<<
>>

ЭТИКА

Диоген Лаэртский VII. (84) [Стоики] делят этическую часть философии на учения о влечении, о добре и зле, о страстях, о добродетели, о цели, о высшей ценности, о поступках, об обязанностях, об убеждении и разубеждении.

Такое разделение проводят последователи Хрисиппа, Архедема, Зенона из Тарса, Аполлодора, Диогена, Антипатра и Посидония. Зенон из Китая и Клеанф, как более старшие, понимали эти вопросы проще. Именно они различают логику и физику. (85) Стоики говорят, что первичное влечение живого существа — это стремление к со-хранению себя, поскольку природа прививает ему это стремление с самого начала. Так говорит Хрисипп и перкой книге о целях, утверждая, что всякому живому существу ближе всего собственное строение и осознание его. Ведь неестественно, чтобы живое существо относилось к себе как к чужому или действовало так, чтобы его строение стало чуждым и не-близким. Нам остается сказать, что природа сделала животное наиболее близким ему самому: ведь оно отгоняет все вредное и принимает все годное.
Некоторые считают, что первичное влечение живых существ обращено к удовольствию; стоики показали, что это неверно. (86) В самом деле, удовольствие, говорят они, если оно существует, есть нечто привхо-дящее, [возникающее], когда природа в своих поисках сама находит то, что соответствует строению [живого существа]. Именно таким образом радуются живые существа и цветут растения. Стоики говорят, что природа не делает различия между растениями и живыми существами, потому что она управляет растениями, не наделяя их влечением и чувством, но в нас происходит нечто такое, что присуще растениям. А так как у живых существ влечение в избытке появляется вслед за тем, чем они пользуются, для того чтобы достичь подобающего им, то влечение управляется тем, что сообразно с природой.
Но так как разум дан разумным для более совершенного руководства, то жить согласно разуму

22 Античность * " / D

в действительности означает для них жить по природе. Именно разум становится творцом влечения. (87) Вот почему Зенон в книге о природе человека первый говорит, что [высшая] цель — это жить согласно природе, а это значит жить добродетельно} ведь именно к добродетели ведет нас природа. Подобным же образом [высказываются] Клеанф в книге об удовольствии, Посидоний, Гекатон в книгах о целях. Хрисипп же в первой книге о целях говорит, что жить добродетельно — это то же самое, что жить исходя из приобретаемого опытом знания того, что происходит в природе, так как наша природа есть часть общей природы. (88) Поэтому [высшая] цель — жить в согласии с природой — согласно своей природе и общей природе, ничего не делая такого, что запрещается общим законом, а именно правильным разумом, проникающим все; он же присущ и Зевсу, устроителю и управителю всего сущего. Сама добродетель счастливого человека и полнота жизни бывают тогда, когда все поступки совершаются* в согласии каждого человека с волей того, кто уп-»1 равляет всем. Диоген ясно говорит, что [высшая]; цель состоит в том, чтобы проявлять благоразумие при выборе того, что соответствует природе; (89) по Архедему, это означает жить, исполняя все обязанности. 11од природой, согласно которой нужно жить,' Хрисипп понимает и общую природу, и особенно природу человеческую. Клеанф же считает, что следовать нужно только общей природе, а не единичной. !

Цицерон Acad. prior. II131. Зенон, основатель и; глава [школы] стоиков, считает, что цель людей доб-' родетельных — это честная жизнь, то есть согласная' с природой.

Диоген Лаэртский VII. (100) Существуют четыре вида прекрасного: справедливость, мужество, умеренность, благоразумие. Соответственно существуют четыре вида безобразного: несправедливость, трусость, неумеренность, неразумие...

(101)... [Стоики] говорят, что одни существующие вещи суть благо, другие — зло, а иные — ни то, ни другое. (102) Бла674

сгд — это добродетели: рассудительность, справедливость, мужество, здравомыслие и т. д. Зло — это противоположное [благам]: нерассудительность, несправедливость и прочее. Не благо и не зло — это то, что не приносит ни пользы, ни вреда, например жизнь, здоровье, удовольствие, красота, сила, богатство, слава, знатность, а также противоположное им: ^смерть, болезнь, страдание, уродливость, бессилие, бедность, безвестность, незнатность и т. п. Так говорят Гекатон в седьмой книге о цели и Аполлодор в «Этике», а также Хрисипп. В самом деле, говорят они, все это не блага, а нечто безразличное, принадлежащее к виду относительных [благ]. (103) Ведь так )же как особенность жара — согревать, а не охлаждать, так и особенность блага — быть полезным, а не приносим, пред. Богатство же и здоровье приносят вред не меньше, чем пользу; следовательно, ни богатство, ни здоровье не благо. И еще они говорят таю то, чем мы можем пользоваться хорошо и плохо, не есть благо; богатством же и здоровьем пользуются хорошо и плохо; значит, богатство и здоровье не благо. Однако Посидоний считает их благами. Гекатон в девятой книге о благах и Хрисипп в книгах об j-удовольствии говорят, что удовольствие не благо. «-Ведь есть постыдные удовольствия, а ничто постыд-«ое не благо.

Диоген Лаэртский VII. (89) Добродетель, [по Кле-анфу], — это согласное расположение [души], она существует в силу самой себя, а не в силу страха, надежды или чего-то внешнего. В пей заключается счастье, так как душе полагается пребывать в согласии со всей жизнью. Разумное живое существо портится i-как от воздействия внешних обстоятельств, так и из* за поучений тех, с кем оно общается, ведь природа ни-I когда не исходит из чего-то испорченного... (125) [Стоики] говорят, что добродетели сопутствуют друг другу и тот, кто обладает одной добродетелью, обладает и всеми, ибо основы у них общие, как говорят Хрисипп в первой книге о добродетелях, Аполлодор

-в «Учении древних о природе», Гекатон в третьей

• книге о добродетелях.

(126) Добродетельный чело675

век и умозрителен, и деятелен, ибо то, что должно быть сделано, следует и выбирать, на это нужно решиться, твердо его держаться, распределять. Поэтому если кто-то делает одно с разбором, другое с решимостью, третье с упорством, а четвертое путем [справедливого] распределения, то он будет благоразумным, мужественным, справедливым и рассудительным. Каждая добродетель имеет дело с чем-то определенным; например, мужество — с тем, на что нужно решиться, благоразумие — с тем, что нужно или не нужно делать, или с тем, что не нужно ни делать, ни не делать; подобным же образом и другие [добродетели] направлены на что-то свое. С другой стороны, благоразумию сопутствуют здравый смысл и сообразительность, сдержанности — добропорядочность и скромность, справедливости — беспристрастие и благожелательность, мужеству — постоянство и твердость. (72/,) [Стоики] утверждают, что нет ничего среднего между добродетелью и пороком, в то время как перипатетики заявляют, что между добродетелью и пороком находится преуспеяние... (130)... Жизнь бывает трех [видов]: умозрительная, деятельная и разумная; третий [вид] они считают предпочтительным. В самом деле, наделенное разумом живое существо (самой) природой расположено к умозрению и деятельности. Мудрец может на разумном основании отдать свою жизнь за отечество и за своих друзей, даже если он подвергается жес-токостям и испытывает боль или страдает от увечья либо неизлечимых болезней. (131) Они считают, что у мудрецов должны быть общие жены, дабы каждый мужчина мог сходиться с любой женщиной. Так пишут Зенон в «Государстве» и Хрисипп в книге о государстве, а кроме того, киник Диоген и Платон. Всех детей мы одинаково будем любить, как отцы, и будем избавлены от ревности из-за нарушения супружеской верности. Лучший государственный строй — это сочетание демократии, царской власти и аристократии.

Цицерон defin. Ill 19, 62—64. Ясно, что природа наделила нас отвращением к боли; точно так же оче?76

видно, что сами природа побуждает нас любить тех, кого мы породили.

Отсюда возникает общее естественное тяготение людей друг к другу, так что человек не может рассматривать другого человека как чужого именно потому, что он человек. Одни части тела созданы как бы для самих себя, например глаза или уши, другие же способствуют деятельности остальных частей тела, например ноги или руки. Также существуют дикие животные, которые созданы только для себя... Муравьи, пчелы, аисты делают кое-что для других. Сильнее эта связь между людьми. По природе мы способны собираться вместе, совещаться, объединяться. [Стоики] считают, что мироздание управляется волей богов, что оно представляет собой как бы общий город и общину людей и богов, что каждый и:» нас есть часть итого мироздания, а отсюда, естестве! II к >, следует, что необходимо ставить общее благо выше своего.

Цицерон de fin. Ill 20, 66. Подобно тому как мы пользуемся частями своего тела до того, как узнаем, ради какой пользы мы обладаем ими, так и между собой мы природой связаны и объединены для [создания] гражданского общежития. Если бы дело обстояло иначе, то не было бы места ни для справедливости, ни для доброты.

Цицерон defin. III21. (72) К тем добродетелям, о которых шла речь, [стоики] прибавляют еще диалектику и физику и называют и то и другое добродетелью. Диалектику [прибавляют потому], что она содержит способ, позволяющий нам не соглашаться с чем-либо ложным, не давать себя вводить в заблуждение обманчивым правдоподобием и удерживать в памяти то, что мы знаем о добре и зле. Они считают, что без этого искусства можно каждого сбить с истинного пути и ввести в заблуж-дение.

Если при всех обстоятельствах необдуманность и невежество порочны, то искусство устранять их вполне правильно называется добродетелью. (73) Физике тоже выпадает — и не без основания — та же честь, потому что всякий желающий жить в согласии

677

Вспыхнувший гнев он хотя и смиряет на -первое время, • Но сокровенную злобу, покуда ее не проявит, В сердце таит.

(Гомер. Илиада 1,81 —82.

Пер. И. И. Гнедича)

А негодование — это зарождающаяся злоба. Удовольствие — это неразумное возбуждение тем, что кажется желанным. К удовольствию относятся восхищение, злорадство, наслаждение, развлечение. Восхищение — это удовольствие, услаждающее наш слух; злорадство — это удовольствие от чужих бед; наслаждение (terpsis) — это как бы поворот (trepsis), склонность души к несдержанности; развлечение — это отступление от добродетели. (115) Как говорят о разных телесных недугах, например о подагре, боли в суставах, так же можно говорить и о душевных недугах — о честолюбии, о стремлении к наслаждению и тому подобном. Недуг — это болезнь, сопряженная с бессилием, а болезнь есть мнение о вещи, которая кажется крайне желательной. И подобно тому как в теле есть предрасположенность к заболеваниям, например к насморку, поносу, так и у души имеются подобные наклонности, например завистливость, жалость, сварливость и тому подобное. (116) [Стоики] говорят, что существуют три вида блаженства: радость, предусмотрительность, воля. Радость противоположна удовольствию, поскольку она разумное возбуждение; предусмотрительность противоположна страху, потому что она есть разумное избегание, ведь мудрый никогда не боится, а только остерегается. Воля, говорят они, противо- , положна вожделению, поскольку она разумное стремление. Так же как главным страстям сопутствуют другие, так и главным блаженствам [сопутствуют другие]. Так, к воле относятся благоволение, благосклонность, привязанность, сердечность; предусмотрительности сопутствуют совесть, [душевная] чистота; радости сопутствуют удовлетворение, веселье, спокойствие духа.

Андроник depass. I (Арнии III, № 391). Страсть — это неразумное противоестественное движение ду680

ши, или чрезмерное влечение... Существуют четыре главных рода страстей: печаль, страх, вожделение, удовольствие. Печаль — это неразумное сжатие или свежее впечатление от наличного зла, против которого, как полагают, необходимо сжаться. Страх — это неразумное избегание ожидаемой угрозы или бегство от нее. Вожделение — это неразумное стремление или поиски ожидаемого блага. Удовольствие — это неразумное возбуждение или свежее впечатление от наличного блага, которым, как полагают, необходимо увлечься.

Цицерон Tuscul. disp.IV6. Зенон дает такое определение страсти: страсть — то, что он называет pathos, — есть душевное волнение, противоположное здравому смыслу и против! loe природе. Некоторые выражаются короче и говоря т, что страсть — это чрезмерное влечение, и, когда они говорят «чрезмерное», они имеют в виду того, кто слишком удаляется от постоянства природы.

ДиогенЛаэртский VII. (107)... Стоики называют долгом то, что, когда оно совершено, может быть оправдано разумным основанием, например сообразное в жизни, что простирается также на растения и животных, так как и у них мы видим обязанности. (108) Зенон первый употребил слово «долг», ибо он вывел его из слов «то, что подобает»: долг есть действие, присущее природным созданиям. Из действий, совершенных по влечению, одни сообразны с долгом, другие противны долгу, третьи — ни то, ни другое. Сообразно с долгом то, что внушается разумом, например почитать родителей, братьев, отечество, уступать друзьям. Противно долгу то, чего разум не внушает, например относиться пренебрежительно к родителям, не заботиться о братьях, не думать о друзьях, презирать отечество и т. д. (109) А то, что разум не внушает и не запрещает, — это и не сообразно с долгом, и не противно долгу, например поднять соломинку, держать грифель или гребень и т. п. Из сообразного с долгом одно безусловно, другое случайно. Безусловна забота о своем здоровье, о своих органах чувств и т. п. Слу681

чайно нанесение себе увечья, разделение своего имущества.

Диоген Лаэртский VII. (117) [Стоики] говорят, что мудрец бесстрастен, поскольку он не падок [до чего-либо]. Есть и другая, дурная бесстрастность — чело-века черствого и жестокого. Мудрец не тщеславен, так как он одинаково относится к славе и к ее отсутствию. Есть и другое равнодушие к славе, присущее человеку легкомысленному, который ни к чему не годен. Они говорят, что вес добродетельные люди суровы, так как сами они не предаются удовольствию и от других не принимают того, что может служить удовольствию. Есть и другого рода суровость, подобная крепкому вину, которое полезно для приготовления лекарства, но совершенно негодно для заздра-вия. (118) Добродетельные искренни и остерегаются казаться лучше, чем они есть: они не скрывают своих недостатков и не выставляют напоказ присущих им достоинств. Они не лицемерны и избегают притворства в голосе и выражениях лица. Они сторонятся мирских дел, так как избегают делать то, что противно долгу. Если они и пьют вино, то не до опьянения; они никогда не теряют рассудка, однако иногда у них появляются странные фантазии вследствие меланхолии или слабоумия. Это происходит не по доброй воле, а против природы. Мудрец не печалится, потому что печаль есть неразумное сжатие души, как говорит Аполлодор в своей «Этике». (119) Мудрецы богоподобны, так как содержат в себе как бы божество. Дурной же человек — безбожник. Слово «безбожник» имеет два смысла: оно обозначает или того, кто враждебен божеству, или того, кто ни во что не ставит божество, однако это не обязательно присуще всем дурным людям. Добродетельные благочестивы, так как они сведущи в обычаях, касающихся богов; благочестие есть знание того, как служить богам, рни приносят жертвы богам и правдивы, ибо избега-'• ют прегрешений. Они боголюбезны, потому что они ^набожны и надлежащим образом служат богам. Только мудрецы — истинные священнослужители, потому что соблюдают жертвенные обряды, заботятся

682

о храмах, очистительных жертвах и об остальном, касающемся богов. (120) [Стоики] считают, что после богов следует почитать родителей и братьев. Они говорят, что привязанносгь к детям заложена в добродетельных природой и что у дурных людей этой привязанности нег. Они считают, что все прегрешения равны. Так говорят Хрисипп в четвертой книге своих этических исследований, а также Персей и Зе-нон... (121) Гераклид же из Тарса, ученик Антипатра из Тарса, и Афинодор говорят, что прегрешения не равны между собой. Мудрец, если ничто ему не препятствует, должен принимать участие в общественных делах, как утверждает Хрисипп в первой книге об образах жизни. Он должен отвращать от зла и поощрять добродетель. Как говорит Зенон в«Государ-^ (тис», он должен женится и произвести детей. Далее, мудрец не должен выскакивать предположений, то есть никогда не должен соглашаться с ложным. Он должен жить как киник, ибо образ мыслей и действий киников — кратчайший путь к добродетели, го-1 ворит Аполлодор в «Этике». 11ри крайней необходи-мости мудрец отведает даже человеческого мяса. Только он свободен, дурные люди — рабы. Свобода — это возможность действовать самостоятельно, рабство же — утрата такой самостоятельности. (122) Другой [вид] рабства состоит в подчинении, третий — в возможности быть приобретаемым и попадать в подчинение, чему противостоит деспотия, но и она зло. Не только мудрецы свободны, но и цари. Царская власть неограниченна, она может быть устойчивой только среди мудрецов, как говорит Хрисипп в книге о том, как Зенон употреблял слова в их собствен-ном смысле. Ведь правитель должен различать, что хорошо и что плохо, а этого не знают люди дурные. И только мудрецы умеют управлять, сведущи в судебных делах, обладают даром красноречия, а отнюдь не дурные люди. Кроме того, они непогрешимы, так как не подвержены прегрешениям. (123) Они безвредны, ибо не вредят ни другим, ни себе. И они ни к кому не проявляют сострадания, ибо никому не прощают и ни с кого не снимают полагающегося

683

с природой должен брать за исходное все мироздание и его управление. Кроме того, никто не может правильно судить о добре и зле, не зная всего смысла природы, а также жизни богов, не зная, соответствует ли человеческая природа общей природе или [нет. Что касается старых наставлений мудрецов, предписывающих «сообразоваться со временем», «следовать Богу», «познать самого себя», «ничего слишком», то без [знания] физики никто не может понять их значение, а значение их очень велико. Только знание физики может научить нас, что значит природа для соблюдения справедливости, сохранения дружбы и других привязанностей. Каковы должны быть благочестие и благодарность по отношению к богам, этого нельзя понять без объяснения природы.

Климент Александрийский Strotn. II460 (Арним II, № 377). Влечение — это движение мысли к чему-то или от чего-то. Страсть — влечение чрезмерное или преступающее границы, установленные разумом, или увлекающее стремление, не повинующееся разуму. Итак, страсти — это противоестественные дви-жения души, не повинующиеся разуму.

Диоген Лаэртский VII. (110) Стоики говорят, что душа состоит из восьми частей; части эти таковы: пять чувств, способность речи, мыслительная способность, то есть само мышление, воспроизводительная сила. Искажение мысли есть следствие лжи, а отсюда возникают все многочисленные страсти и причины неустойчивости. Сама страсть, по Зено-ну, — это неразумное и противоестественное движение души, или чрезмерное влечение души. Как говорят Гекатон во второй книге о страстях и Зенон в сочинении о страстях, главные страсти бывают четырех родов: печаль, страх, вожделение, удовольствие. (111) Они полагают, что страсти суть суждения, как об этом говорит Хрисипп в сочинении о страстях, ведь сребролюбие — это предположе-: ние, что серебро прекрасная вещь; то же самое можно сказать о пьянстве, распущенности и тому подобном. Печаль — это неразумное сжатие души; виды

678

печали таковы: сострадание, зависть, ревность, недоброжелательность, тоска, беспокойство, горе, боль, смятение. Сострадание — это печаль о незаслуженном страдании другого; зависть — это печаль от чужого благополучия; ревность — это печаль оттого, что другой владеет тем, чего ты сам желаешь; недоб-рожелательство — это печаль оттого, что другой имеет то, что и ты; (1 12) тоска — это мучающая нас печаль; беспокойство — это давящая печаль от ожидаемых трудностей; горе — это длящаяся печаль, вызванная размышлениями; боль — это тягостная печаль; смятение — это неразумная, удручающая печаль, препятствующая видеть настоящее положение дел.

Страх — это предчувствие зла; к нему относится следующее: Гк>и:и1||, |х>Гмкть, спид, ужас, замешательство, тревоги. lioir.nih — »т»> страх, вызывающий трепет; стыд — это сграх перед дурной славой; робость это страх перед предстоящей деятельностью; ужас — это страх, порожденный представлением о необычайной вещи; замешательство — это страх, делающий речь невнятной; тревога — это страх перед неизвестным делом.

(1 13) Вожделение — это неразумное стремление, которому подчинены неудовлетворенность, ненависть, придирчивость, злоба, любовь, гнев, негодование. Неудовлетворенность — это вожделение, возникающее от неудачи, когда мы как бы отгорожены от предмета его, но тщетно к нему стремимся и влечемся. Ненависть — это возрастающее и длительное вожделение к тому, чтобы кому-то было плохо. Придирчивость — это вожделение, связанное с пристрастием. Злоба — это вожделение отомстить тому, кто нанес несправедливое оскорбление. Любовь — это вожделение, не подобающее достойным людям, ведь это намерение сблизиться с кем-то из-за бросающейся в глаза красоты. (114) Гнев — это застаревшее и злобное вожделение, выжидающее удобного случая [для мести], как это можно видеть из следующих словим: • ..-.мяк: ' ,-Фш

679

по закону наказания, поскольку уступки и жалость и сама снисходительность есть ничтожность души, прикидывающейся доброй, когда наказывают; ведь они не считают, что наказания слишком строги. Далее, мудрец не удивляется тому, что кажется необычайным, как, например, Хароновым [пропастям], морским отливам, горячим источникам и извержениям огнедышащих гор. Однако добродетельный, говорят они, не будет жить в одиночестве, так как он по природе общителен и деятелей, он упражняет свое тело ради его укрепления. (124) Мудрец обращается к богам и молит их о благах, как говорят По-сидоний в первой книге о долге и Гекатон в третьей книге о необычайном. [Стоики] говорят, что дружба бывает только среди добродетельных людей ввиду их сходства между собой. Дружба, говорят они, есть некоторая общность того, что необходимо для жизни, ведь мы обращаемся с друзьями, как с собой. Друг желателен ради него самого, и множество друзей — благо. У дурных людей не бывает дружбы, и у них нет друзей.

Плутарх deAlex. virt. 16 (Арним I, № 262). Весьма удивительно, что главное в форме правления, которую описал Зенон, положивший начало школе стоиков, состоит не в том, что мы обитаем в городах и областях и отличаемся своими особыми законами и правами, а в том, что мы рассматриваем всех людей как своих сограждан, что жизнь одна, подобно тому как мироздание одно. Это как бы стадо, которое пасется на общих пастбищах согласно общему закону.

ЛУЦИЙ АННЕЙ СЕНЕКА

<< | >>
Источник: Харвест, М. Антология мировой философии: Античность.. 2001

Еще по теме ЭТИКА:

  1. ЭТИКА
  2. Глава 23. ДЕЛОВАЯ ЭТИКА
  3. ЛЕКЦИЯ № 30. Профессиональная этика нотариуса
  4. 1. Судебная этика
  5. ЭТИКА
  6. Раздел IV. ПСИХОЛОГИЯ И ЭТИКА ДЕЛОВОГО ОБЩЕНИЯ
  7. Шпакова И.В. Психология и этика бизнеса, 2008
  8. Глава 18. ДЕЛОВАЯ ЭТИКА ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ МЕНЕДЖМЕНТА
  9. Этика Эпикура
  10. «ЭТИКА
  11. ПРОТЕСТАНТСКАЯ ЭТИКА