ДИСПОЗИТИВ СЕМИОТИЧЕСКИЙ
— базовый термин концепции означивания Кристевой, конституи-рующийся в единстве двух своих ам-бивалентных значений: 1) в системе отсчета гено-текста — имплицитный генеративный порядок, порождающий, пронизывающий и тем самым объединяющий плюральную вариативность соответствующих фено-текстов; 2) в системе отсчета фено-текста — интегральный гештальтно-семантический инвариант релятивного фено-тексто- вого массива, обусловленный общностью генетического восхождения к определенному гено-тексту и конфигурацией креативного потенциала последнего.
Таким образом, Д. С. реализует себя в качестве "транслингвистической организации, выявляе-мой в модификациях фено-текста" (Кристева). Если гено-текст высту-пает как процессуальный феномен, не блокированный дискретностью отдельного коммуникативного акта (ни на уровне жесткой однозначности информации, передаваемой в ходе этой коммуникации, ни на уровне жесткой целостности коммуници- рующих субъектов — см. "Смерть субъекта"), то фено-текст, напротив, представляет собой структуру, акту-ализирующуюся в конкретной ком-муникативной процедуре и подразумевающую наличие как субъекта, так и адресата высказывания. Согласно Кристевой, "гено-текст выступает как основа, находящаяся на предъязыковом уровне; поверх него расположено то, что мы называем фено-текстом". Д. С. выступает своего рода механизмом связи как гено- текста с соответствующим ему фе- нотекстовым ареалом, так и между отдельными фено-текстами. С одной стороны, он проявляет себя как "свидетель гено-текста, как признак его настойчивого напоминания о себе в фено-тексте", являясь "единственным доказательством того пульса- ционного отказа, который вызывает порождение текста" (Кристева). С другой стороны (на фено-уровне), Д. С. реализуется в качестве интегрального транстекстуального ин-варианта означивания, делающего возможной интеграцию соответству-ющих фено-текстов в единое стратегическое поле и дистанцирование последнего от иных фено-текстуаль- ных полей. В общем контексте пост-модернистской философской парадигмы Д. С. может быть рассмотрен как типологический аналог таких семантически и функционально изо-морфных ему механизмов, как дис-позитив комплекса "власти — знания" Фуко, как механизмы соотношения ризомы и конкретной конфигурации ее плато, "тела без органов" и вре-менных органов последнего, "хроно- са" и "эонов" в модели исторического времени Делёза и т. п. (см. Диспозитив, Тело без органов, Эон, Собы-тийность). Гено-текст в этом плане может быть поставлен в соответствие процессуальной ризоморфной среде, обладающей креативным потенциалом, или децентрированному тексту, открытому для смыслопорождения: "то, что мы смогли назвать гено-тек- стом, охватывает все семиотические процессы (импульсы, их рас- и со-средоточенность), те разрывы, которые они образуют" (Кристева). Собственно, процедура означивания и интерпретируется Кристевой как "безграничное и никогда не замкнутое порождение, это безостановочное функционирование импульсов к, в и через язык; к, в и через обмен коммуникации". Означивание как осты-вающая в фено-текстах "практика структурации и деструктурации" (Кристева) реализует себя внутри оп-ределенного гештальтно-семантиче- ского поля, задаваемого Д. С. Не-смотря на то, что означивание всегда стремится (в математическом смысле этого слова) "к субъективному и социальному пределу", и лишь только при этом условии "является наслаждением и революцией" (Кристева), тем не менее фено-текст объективно не является попыткой трансгрессии по отношению к очерченной Д. С. границе, — напротив, задавая семантический ареал фено-текстового массива, Д. С. может быть рассмотрен в качестве своего рода аттрактора означивания. Предложенное Кри-стевой в сугубо текстологическом контексте понятие "Д. С." подвергалось позднее различным внетексто- логическим толкованиям: от пони-мания Д. С. в качестве механизма процессуальной самоидентификации субъекта (Т. Мой) —до крайней феминистской трактовки Д. С. в кон-тексте осмысления феномена беременности (Э. Джердайн).М. А. Можейко
ДИСТАНЦИЯ СОЦИАЛЬНАЯ — см. СОЦИАЛЬНАЯ ДИСТАНЦИЯ.
ДИСЦИПЛИНАРНОСТЬ, дисциплина (лат. disciplina — учение) — совокупность процессов и результатов организации, структурации, социа-лизации, институционализации теоретических знаниевых практик как предустанавливающих нормированный, санкционированный и легитимный порядок мышления и выте-кающих из этого порядка действий (деятельности) в конкретных пред- метно-проблемных областях (отраслях) познания. Как особая форма организации знания в культуре Д. впервые оформляется в античности (Древняя Греция) в виде целостности (совокупности) философских дискурсов и характеризует в после-дующем познавательные практики европейской культуры: как "нетра-диционные" по отношению к иным типам социальности, как автономные от непосредственной профессионально-практической деятельности по усвоенному образцу и традиционно передаваемым нормам ("правилам") ее осуществления, как "понятийно-универсальные", исходящие из приоритета слова-логоса-номоса (закона) над "делом". Статусом Д. обладают европейский тип филосо-фии, теология и наука (внутри которой явно выделяются собственные дисциплины). В философии и социологии науки сложилась тенденция ограничивать понятие Д. только со-вокупностью научных способов познания и рассматривать отдельные науки как самостоятельные дисцип-лины. Как реализацию знаниевого компонента в социальной жизни можно истолковать и иное употребление термина Д., фиксирующего обязательность подчинения "всех" (социум, социальные общности и группы, индивиды) установленному порядку (нормам, правилам и т. д.), обеспечивающему организованность, структурированность, согласованность и ожидаемость взаимодействий внутри социальной целостности (как в ее статике, так и в ее динамике, процессуальности), что обеспечивается "внешними" (принуждение), и "внутренними" (интеоризация норм и т. д.) механизмами поддержания Д. в обществе. В этом своем понимании Д. может истолковываться и как компонент теоретических познавательных практик.
Однако по сути это разные употребления термина. В качестве теоретической Д. высту-пает как принцип, способ и механизм: 1) поддержания (воспроизводства и трансляции во времени) выработанного в культуре необходимо-из-быточного массива знания; 2) его фрагментации на программы, подлежащие реализации в тех или иных социальных деятельностях (т. е. обес-печения перевода знания из знако- вокультурной в социокультурную плоскость общественной жизни, из познавательно-коммуникационного — в деятельностное пространство, из "внеличностной" формы существования знания — в личностную и на-оборот) с удержанием общей целостности знания внутри культуры; 3) обеспечения прироста нового знания (инноватика трансмутационного режима существования знания, "про-воцируемого" нестандартностью и многообразием социокультурных си-туаций его "употребления"), постоянного наращивания его "фрагментов", требующих своей институционализации и социализации в уже существующем знании. Во многом именно неспособность традиционных культур и социальностей (обществ "восточного" типа) справиться с проблемой трансмутации (экспонентного приращения) знания и породила феномен Д. Дисциплинарная орга-низация и структурация знания позволила снять ряд ограничений на продуцирование новых когнитивных содержаний, связанных с "вместимостью" памяти субъекта и ограни-ченностью возможностей существовавших каналов трансляции знания, акцентированных на его непосредственную передачу "из рук в руки" (от учителя к конкретному ученику), а также с запретом на нарушение "нормы", традиции (этот запрет в Д. сменяется прямо противоположным запретом на повтор-плагиат, обеспечиваемый соблюдением принципа приоритета). Фактически Д. реализует (воплощает в себе) универсально-понятийный социокультурный код работы со знаковой реальностью (через воплощение знания в тексты или акты речи как конечные фрагменты, формализующие смысл), теоретически "сжимая" информацию- знание благодаря его облечению в абстрактные формы (понятия, категории и т. д.) и обоснованию его отсылкой ко всеобщему, абсолютному (генерирующему, порождающему) началу-принципу (в качестве которого могут выступать Бог, природа, гипер- или интертекст, истина или догма, авторитет и т. д.). Это исходно предполагает отделение знаниевых практик от ситуации здесь-и-сейчас- деятельности (слитность которых характерна для основных практик "классических" традиционных соци-умов-культур). Теоретическое "сжатие" противопоставляется традиционным механизмам "вытеснения" и "забывания" ненужного и избыточного для социокультурных практик знания, что позволило освободить "место" (в "головах" субъектов и каналах трансляции) для вводимого через ритуал нового знания. Оно пе-реносит операции такого рода в принципиально иное (знаковое, язы-ковое, коммуникационное, текстовое) пространство, в котором организуются две взаимосвязанные новые познавательные практики: а) исто-рическая практика, простраивающая взаимосвязь "содержаний" в модусах прошлого-настоящего-будущего, осуществляя их селекцию, интер-претацию и универсализацию через организацию системы отсылок на эти "содержания" (сеть цитирования, "переживающая" владельцев "текста"); б) ревизирующая и перестраивающая (через деконструкцию) по какому-либо структурирующему ос-нованию сеть цитирования концеп- туально-теоретическая деятельность, различающая индивидуальные "вкла-ды" ("творческие вставки") конкретных субъектов, определяя их "удельный вес" в массиве накопленного знания. Тем самым дисциплина порождает и поддерживает внутри себя (через историческую и концеп-туально-теоретическую номотетику) собственный тип рациональности, служащий основанием структурно- организационных построений той или иной дисциплины на основе собственных критериев целостности, полноты, непротиворечивости, простоты, определяющих, в конечном итоге, какие различения могут быть утрачены в исторической перспективе и по каким основаниям будут ге-нерироваться различения в перспек-тиве концептуально-теоретической (что в свою очередь делает некоторые различения несущественными для временной трансляции). Таким образом, далеко не все внутри дис-циплинарных "видений" и "горизонтов" подлежит социализации и, соответственно, институционализа- ции. В методологии и социологии науки в качестве инвариантных компонентов любой дисциплины рас-сматривают: 1) массив накопленного в ней знания, понимаемый как сделанные в нее "вклады" — результаты (вектор в прошлое дисциплины); 2) существующее дисциплинарное сообщество, дифференцированное (статусно и организационно) внутри себя (настоящее дисциплины); 3) пред-метно-проблемное поле поисков дис-циплинарных результатов, или пред-мет (вектор в будущее дисциплины);механизм социализации (и инсти- туционализации) добытых "вкладов", их признания и ввода в массив накопленного знания (их перевод в область "решенных вопросов");
институционализированные механизмы подготовки кадров через приобщение неофитов к наличному массиву знания и принятым в дисциплине правилам деятельности (система университетского образования, например); 6) систему ценностей, традиций, правил деятельности — этос дисциплины; 7) сложившуюся сеть цитирования, постоянно деконстру- ируемую и вновь конструируемую через вписываемые новые "вклады", систему вновь делаемых отсылок, а наиболее радикально — через изменение структурирующих критериев внутри массива знания; фактически она является пространством коорди-нат, ориентиров, шкал измерения, векторов наибольшего приложения усилий; 8) собственно дисциплинар-ную деятельность по воспроизводству, сохранению, наращиванию, пе- реструктурации дисциплинарной целостности; в значительной степени это не деятельность как таковая, а коммуникация, частично "мимикрирующая" и институционализи-рованная как деятельность (именно коммуникация прежде всего и есть "место" операций со знанием).
Внутри дисциплинарной деятельности (как коммуникации) формируются обязательные (Исследователь, Тео-ретик, Историк, Учитель...) и фа-культативные (Эксперт, Оппонент, Рецензент, Редактор, Референт, Популяризатор...) институционализиру-емые внутри сообщества фигуры-субъ- екты. Фигура Теоретика в зависимости от типа Д. конкретизируется и инт- ституционализируется как Философ, Теолог или Ученый. Взаимозависи-мость и взаимообусловленность этих персонажей и символизируемых ими дисциплинарных дискурсов впервые достаточно четко была артикулирована Контом в его "законе трех ста-дий", в котором социальная история трактуется как интеллектуально- дисциплинарная история прогрессирующей смены религии (теология) метафизикой (философия), на смену которой в свою очередь приходит позитивизм как система "позитивного, неспекулятивного знания"о мире (наука). Тем самым наука провозглашалась высшим типом Д., что в сци- ентистски ориентированной тради-ции и привело, в конечном итоге, к ее пониманию как единственно возможной дисциплины (соответственно, вырабатываемое внутри науки представление о рациональности отождествлялось с рациональностью как таковой). Этот тезис оппонировал ся как со стороны теологии (в том числе и в своеобразном "деизме наоборот": когда различение науки и теологии осуществлялось не для "выгораживания" места для науки, а в ракурсе совместимости научных дискурсов с теологическими), так и в философии (разведение неокантианцами частных научных дисциплин с философией как предельной самореференцией культуры). Но уже в абсолютном идеализме и неогегельянстве философия выступила с критикой науки как ограниченного типа знания и утверждением недостаточности сциентистского типа Д. для описания современной культуры. Линия критики науки как дисциплины в традиции философии жизни привела, с одной стороны, к отрицанию примата знания над жизненными практиками в целом, а с другой (у Шпенглера), к тезису о различии типов рациональности в различных цивилизациях и постановке под вопрос исключительности и универсальности европейских дисципли-нарных практик. Первую программу синтеза разных дисциплинарных дискурсов (научного, философского и теологического) как условие целостного описания человека и понимания его места в мире выдвинула философская антропология (первая формулировка — у Шелера). К осознанию "неуниверсальности" дисциплинарных дискурсов, их "неавтономности" и тотальной "идеологизированное™" пришел в своей социологии знания Манхейм (для социологии знания проблематика Д. вообще стала одной из конституирующих ее саму как специфическую область метатео- ретических познавательных практик). С необходимостью пересмотра пред-ставлений о науке (а следовательно, о природе Д. как таковой) столкнулась и сама аналитическая философия. Это породило манифестирование ряда новых программ понимания научных те-оретических практик в постпозитивизме, а в лице А. Койре — к концепции единства науки, философии и религии (теологии) внутри культурного целого, их различном конфигурировании, адекватном интеллектуальным и духовным контекстам эпохи. В истории российской философии и социологии науки аналогичный круг идей развивал Петров, создавший свою концепцию происхождения разных типов дисциплинарного знания и роли каждого из них в культурном развитии Европы. В качестве различающих критериев Петров рассмат- ривал прежде всего специфику вери-фикационных (и аналогичных им) процедур в разных дисциплинах. Так, согласно его концепции, философия в отличие от теологии и науки не имеет своих собственных механизмов верификации, прибегая иногда к заимствованиям или в науке, или в теологии. Кроме того, отсутствие процедур верификации не позволяет провести внутри философии иерархическую структурацию наличного знания (позже качество "сопротивления" иерархизации было осмыслено как принципиальная поливариантность в гуманитарном знании, которое в целом (особенно в пост-классической фазе) обнаружило тенденцию скорее к концептуальному (паттерному), чем собственно теоретико-научному оформлению). Философия периодически обнаруживает внутри себя импульсы к "выходу" за пределы собственной Д., с одной стороны, а с другой — вырабатывает практики, оспаривающие продуци-руемую ею рациональность — традиция так называемого иррационализма, мистицизм и интуитивизм как "познавательные" стратегии. (В теологии противоречащие ее рациональности тенденции табуируются догматикой или "изгоняются" за пределы ее Д. как "ересь"). И хотя и в науке, и в теологии собственно ме- татеоретические уровни знаниевых практик также не имеют непосредст-венных верификационных механизмов, отсутствие таковых в философии позволяет классифицировать ее как "незавершенную" или "нестрогую" Д. В то же время структуры и характер верификации в теологии и в науке, согласно Петрову, прин-ципиально отличны друг от друга. Верификация в теологии является одновременно и объяснением,она обращена в прошлое и оформлена как ссылка на текст (например, Биб-лию), который выступает в качестве первопричины всего простраивае- мого знаниевого дискурса и полностью им освящается. В теологии нет запрета на повтор в верификации (можно ссылаться на одно и тоже место текста (без учета всех прошлых обращений к нему) для обоснования самых разных "содержаний"). В науке же процедуры объяснения (вектор в прошлое дисциплины) и процедуры верификации (вектор в будущее дисциплины) принципиально разве-дены, при этом верификация оформ-ляется как ссылка на предмет (природу) как источник истинности и адекватности знания. В науке имеет место так называемый эффект ретроспективы: верификация в ней пред-шествует объяснению, т. е. будущее предшествует прошлому. В том числе и благодаря этому в европейской культуре оказалось возможным конституировать как ряд "практических" профессиональных дискурсов, связанных с просчетом будущих ри-сков (предприниматель, банкир, менеджер и т. д.), так и специфические культурные технологии проектирования и программирования (а также прогнозирования и планирования) как отличающие именно европейские типы социальности. Важно от-метить, что различные типы дисциплин не только комплексируются друг с другом, но и конфигурируют разные свои сочетания и способны "перетекать" друг в друга. Так, философия содержит в себе возможности "ходов" и в теологию, и в науку. Теология оказалось способной в свое время взять философию к себе "слу-жанкой". В теологии содержался (выработался внутри нее) импульс к порождению опытного естествознания. В этой связи Петров, в частнос-ти, исследует Никейский символ веры, разработку Уильямом Оккамом субъект-объектной схемы, разные решения, дававшиеся в схоластике взаимоотношениям и самому пониманию составляющих триад "Бог- Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой", "до вещей — в вещах — после вещей" (в частности, два познавательных ряда Фомы Аквинского: божественный "до вещей": интеллект-образец- вещь; человеческий "после вещей": вещь-образец-интеллект), "духовный-душевный-плотский", онтологическое доказательство бытия Бога (конституировавшееся от Иранна Скота Эриугены до Ансельма Кен- терберийского) и т. д. Особое значение для возникновения опытного естествознания имело, согласно Петрову, исходное выведения Бога (как непосредственного источника) за скобку текста Библии и последующее воз-никновение метафоры аналогии "природы как книги" (как поэтический штамп выражение "книга природы" было употреблено Аланом Лилльским в 12 в.), а также разделение теологии на "теологию откровения" и "естест-венную теологию" как непосредственный праобраз ("тренажер") естествознания. Во взаимопроникновении Д. друг в друга во многом "повинна" лишь по-разному стратегически оформляемая общая для них исходная установка "творения мира по слову" (варьируемая как: "не из деятельности сказанное", "должное есть основание для сущего", "не от себя ска-занное"), подкрепляемая Абсолютом Логоса (Космоса), Библии (Бога), Эксперимента (Природы), реализуемая в отчуждении личного "вклада" в качестве публикации, диссерта-ции, диспута и т. д. и отыскании ему места в массиве знания, замкнутого на Абсолют. Однако анализ типов дисциплин (особенно научных) выявил и иную тенденцию в их развитии — тенденцию к "замыканию" их дискурсов на себя внутри дисциплинарных массивов. В этом отношении дисциплину можно трактовать как практики "вычленения" идеального и его редукции к мышлению, оформляемому определенным образом в языке, логике, предметности, пара- дигмальности (наиболее хорошо эти процессы прослежены в стратегиях оформления науки в виде генерализируемых в мере своей абстрактности (универсальности) теорий). Как продуцируемые в рамках этих стратегий тексты, так и само "правильно организованное" мышление имеют тенденцию к автономизации и авто-матизации, начиная функционировать для поддержания все возрас-тающей собственной сложности в режиме "машинерии", утрачивая первоначально породившие их им-пульсы и смыслы (ср. с формально-ра-ционализированной системой бюрократии, "бюрократической машиной"). Отсюда стремление в постклассической методологии к поиску "деблокирующих", "размыкающих", "открывающих" дисциплинарные дискурсы механизмов как за счет "размывания" границ между Д. (в частности, посредством релятивизации жесткого "принципа демаркации" научного и ненаучного знания, сформулиро-ванного Поппером), так и изменения представлений о самой природе Д. Тем самым, во-первых, конституируется установка на синтетичность совре-менных систем знания в противоположность прежней установке на аналитическое расчленение дисциплин, влекущей за собой операционализа- цию мышления (и деятельности) и его "замыкание на себя". В этой связи возникли многочисленные проек-ты как внутринаучных синтезов дисциплин, так и акцентирование роли философии в качестве "предельной саморефлексии культуры", способной: 1) работать не только с"организованным мышлением", но и с сознанием и бессознательным, блокируя, тем самым, редукцию идеального к процедурам мышления; 2) играть роль механизма "открывания" дисциплин друг в друга (во многом именно за счет своей "недостроенности" как дисциплины, что ранее рассматривалось в сциентистской традиции как ее "родовой" недостаток). Во- вторых, важную роль сыграла экспансия разработок методологии науки в сопредельные области. Так, специальному анализу были подверг-нуты как субструктурные (концеп-ция личностного знания Полани), так и суперструктурные (концепция научных парадигм Куна)подуровни теоретических (первоначально науч-ных) познавательных практик. Тул- мином была предложена программа, снявшая редукцию рационального к логическому, в которой рациональное стало пониматься как исторически обусловленные, социокультурно нормированные, санкционированные и допустимые (легитимные) способы и методы переоценки принятых внутри той или иной дисциплины интеллектуальных стандартов и позиций. Холтоном были сформулированы принципы тематического анализа дисциплин как выявления их "сквозных" тем, а Лакатосом — идея научно-исследовательских программ, пе-реформулированная Д. Блуром в идее "сильных" программ, усилившей от- сылки к социокультурной и событийной обусловленности познавательных стратегий. Важное значение в этом от-ношении имела разработка предло-женного Полани термина "научное сообщество". Так, Кун в этом ключе переосмыслил понятие парадигмы как управляющей "не областью исследования, а группой исследователей", что способствовало конституционали- зации понятия "дисциплинарной мат-рицы" как упорядочивающей дис-циплину структуры, включающей в себя: 1) символические обобщения (логика и язык), 2) метафизические допущения (концептуальные моде-ли), 3) ценности, 4) образцы (парадигма в узком смысле слова). Все эти изменения в понимании характера дисциплины вели к отказу от ее трактовки как стремящейся в идеа-ле воплотиться в форму научной теории, к признанию адекватности ей форм концепции (паттерна), к трактовке ее как способов описания культуры. Последующий шаг в направлении универсализации поня-тия "дисциплина" был сделан в пост-структурализме. Дисциплины стали пониматься как механизмы генерации различных взаимосвязанных внутри целого (гипер- или интертекстов) дискурсивных стратегий, к которым фактически редуцируется вся социальная жизнь, как предустановленный порядок мышления и деятельности вообще (включая и "прак-тический" уровень ее реализации), как целостность "дисциплины знания" и "дисциплины тела", что фундировалось постструктуралистской установкой на преодоление редукции подлежащей исследованию про-блематики только к "содержаниям" сознания. Аналогичную установку на "возвращение тела" развивала и философская антропология, но если благодаря этому она восстанавливала в правах целостность субъекта, человека как исходную точку синте-тического мира, то постструктуралистская перспектива привела к противоположному результату — утрате субъекта как такового и признанию организующей (учреждающей) власти анонимных дисциплинарных дис-курсов. Наиболее всесторонне этот комплекс вопросов в связи с понятием "дисциплина" обсуждался в работах Фуко. Исходным для движения в этом направлении у него явилось понятие эпистемы как предельной для каждой конкретной эпохи рамки, общего пространства производ-ства дисциплинарных дискурсов знания, задающего способы "бытия порядка" как такового, организован-ного в соответствии с определенными взаимосоотносимыми кодами восприятия и конструирования, собст-венно и задающими "человеческую размерность" миру. Конституирующим принципом эпистем, основанием производства социальных и познава-тельных практик выступает соотношение между "словами" и "вещами", которое принципиально сокрыто от непосредственного наблюдателя и может быть реконструировано лишь в ретроспективе методами "археологии знания". Однако окончательная радикализация проблематики была осуществлена в работах позднего Фуко (периода "генеалогии власти") и связана с понятием "комплекса власти-знания", который в редуцированном виде воспроизводится в каждой из дисциплин, во всех дисциплинарных дискурсах. Являясь проявлением анонимной, диффузной и дисперсной власти "культурного бессознательного", Д. учреждает и организует телесную и ментальную индивидуальность. При этом "дисциплина тела" понимается как "метод, который делает возможным детальнейший контроль над действиями тела, обеспечивает постоянное подчинение его сил и навязывает ему отношения послушания-полез- ности"; а "дисциплина знания" как "принцип контроля над производством дискурса", поддерживающий его идентичность и ограничивающий случайность его события посредством "постоянной реактуализации правил". Следовательно, дисциплина имеет амбивалентный характер: не только негативный (подчинение, ограничение, контроль), но и позитивный, побуждая действовать (мыслить) в определенных рамках, позволяя "кон-струировать, но с рядом ограничений". Возникновение Д. и основанных на ней "дисциплинарных обществ" происходит, согласно Фуко, в "классическую эпоху", в которую "родился человек современного гуманизма" и "произошло открытие тела как объекта и мишени власти". При этом может быть простроена схема последовательной смены разных типов обществ (аналогичная схеме исторического развития: традиционное общество — индустриальное — постиндустриальное), где "властительное общество" (власть над смертью, сбор налогов, тело как собственность, простейшие механизмы, такие как рычаг, тяги, часы), сменяется дисциплинарным (построенным по принципам дискрет-ности, индивидуальности и универсального образца и использующим энергию), которое, в свою очередь, предшествует "обществу контроля" (отличающемуся хаотизацией, кон-тинуальностью, фрагментированием ("дивид", а не "индивид", "целостность" которого поддерживается только цифровым кодом доступа и личным номером), а также работающим со знаками). Отличаясь от рабства, вассалитета и монастырского аске-тизма, Д. ориентирована на "экономическую эффективность", "администрирование жизни", на детальную и непрерывную организацию своих объ-ектов. Как механизм формирования индивидуальности (клеточной, орга-нической, генетической и комбинированной) дисциплина осуществляется (воплощается) посредством соответст-вующих механизмов — структурирования пространства (1), кодировки деятельностей (2), организации ге-незисов (3) и сложения сил (4). В ча- стности, "игра пространственного распределения", отвечающая за фор-мирование аналитической "клеточ-ной индивидуальности" (1), использует метод таблицы, присущий как сугубо научным дискурсам, так и со-вокупности политических, военных, школьных и больничных уставов. Таблица в таком случае является ме-ханизмом "обработки множественности как таковой, извлекая из нее максимум полезных сведений". Дисциплина табулирует пространство "отгораживанием", результатом чего являются территории, простран- ства-заключения, такие как тюрьма, школа, завод, больница и т. д. Внутри отгороженных территорий осуще-ствляется распределение индивидов по клеткам-камерам — рабочее мес-то, больничная палата, класс. Кроме того, такая локализация (нуклеари-зация) индивидов должна быть мак-симально специализированной и функциональной, что обеспечивает эффективность действий тела и делает возможным постоянный надзор за ним. Наконец, дисциплина помещает тела в сеть отношений, приписывая каждому телу определенный ранг, включая его в определенную иерар-хию. Механизм кодирования дея-тельностей формирует органическую индивидуальность (2), помещая тело в рамки анатомо-хронологической схемы поведения. Формируется тело как организм (ср. концепцию "тела без органов" Делёза и Гваттари — см. Тело без органов). Время делится на повторяющиеся циклы (например, расписание занятий, распорядок дня) и все более детализируется, разбиваясь на все более короткие отрезки. Время проникает в тело — происходит так называемая корреляция тела и жеста, телу приписывается опреде-ленная длительность и последовательность действий. Действия строго рег-ламентированы, что обеспечивает принудительную связь тела с производством вообще и (или) с манипули- руемым объектом — продолжением тела, его органом, в частности. В итоге дисциплина ориентирована на ис-черпывающее использование тела, т. е. действует принцип анти-празд- ности. Генетическая (историческая) индивидуальность (3), учреждаемая "аналитической педагогикой", сопряжена с концепцией линейного дискретного времени индивида. Длительность (также, становление, взросление, образование) распределяется на ряд последовательных отрезков (этапов, серий), в каждом из которых тело принуждается к постоянным упражнениям, которые формируют определенные навыки, необходимые для перехода на следующий этап. Серии организованы по аналитической схеме от простого к сложному таким образом, чтобы сохранялась возможность постоянного контроля и вмешательства в формах исключения, разделения, наказания и т. д. Завершение каждого из отрезков знаменуется экзаменом, определяю-щим, во-первых, способности индивида (меру тренированности его тела) и, во-вторых, соответствие этих способностей требуемой норме и уровню обученности других. Техника эк-замена связывает дисциплинарное знание (знание как дисциплину) с той или иной формой отправления власти. Являясь проявлением аноним-ной и дисперсной власти, экзамен делает видимым индивида, превращая его в объект знания и объект власти. "Экзамен — своеобразная церемония объективации". Кроме того, экзамен помещает индивида в детализированный документальный архив, своеобразную хронологическую классификацию, что привязы-вает индивида к истории. Наконец, комбинированная индивидуальность (4), образованная сложением множества сил, представляет собой не что иное, как эффективную социальную машину. Единичное (сингулярное) становится деталью и хронологической программой, которую необходимо соединить с другими деталями и программами. Функционирование со-циальных аппаратов, построенных на принципах дисциплинарной вла-сти, с необходимостью требует четкой системы командования и как следствие порождает кибернетические системы. Как принцип контроля над производством дискурса Д. отличается от принципа автора, который воспроизводит авторскую идентич-ность, и от принципа комментария, заново открывающего первоначальный смысл. Это совокупность правил и положений, образующих анонимную систему знания и позволяющих конструировать новые высказывания. Дисциплина относится к определен-ному плану объектов реальности, выраженных в определенном языке (с помощью концептуальных и тех-нических средств), и помимо этого вписывается в определенный теоре-тический горизонт, актуальную и проблемную область познания. Подобно "дисциплине тела", "дисцип-лина знания" (соотносясь с ней в рамках общей дисциплинарной це-лостности) отграничивает особое тео-ретическое пространство, которое наделяется значением "истинного" в противовес "ложному", тератоло-гическому пространству незнания и (или) анти-знания (т. е. пространству "сна разума", порождающему "те-оретических" и "методологических" бестий, чудовищ и химер — например, в ересях и "лженауках"). Дис-циплинарное высказывание может быть ошибочным (флогистон, теплород и т. п.), но в соответствующей исторической ситуации необходимо противопоставляется высказываниям недисциплинарных пространств. Тем самым и осуществляется кон-троль над производством дискурса: дисциплина делает видными только те дискурсивные события, которые произведены по правилам Д., т. е.: 1) соответствуют правилам дискурса; 2) подчиняются дискурсивным ритуалам (квалификация, коммуни-кативная позиция, жесты и поведение, задающие "предполагаемую или вменяемую силу слов — их действие на тех, к кому они обращены, и границы их принудительной си-лы"); 3) принадлежат дискурсивным сообществам, в которых обеспечи-вается циркуляция дискурсов в "закрытых пространствах" и осуще-ствляется их распределение таким образом, "чтобы их владельцы не оказались лишены своей собствен-ности самим этим распределением"; 4) социально присваиваются и за-крепляются на макроуровне общества посредством главным образом системы образования, которое "является политическим способом поддержа-ния или изменения форм присвоения дискурсов — со всеми знаниями и силами, которые они за собой вле-кут". Таким образом, в перспективе постструктурализма Д. была переис-толкована не просто как специфиче-ски европейская по происхождению структурная организованность по-знавательных теоретических прак-тик, но как универсальный консти-туирующий механизм культуры как таковой (ее археология и генеало-гия), "надзирающий" и "наказывающий" (Фуко) механизм производства социальности. В частном случае это сделало несущественным и класси-ческое раздельное применение термина "дисциплина", в котором Д. противостояло понимание дисциплины как необходимости подчинения всех определенному социальному порядку. (См. также Наука, Теология, Философия, Теория, Концепция, Концептуализация, Концепт.)В. Л. Абушенко, Н. Л. Кацук
Еще по теме ДИСПОЗИТИВ СЕМИОТИЧЕСКИЙ:
- ДИСПОЗИТИВ
- ЗНАЧЕНИЕ
- СЕМИОТИКА (греч. semeion - знак
- ИНТЕРПРЕТАЦИЯ
- 85. ПОНЯТИЕ АРБИТРАЖНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА И ВИДЫ ТРЕТЕЙСКИХ СУДОВ
- КОММУНИКАЦИЯ (лат. communicatio - сообщение, передача
- ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПСИХОАНАЛИЗ (лат. existentia - существование и психоанализ
- ИДЕОЛОГИЯ
- КОММУНИКАЦИЯ
- ОНТОЛОГИЧЕСКАЯ РАБОТА
- СЕМАНТИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЙ ТЕОРИЯ