Например, "топор" — это не душа, а форма, потому что в са-мом топоре нет целевой и движущей причины. Психологические феномены А. рассматривал отдельно логи-ческим и физиологическим способом. Например, "гнев" с логической стороны есть желание возмездия, а с физиологической — вскипание крови в сердце. А. выделял три типа души. Под действием целевой причины из растительной (питающей) души развивается животная (ощу-щающая) душа, а из нее — человече-ская (разумная). Бессмертна только разумная часть души, т. е. ум. По мысли А., для того, чтобы восприни-мать формы окружающих вещей, ум должен быть таким, каково пости-гаемое мышлением в возможности. Если божественный ум, "перводвига- тель" или "демиург" есть непрестанная деятельность по оформлению предметов, то человеческий ум — это, согласно А., "возможность предметов без материи". Ум бога вечно актуален, так как он все производит. Че-ловеческий же ум всегда потенциален, поскольку он лишь становится всем. Сквозной темой "Метафизики" — собрания четырнадцати книг А. разнородного содержания, тради-ционно располагавшихся после (meta-) его "Физики" (physika), — явилась критика различных взглядов предшествующих философов, главным образом Платона и пифаго-рейцев, а также выяснение вопроса о том, что следует понимать под пер-вой философией и какие ее понятия должны быть исходными. По ут-верждению А., существуют три вида умозрительного знания: физика, математика и первая философия. Физика изучает сущее, которое способно двигаться. Исследует она его посредством определений, не мыслимых отдельно от материи. Например, сущность "вогнутого" может мыс-литься отдельно от материи, а сущ-ность "курносого" — нет. Предмет математики — сущее, которое не способно двигаться. Определения математики лишь иногда мыслятся отдельно от материи, но в большин-стве случаев, как и в физике, они предполагают некий субстрат. Только первая философия изучает непо-движное и самостоятельно сущест-вующее. Она есть также наука о сущности, т. е. о сути бытия вещи. Основное же определение филосо-фии таково: "Наука, исследующая сущее как таковое, а также то, что ему присуще само по себе". Однако сущее и единое — одно и то же. На-пример, "он есть человек" и "он есть один человек" выражают одну и ту же вещь. Отсюда, по А., следует, что философия есть наука о едином: "так что сколько есть видов единого, столько же и видов сущего, и одна и та же по роду наука исследует их суть". Каждый род, будучи воспри-нимаем одним чувством, изучается одной наукой. В первой философии постигают вместе с тем не отдельный какой-либо род, а сущее в целом. Поэтому все частные науки составляют часть первой философии. Далее, поскольку противоположности отно-сятся к одному роду, а значит, изу-чаются одной наукой, философия исследует помимо единого и иное, т. е. лишенность или инаковое. Рас-крывая сущность, философ должен сперва "исследовать начала умоза-ключения". В соответствии с этим изучению сущего как такового должно предшествовать указание досто-верного начала для всего. Таким началом, по А., выступает закон противоречия: "невозможно, чтобы одно и то же в одно и то же время бы-ло и не было присуще одному и тому же в одном и том же отношении". Со-гласно этому закону, если мыслится что-то одно, то ему должно соответ-ствовать только одно определение, выражающее суть бытия. Нельзя быть человеком и не быть им, т. е. быть двуногим живым существом и не являться таковым. Отсюда истинное никогда не может быть ложным; следовательно, нечто одно необходимо или утверждать, или от-рицать. Тезисы "все течет" Геракли-та, "всякое смешано во всяком" Ана-ксагора, "пустое и полное одинаково имеются в любой частице" Демокри-та и подобные изречения других фи-лософов расходятся с этим началом. Заблуждение же этих философов ко-ренится, по мысли А., в том, что они в качестве сущего признавали ис-ключительно чувственно-восприни-маемое. Однако в действительности сущее — это суть бытия, или опре-деление. Итак, философия должна исследовать то, что составляет со-путствующие свойства сущего как такового и противоположности его как сущего. Диалектика и софисти-ка, также имея дело с сопутствующими свойствами вещей, не изучают при этом сущее как таковое, т. е. оп-ределения, выполняющие роль первых посылок аподиктического дока-зательства. Сущее как таковое имеет первые причины, которые должен постигать философ, раскрывая суть бытия вещей. К первым причинам относятся: форма, материя, начало движения и цель. Например, удома начало движения — строительное искусство и строитель, цель — со-оружение, материя — земля и камни, форма — замысел дома. Форма представляет собой сущность чувст- венно-воспринимаемых вещей как действительных. Материя — это сущность чувственно-воспринимаемых вещей в возможности. Возник-новение происходит из противо-положного, поэтому предполагает материю как субстрат различных альтернатив. Состоит материя из элементов — предельных частей, на которые делимы тела по виду. Элементов четыре: огонь, воздух, во-да и земля. Светила совершают не-престанное движение потому, что возможность, противоречащая их круговому движению, отсутствует, а значит, они лишены материи. Если в сущности, способной к возникновению, содержится начало движения, то такая сущность называется при-родой. Природа, по А., — это то, из чего и сообразно с чем нечто воз-никает. Возникновение происходит из состояния лишенности. Поэтому для возникающих сущностей основ-ными считаются три причины или начала: материя, форма и лишен-ность. Последние два начала образуют "противоположение". Началами для цвета будут соответственно по-верхность, белое и черное, для дня и ночи — воздух, свет и тьма. Основное начало для вечных сущностей — деятельность. Этой сущностью явля-ется ум или Бог, т.е. такое движущее, которое не нуждается в том, чтобы его самого приводили в движение. Зрительным образом Бога служит небесный купол, обладающий круго-вым движением. Данное начало са-модостаточно, вследствие чего "Бог есть вечное, наилучшее живое суще-ство". В наибольшей степени уму от-вечает целевая причина. На этом основании именно движение светил представляет собой цель всякого движения. Платоновскую филосо-фию А. критикует за то, что, в соот-ветствии с ней эйдосов должно быть больше, чем самих вещей. Напри-мер, возможен эйдос не-человека, эйдос чего-либо привходящего, эй-дос эйдоса и т. д. Познавать же вещи посредством того, что превосходит их по числу, есть невыполнимая за-дача. Пифагореизм А. критикует за то, что по его словам, нет смысла вводить наравне с обычными числами также само-по-себе-одно, саму- по-себе-двойку и т. д. Например, "странно, если сама-по-себе-тройка не есть большее число, чем сама-по- себе-двойка; если же оно большее число, то ясно, что в нем содержится и число, равное двойке, а значит, что последнее неотличимо от самой-по- себе-двойки". В "Метафизике" А. также проясняется значение многих понятий: тождество, качество, соот-несенное, часть, целое и т. д. По используемой лексике и общему со-держанию книги "Метафизики" примыкают ко "Второй аналитике" (входящей в "Органон"). Большин-ство ее книг — это отдельные части из различных несохранившихся ло-гических сочинений, посвященных формам доказательного знания. В связи с этим уместно напомнить, что в "Метафизике" первая философия рассматривается как наука, строя-щаяся на аподиктических доказа-тельствах, первые посылки которых представляют собой общие для всех наук начала или определения. В ев-ропейской традиции общее название собрания книг стало употребляться как синоним слову "философия" — "метафизика" стала обозначать науку об отвлеченных началах. Для этических воззрений А. характерно понимание природы добродетели как середины между двумя крайнос-тями. Например, дружба, будучи добродетелью, находится между се-бялюбием и самоотречением. Опре- деление понятия добродетели следу-ющее: добродетель — это "порыв к прекрасному, соединенный с рас-суждением". Отсюда к добродетели следует отнести, во-первых, выбор правильных средств, то, что является предметом рассудительности, и, во- вторых, следование добропорядочной цели — правильному предмету желания. А. подверг критике этику Со-крата за то, что в ней добродетель понимается исключительно как бес-страстный разум, т. е. добродетелью считается лишь выбор правильных средств. Деятельность души сообразно добродетели приносит благо, од-новременно удовольствие и счастье. Цель государства видится А. в бла-гой жизни всех ее членов, для этого граждане должны быть добродетельными. Правосудие и дружба — основа нормального государственного ус-тройства. Рабство, по А., является этически оправданным. "Всякое рабство противно природе", но, поскольку рабу не свойственна рассудительность (выбор правильных средств), он лишен и добродетели. Раб способен выполнять только физическую работу, тем самым он призван подчи-няться, выполняя роль инструмента. Логические воззрения А. были изложены, в частности, в его собрании книг "Органон" (греч. organon — орудие, инструмент). В него входят "Категории", "Об истолковании", "Первая аналитика" (в 2 книгах), "Вторая аналитика" (в 2 книгах), "Топика" (в 8 книгах), "О софистических опровержениях". В "Категориях" рассматриваются роды подлежащего. Основная тема "Об истолковании" — разновидности суждения, т. е. ис-тинного или ложного высказывания, образующегося с привлечением одно-го подлежащего и одного сказуемого, а также способы приписывания суждениям модальных операторов. В "Первой аналитике" разбирается силлогизм — сложное суждение, со-стоящее из простых, выполняющих роль посылок, и заключения. Пред-мет "Второй аналитики" — аподик-тическое доказательство, строящееся по схеме силлогизма из достоверных начал. Предмет "Топики" — диалек-тическое (вероятностное) доказательство, строящееся по схеме силлогиз-ма на основе спорных положений. В сочинении "О софистических опро-вержениях" А. исследуются способы опровержения мнимых доказательств софистов. Роды подлежащего, назы-ваемые категориями, по мнению А., следующие: сущность, количество ("сколько"), качество ("какое"), со-отнесенное ("по отношению к чему- то"), место ("где"), время ("когда"), положение, обладание, действие, претерпевание. Отличительное свойство сущности состоит в том, что она удовлетворяет аксиоме силлогизма. Первой сущностью считается любой единичный предмет, например от-дельный человек. Другими словами, то, что никогда не может быть сказу-емым, и есть первая сущность. Ко вторым сущностям, по А., относятся вид и род. Ни одной сущности не присущи противоположности, хотя она и способна принимать их. К примеру, отдельный человек может быть иногда бледным, иногда смуглым. Количество бывает раздель-ным и непрерывным. Раздельное количество состоит из единиц, имеющих определенное положение друг к другу (один раньше, чем два, два — раньше, чем три, и т. д.). У по-добного класса чисел не существует общей границы для частей. Непре-рывное же количество вбирает в себя только те числа, для частей которых существует общая граница. Так, линия непрерывна в силу того, что имеется точка — общая граница ее частей. Для поверхности общая граница — линия. Категория качества объединяет преходящие свойства, которые легко поддаются колебани-ям и изменениям (болезнь, холод, белое и т. д.), и устойчивые свойства (добродетель, знание). Качества допу-скают большую и меньшую степень. Им также присущи противоположно-сти, так что если одна противополож-ность есть качество (например, знание), то и другая будет им (например, незнание). Речь, утверждающая или отрицающая что-то посредством ска-зуемого относительно подлежащего, является суждением. Если сказуемое сказывается как присущее всем данным подлежащим, то суждение считается общеутвердительным. Например, "все люди смертны". Бывают также общеотрицательные суждения ("ни один человек не есть лошадь"), частноутвердительные ("не-которые люди — философы") и част- ноотрицательные ("некоторые люди не мудры"). Имеются и неопределенные суждения, у которых подлежа-щие не связаны кванторами. Напри-мер, "человек есть добродетельное существо". Между собой общеут-вердительное, общеотрицательное, частноутвердительное и частноотри- цательное суждения вступают в от-ношения "логического квадрата". Приписываемые суждениям модаль-ные операторы "могущее" и "необ-ходимое" предполагают различные отрицания. Так, отрицанием "необ-ходимого" не является "не необходи-мо быть", но таковым следует считать "необходимо не быть", тогда как отрицанием "могущего" будет "не мо-гущее быть". Отсюда "могущее" экви-валентно" "не необходимому", а "не могущее быть" — "необходимому не быть". В книге "Об истолковании" А. затрагивает также проблему детер-минизма. Согласно представлениям некоторых философов, нет случайных событий, поскольку все совер-шается в силу необходимости. Дей-ствительно, соглашается А., все необходимо есть или не есть. Однако это не значит, что все необходимо есть или необходимо не есть, несмотря на то, что сущее, если оно есть, есть необходимо, и не-сущее, если его нет, необходимо не есть. Поэтому, по А., "кое-что зависит от случая и относительно его утверждение ни-чуть не более истинно, чем отрица-ние". Например, будущее морское сражение не отвечает вышеназванному принципу детерминизма. Для случайных событий А. вводит особое понятие возможности — "не немогу- щее и не необходимое". В "Первой аналитике" А. исследует силлогизм. Совершенным силлогизмом А. называет заключение из двух суждений, в котором вывод вытекает из по-сылок непосредственно.В качестве посылок силлогизма используется общеутвердительное (А а Б), общеот-рицательное (А е Б), частноутверди-тельное (А і Б), частноотрицательное суждение (А о Б). Совершенным счи-тается только силлогизм по первой фигуре, в которой средний термин сказывается о меньшем термине и распределен в большем."Если три термина так относятся между собой, что последний термин целиком со-держится в среднем, а средний целиком содержится в первом или вовсе не содержится в нем, то для этих крайних терминов необходимо име-ется совершенный силлогизм". Вторая фигура, средний термин которой сказывается об обоих крайних, не представляет собой совершенного сил-логизма, так как предполагает до-полнительную посылку. Эта посылка призвана посредством обращения одной из посылок сводить вторую фигуру к первой. Например, Б не присуще ни одному А (А е Б), вместе с тем А не присуще ни одному Б (Б е А), Б присуще всем В (В а Б); следо-вательно, А не присуще ни одному В (В е А). Общее определение второй фигуры таково: "одно и то же одному всему присуще, а другому вовсе не присуще или и тому и другому всему присуще или вовсе не присуще". В третьей фигуре средний термин расположен так, что о нем сказыва-ются оба крайних. Силлогизм по третьей фигуре в силу тех же самых причин не является совершенным. Он возможен только благодаря обра-щению одной из посылок. Напри-мер, П принадлежит всем С (С а П), Р присуще всем С (С а Р), вместе с тем С присуще некоторым Р (Р і С); сле-довательно, П присуще некоторым Р (Р і П). Общее определение третьей фигуры: "одному и тому же одно присуще всему, а другое вовсе не присуще или и то и другое присущи ему всему или вовсе не присущи". Помимо прямого доказательства (через обращение) можно проводить также доказательство через невоз-можное. Например, вывод по третьей фигуре "В а А, В а Б; следовательно, Б і А" доказывается также следую-щим образом: "если Б е А (противо-положно Б і А) с учетом В а Б, то В е А, но В а А; следовательно, Б і А". Раз-бором случаев А. устанавливает все правила трех фигур. Четвертая фигура ему была неизвестна. А. был уверен, что посредством трех фигур ведутся все прямые доказательства, а также доказательства через невоз-можное — с учетом того, что все выводимое прямо, может быть доказано посредством приведения к не-возможному, а то, что доказывается через невозможное, может быть до-казано и прямо. Силлогизм интересен тем, что из ложных посылок можно получить истинное заключе-ние, тогда как из истинных посылок следует только истинный вывод. Возможен также силлогизм с дока-зательством по кругу. Например, не-обходимо доказать, что А присуще всем В и это доказывается через средний термин Б. При этом то, что А присуще Б, доказывается посред-ством того, что А присуще В и В при-суще Б. Еще одной разновидностью силлогизма является силлогизм с постулированием начала. Допустим, А доказывается через Б, Б — через В, а В доказуемо через А. Тогда А до-казывается через само себя. Напри-мер, для доказательства теоремы о параллельных прямых берется нечто такое, что само предполагает их параллельность. Таким образом, по-стулировать начало — это значит "доказывать то, что не самоочевидно через него же". Основываясь на учении о силлогизме, А. подверг критике метод платоновского деления. При делении средний термин — всегда общее, в силлогизме же средний термин должен обладать меньшей общностью по сравнению с большим термином. Помимо силлогизма су-ществуют умозаключение путем наведения и умозаключение путем отведения. Умозаключение путем наведения идет от частного к общему и представляет собой "вывод от одного крайнего термина через дру-гой к среднему". Например, если для посылки ВА средний термин — Б, то через В доказывается, что А присуще Б. Умозаключение путем отве-дения строится тогда, когда вторая посылка сомнительна, но она более достоверна, чем заключение. Во "Второй аналитике" А. рассматриваются аподиктические доказательства, иначе говоря, такие силлогизмы, которые исходят из истинных, первых и неопосредствованных посы-лок. Такие посылки должны быть "причинами" заключения. Отсюда свойством доказательства служит необходимость вывода. Например, если А необходимо присуще Б, а Б — В, то А необходимо сказывается о В. Только о привходящем нет дока-зывающего знания. В доказательствах крайние и средние термины должны принадлежать одному и тому же роду. Нельзя геометрическое положение доказывать с помощью арифметических посылок. Сущест-вуют, таким образом, начала, свой-ственные лишь одной науке, пребы-вающие в контексте только одного рода. Например, одно из начал для геометрии — то, что точка такова, а для арифметики — то, что единица такова. Тем не менее существуют и общие начала, например "то, что если от равного отнять равное, то ос-танется равное же". Каждое начало представляет собой необходимо ис-тинное через само себя, поэтому оно не есть ни предположение, ни посту-лат. Начала суть определения, т. е. обозначения, раскрывающие суть бытия вещи. Знание, доказываемое из начал, имеет два вида: знание того, "что есть", и знание того, "по-чему есть". Знание того, "что есть", основывается на чувственном вос-приятии, так как предполагает суб-страт. Знание же того, "почему есть", выводится из доказательства причин безотносительно того, есть ли предмет, "подобно тому как со-зерцающие общее часто не узнают отдельное". Ко второму типу знания, согласно А., относятся чисто мате-матические науки (геометрия, сте-реометрия, арифметика). В силло-гизме о том, "что есть", и в силлогизме о том, "почему есть", средний термин занимает разное положение. На-пример, "если то, что таким образом пребывает, шарообразно, а Луна пребывает таким именно образом, то она шарообразна" — силлогизм о том, "что есть". Силлогизм же о том, "почему есть", будет иметь вид: "по-тому, что Луна шарообразна, у нее такие пребывания". Сами по себе понятия "что есть" и "почему есть" вы-ражаются через один средний термин. Например, "что такое затмение Луны? Лишение Луны света вслед-ствие загораживания ее Землей. Почему происходит затмение? Или: по-чему Луна затмевается? Потому что Луна лишается света загораживающей ее Землей". Доказательство от-личается от определения тем, что в определении раскрывается суть бытия вещи, если ее причина не со-держится ни в чем другом, в доказа-тельстве же суть постигается тогда, когда причина вещи содержится в чет-то ином. Последних причин четыре: форма, материя, цель и начало движения. Эти причины фиксиру-ются посредством средних терминов. Темой "Топики" служит диалекти-ческое доказательство. Если посылка аподиктического доказательства выражает один из членов противоречия, то посылка доказательства диа-лектического выражает некий вопрос относительно одного из двух членов противоречия. Предметом диалектического умозаключения вы-ступает проблема или положение. В свою очередь, всякая проблема и всякое положение указывают через вопрос на собственное, род, видовое отличие, привходящее, определе-ние, которые представляют собой ро-ды сказуемого — так называемые предикабилии. Пример проблемы, указывающей на определение: "Есть ли двуногое существо, живущее на суше, определение человека или нет?" Пример соответствующего положе-ния: "Разве двуногое существо, живущее на суше, не есть определение человека?" Определением А. называет речь, обозначающую суть бытие вещи. Например, суть бытия человека есть то, что он — "разумное живое .

существо"; следовательно, "разумное живое существо" — это опреде-ление человека. Собственное, в от-личие от определения, не выражает сути, но присуще только ей и взаи-мозаменяемо с ней. Например, "спо-собность научиться читать и писать" — собственное человека. Род, как и видовое отличие, раскрывает суть многих вещей, различных по виду. Например, "живое существо" сказывается и о сути человека, и о сути лошади. Привходящее — это то, что может быть присуще и не присуще вещи. Например, человек как может быть "бледным", так мо-жет и не быть им. Диалектическое положение должно согласовываться с общепринятым ("должно быть правдоподобным или для всех, или для большинства, или для мудрых"). Для его подтверждения используются два вида доводов: наведение и силлогизм. А. разбирает следующие средства для построения диалекти-ческих доказательств: во-первых, принятие положений, во-вторых, умение определять, в скольких значениях употребляется каждое имя, в-трётьих, нахождение различий между вещами, принадлежащими к одному роду, в-четвертых, рассмо-трение сходства в принадлежащем к разным родам (например, "как зре-ние находится в глазу, так и ум в душе"). Правила для образования тех или иных диалектических умоза-ключений, другими словами, содер-жательные схемы, составляющие первую посылку диалектического доказательства, называются у А. "топами". Например, для решения проблемы "А лучше Б или Б лучше А" можно воспользоваться таким топом: "более длительное и более прочное предпочтительнее того, что таково в меньшей степени". Основными топами, согласно А., являются те, ко-торые устанавливают условия пра-вильности указания определения, собственного рода и привходящего. В "Софистских опровержениях" А. рассматриваются умозаключения и опровержения, которые только кажутся таковыми, не будучи ими на самом деле. Такие ложные доводы называются эристическими, к ним прибегают в своих спорах софисты. Используя эристические доводы, софисты, по мысли А., преследуют пять целей: во-первых, пытаются создать видимость того, что они оп-ровергают; во-вторых, стремятся по-казать, что собеседник говорит неправду; в-третьих приводят его к тому, что не согласуется с общепри-нятым; в-четвертых, заставляют его делать погрешности в речи (оговорки и прочее); в-пятых, заставляют его говорить одно и то же. Софисты используют главным образом три-надцать топов, распадающихся на два плана мнимых опровержений. К первому относятся топы, основан-ные на неправильном употреблении словесных выражений ("опровержения от оборотов речи"), а именно: од-ноименность (например, "те, кто знает, manthanoysin [учатся], ведь учителя грамоты manthanoysin [по-нимают], излагая изустно свои уче-ния"); двусмысленность (например, "если знает это, то знает ли это" в том смысле, что "кто-то знает это и что само это знает"); соединение (например, "непишущий способен писать"; значит, "непишущий пи-шет"); разъединение (например, "пять — это два и три, значит, пять есть нечетное и четное"); ударение или произношение (например, "дерево не (оу) гниет от дождя" вместо "дерево, которое (hoy) гниет от дождя"); форма выражения (смешение категорий, например выражение ка-чества через действие в слове "здрав-ствовать"). Не от оборотов речи семь топов: "от привходящего" ("все при-сущее вещи присуще и тому, что привходяще для нее", например, "если Кориск не то же, что Сократ, а Сократ — человек, то Кориск не то же, что человек"); присущее в ка- ком-то отношении, в каком-то месте, в какое-то время и т. д. (например, "если не-сущее есть воображаемое, то не-сущее есть"); от незнания опро-вержения (нарушение логических правил умозаключения и опровер-жения); "от следования", когда по-лагают, что возможно обратное сле-дование ("если А, то Б; значит, если Б, то А"); от принятия положенного в начале (подмена тезиса); принятие не причины за причину(например, "если возникновение противоположно уничтожению, то и определенного рода возникновение противоположно определенного рода уничтожению. Смерть же есть определенное уничто-жение и противоположна жизни. Стало быть, жизнь есть возникновение и жить — значит возникать. Но это невозможно, значит, душа и жизнь не одно и то же"); сведение многих вопросов к одному вопросу (например, "человек ли этот и тот? Да. Значит, если бьют этого и того, то бьют одного человека, а не двух"). Итак, аподиктические доказательства используют философы, диалекти-ческие — диалектики, и эристичес- кие — софисты. В книгах "Органона" А. были отражены все стороны логи-ческого знания того времени. В рабо-тах "Об истолковании" и "Первой аналитике" выстраивается особое исчисление имен. Во "Второй ана-литике" и в "Топике" предлагается некий вариант метафизической ло-гики. А в "Софистических опровер-жениях" разоблачается "мнимое знание" софистов. Книги "Органона" сыграли исключительную роль в ста-новлении европейской логики. Логика у А. — одновременно и теория познания. Деление знания на до-стоверное и вероятностное в теории познания соответствует более глу-бинному делению всех логических выводов на силлогизмы аподиктические (о достоверном) и диалектические (о правдоподобном). А. первым сформулировал три основных логи-ческих закона: закон тождества, закон противоречия и закон исклю-ченного третьего. В модальной логике А. неявно различает унилатераль- ную возможность ("возможно S") и билатеральную возможность ("воз-можно S и возможно не-S"). Творчес-кое наследие А. оказало значительное влияние на все последующее станов-ление философской мысли Европы. Учение А. до сих пор остается образцом системно выстроенной фи-лософии.

А. Н. Шуман АРОН (Агоп) Реймон Клод Фердинанд (1905—1983) — французский философ, социолог, публицист. Учился в Высшей нормальной школе вместе с Сартром (1924—1928). С 1930 — профессор Кёльнского, затем Берлинского университетов. После прихода Гитлера к власти воз-вратился во Францию, преподавал в Гаврском лицее, Тулузском универси-тете. В 1955—1968 — зав. кафедрой социологии Сорбонны, с 1970 — зав. кафедрой современной цивилизации в "Коллеж де Франс". С 1962 — вице- президент Всемирной социологической ассоциации. С 1963 — член Французской академии моральных и политических наук. Почетный доктор Базельского, Брюссельского, Гарвардского университетов. В ранний период творчества испытал влияние баденской школы неоканти-анства, особенно своего учителя Л. Брюневиля, а затем — М. Вебера и Гуссерля. Опубликовал более 60 крупных монографических исследова-ний, в которых философская рефлек-сия органично взаимопереплетается с теоретическими социологическими изысканиями, а также с исследова-ниями эпистемологических и мето-дологических проблем исторического познания. Основные собственно философские работы А.: "Критическая философия истории" (1935), "Измерения исторического созна-ния" (1961), "Разочарование в прогрессе" (1963), "Эссе о свободах" (1965), "От одного святого семейства к другому. Очерки о воображаемых марксизмах" (1969), "В защиту упадочной Европы" (1977) и др. К А. вполне применима оценка, данная им Конту: философ в социологии, социолог в философии. Социальная действительность и процесс ее исто-рического развития, согласно А., в своих основных структурах надын-дивидуальны и подвластны строго научному анализу. Однако это не от-вергает микроанализа, раскрывающего намерения, ожидания, мотивы поведения действующих в историче-ских процессах лиц. Такой подход позволяет постигнуть все области со-циального целого в их связи между переменными величинами. А. — один из авторов концепции деидео- логизации, которая, по его утверж-дению, дает возможность построить единственно верную "неидеологическую" теорию общества, изучающую "то, что есть в действительности". В 1963 А. опубликовал курс лекций, прочитанный им в Сорбонне в 1955— 1956 под названием "Восемнадцать лекций об индустриальном обществе". Эту публикацию правомерно считать исходным пунктом широко распространенной в 1960—1970-х на Западе теории индустриального об-щества. Теоретико-методологической основой этой теории явилась концепция технологического детер-минизма, базирующегося на постулате об определяющей роли техники (и технологии) в общественном раз-витии. Понятие техники А. трактовал как воплощение рациональной деятельности человека, его актив-ного отношения к окружающей при-родной и социальной действительности. Понятие "индустриального общества" дало А. возможность уста-новить связь экономического роста, определяемого статистически-мате- матическим путем, с общественными отношениями и возможными иными видами роста — культурного, цивилизационного, политического. Поэтому максимизация роста — про-изводства или потребления, с точки зрения А. — не является абсолют-ным благом, и общественное разви-тие не следует понимать как "бег на скорость". Согласно А., в границах индустриального общества утратил остроту и обоснованность историчес-кий конфликт между капитализмом и социализмом, ибо они выступают как две разновидности одного и того же типа социума. Тем не менее, вопреки широко распространенной точке зрения, А. никогда не являлся апологетом теории конвергенции: он еще в 1966 предвещал неизбежное поглощение социализма капитализмом (а не их слияние) ввиду более высокой эффективности экономики Запада. Отмирание тоталитарных политических систем и идеологий, опиравшихся, в частности, на Марксо- ву концепцию исторического закона, обусловливается, по А., исторической обреченностью марксистско-ленин-ской теории общественного прогресса. А. утверждал, что "только либералы, пессимисты и, быть может, мудрецы призывают человечество брать на себя лишь те задачи, которые оно может выполнить. Поэтому они не делают историю и довольствуются тем, что комментируют ее. Марксисты принадлежат к другому семейству. Они соизмеряют задачи не со своими силами, а со своими мечтами". В контексте обсуждения проблемы смысла и ценностей эволюции человеческой цивилизации симпатии А. на стороне гуманистической направленности социального знания, его "человеческого измере-ния". Такой теоретико-методологический подход, в его понимании, позволяет философско-социологи- ческим концепциям углубляться в сложную сеть человеческих поступ- ков. Основными компонентами и од-новременно стержневой линией раз-вертывания последних являются: связь "средства-цели", мотивации поведения, система ценностей, по-буждающая людей совершать те или иные действия, а также ситуации, к которым действующий субъект адаптируется и в зависимости от из-менения которых он определяет свои цели. История, по А., не может быть полностью обыденным знанием, поскольку это элиминирует ощущение свободы в истории: исторический макроанализ призван раскрывать намерения действующих в историче-ских событиях лиц. Только опре-деленная философская система, по мнению А., может обеспечить исто-рическую реконструкцию сущест-венных связей между разнообразными данными о прошлом.

Е. М. Бабосов.А. А. Грицанов

<< | >>
Источник: А. А. Грицанов. Всемирная энциклопедия: Философия. 2001

Еще по теме АРГУМЕНТАЦИЯ:

  1. Аргументация
  2. АРГУМЕНТАЦИЯ
  3. Уход от аргументации
  4. Глава XVIII. Спор. Аргументация
  5. Этап 8. Основное эффективное предложение
  6. ОБОСНОВАНИЕ
  7. АПОФАТИЧЕСКАЯ ТЕОЛОГИЯ
  8. АПОЛОГЕТИКА
  9. 4. Предметная критика Ноэля
  10. ОБОСНОВАНИЕ
  11. РИТОРИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ
  12. 7.1.Ответственность за утрату документов в результате пожара
  13. Предисловие
  14. Этап 13. Возврат долгов
  15. Самое важное при ответе на возражение
  16. Признайте аргументы противной стороны
  17. СОЦИАЛЬНОЕ ДЕЙСТВИЕ
  18. Оглавление
  19. Нет нового дирижизма