<<
>>

ГЛАКАТРЕГЬЯ

: ^

Теперь нужно сказать, должна ли одна [и та же] наука или различные иметь дело с положениями, которые в математике носят название аксиом, с одной стороны, и с сущностью — с другой.

Конечно, ясно, что и рассмотрение таких аксиом составляет [вместе с рассмотрением сущности] предмет одной науки, а именно той, которою занимается философ, ибо аксиомы эти имеют силу для всего существующего, а не специально для одного какого-нибудь рода отдельно от всех других. И пользуются ими все, потому что это аксиомы, определяющие сущее как такое, а каждый род [изучаемых предметов] есть некоторое сущее; но имеют с ними дело в той мере, насколько это каждому нужно, а это значит |н зависимости от того], как далеко простирается род, и области которого [при этом] даются доказательства. Таким образом, ясно, что аксиомы применяются ко всему, поскольку оно есть [нечто] сущее (это ведь то свойство, которое одинаково присуще всему), и, следовательно, человеку, который занимается познанием [относительно] сущего как такого, надлежит также рассматривать и эти аксиомы.
Поэтому никто из тех, кто ведет исследование частного характера, не берется что-либо сказать про них, истинны ли они или нет, — [на это не решается] ни геометр, ни арифметик, но только некоторые из физиков, со стороны которых поступать так [вполне] естественно: они ведь одни полагали, что подвергают исследованию всю природу и сущее [как такое). Но так как есть еще [исследователь], который выше физика (ибо природа есть [только] отдельный род существующего), то тому, кто производит рассмотрение всеобщим образом и [производит его] в отношении первой сущности, надо будет сделать предметом разбора и аксиомы; что же касается физики, то она также есть некоторая мудрость, но не первая.
А со-ображения, которые начинают развивать относительно аксиом некоторые из тех, кто рассуждает

12 Античность

353

об истине, ставя вопрос, при каких условиях следует принимать ее, — эти соображения высказываются вследствие полного незнакомства с аналитикой: [к доказательству] следует приступать, уже будучи знакомым с этими аксиомами, а не заниматься только еще их установлением, услышав про них.

Что выяснение начал умозаключения также находится в ведении философа и того, кто рассматривает относительно всякой сущности вообще, какова она от природы, — это очевидно. А тот, кто в какой-либо области располагает наибольшим знанием, должен иметь нозможность указать наиболее достоверные начала [своего] предмета, и, следовательно, тот, кто располагает таким знанием относительно существующих вещей как таких, должен быть в состоянии указать эти начала для всего вообще. Таковым является философ. А самым достоверным из всех началом [надо считать] то, по отношению к которому невозможно ошибиться, ибо такое начало должно быть наилучшим образом познаваемым (все ведь впадают в ошибки по отношению к тому, чего не постигают) и должно выступать как безусловное. Действительно, начало, которым должен владеть псякий, кто постигает какую-либо вещь, — такое начало не гипотеза; а то, что необходимо знать человеку, сел и (м 11 к >:и ист хан. что-i шбудь, — это он должен иметь и своем распоряжении уже с самого начала. Таким образом, ясно, что начало, обладающее указанными свойствами, есть наиболее достоверное из всех; а теперь укажем, что это за начало. Невозможно, чтобы одно и то же вместе было и не было присуще одному и тому же и в одном и том же смысле (пусть будут здесь также присоединены все [оговорки], какие только мы могли бы присоединить, во избежание словесных затруднений), — это, конечно, самое достоверное из всех начал: к нему [полностью] применимо данное выше определение. В самом деле, не может кто бы то ни было признавать, что одно и то же [и] существует, и не существует, как это, по мнению некоторых, утверждает Гераклит,

354

ибо ист необходимости действительно принимать то, что ут11гржд:1см1Ы1а слонах.

И если невозможно, чтобы iiponmom шожпые нсщи вместе находились йодном и и )М же (чудсм считать, что и к данному положению ирпшкч сны у пас обычные [уточнения]), а и то же иремм там, где имеется противоречие, одно мнение противоположно другому, — тогда, очевидно, одному и тому же человеку невозможно вместе принимать, что та же самая вещь существует и не существует; в самом деле, у того, кто в этом вопросе держится [такого] ошибочного взгляда, были бы вместе противоположные мнения. Поэтому все, кто дает доказательство, возводят [его] к этому положению как к послед! 1ему, по существу это ведь и начало для иссх других аксиом.

ГЛЛНА чтшггля

Петь, однако же (de), люди, которые, как мы указали, и сами говорят, что одно и то же может существовать и не существовать вместе, и утверждают, что стоять на этой точке зрения возможно. К этому тезису прибегают многие и среди исследователей природы. А мы со своей стороны приняли теперь, что вместе существовать и не существовать нельзя, и, пользуясь этим положением, показали, что мы имеем здесь самое достоверное из всех начал. Так нот, некоторые требуют, чтобы и это [положение само) было доказано, [требуют] по невежественности, так как ито иедь непежестиепность — не знать, дли чего следует искать доказательства и для чего не следует. На самом деле, дли нсего без исключения доказательства существовать не может (ведь ряд уходил бы в бесконечность, так что и в этом случае доказательства не было бы); а если для некоторых начал не следует искать доказательства, то они, вероятно, не будут и состоянии сказать, какое же начало считают они таким [не требующим доказательства] в большей мере. И кроме того, возможно и по отношению к их утверждению доказать путем [его] изобличения, что так дело обстоять не может, если

355

только возражающий [против нас] вкладывает в свои слова какое-нибудь содержание; если же в них нет никакого содержания, то было бы смешно искать обоснования [в споре] против того, кто не имеет обоснования ни для чего, [именно] поскольку он не имеет его: ведь такой человек, поскольку он такой, это все равно что растение.

Что же касается доказательства путем изобличения, то я отмечаю у него вот какое отличие по сравнению с [обыкновенным] доказательством: человеку, который [в этом случае) дает (обыкновенное) доказательство, можно было бы приписать предвосхищение того, что вначале подлежало доказательству; если же в подобном проступке оказывается повинен другой, то это уже изобличение, а не доказательство. Исходным пунктом против всех подобных возражений является не требование [у противника] признать, что что-нибудь или существует, или не существует (это можно было бы, пожалуй, принять за требование признать то, что вначале подлежало доказательству); но [он должен согласиться], что в свои слова он во всяком случае вкладывает какое-нибудь значение — и для себя, и для другого; это ведь необходимо, если только он высказывает что-нибудь, так как иначе такой человек не может рассуждать ни сам с собой, ни |с кем либо] другим. По если это принимается, тогда [уже] будет возможно доказательство; в самом деле, тогда уже будет налицо нечто определенное. Однако ответственность за это доказательство лежит не на том, кто его проводит, а на том, против кого оно направлено; этот последний, упраздняя рассуждение, испытывает его на себе. А кроме того, тот, кто дал по этому вопросу свое согласие, тем самым признал, что есть нечто истинное независимо от доказательства...

Прежде всего, очевидно, надо во всяком случае считать верным то, что слово «быть» или слово «не-быть» имеет данное определенное значение, так что, следо-вательно, не все может обстоять так и [вместе с тем] иначе. Далее, если слово «человек» обозначает что-нибудь одно, то пусть это будет двуногое животное.

356

Тем, ЧТО слово означает что-нибудь одно, я хочу ска-в§ТЪ, ЧТО если у слона «человек» будет то значение, Которое и указал (т, с, животное двуногое), тогда у •Сего, К чему ириложимо наименование «человек», Сущность бытия человеком будет именно в этом (при STOM не играет никакой роли также, если кто скажет, что [то или другое] слово имеет несколько значений, только бы их было определенное число; и таком случае для каждого понятия можно было бы установить особое имя; так [обстояло бы, например, дело], если бы кто сказал, что слово «человек» имеет НС одно значение, а несколько, причем одному из них соответствовало бы одно понятие двуногого животного, а кроме того, имелось бы и несколько других нонмтий, число которых было бы, однако же, определено: иедь тогда для каждого понятия можно было бы устаноиить особое имя.

Если же это было бы не так, но было бы заявлено, что у слова неопре-делейное количество значений, в таком случае речь, очевидно, не была бы возможна; в самом деле, иметь не одно значение — это значит не иметь ни одного значения; если же у слов нет [определенных] значений, тогда утрачена всякая возможность рассуждать друг с другом, а в действительности — и с самим собой; ибо невозможно ничего мыслить, если не мыслить [каждый раз] что-нибудь одно; а если мыслить возможно, тогда для [этого] предмета [мысли всегда] можно будет установить одно имя. Итак, признаем, что < лово, как это было сказано вначале, имеет то или другое значение, и при этом [только] одно. Тогда, конечно, бытие человеком не может значить то же, что нс-бытис человеком, если только слово «человек» означает не только [какой-нибудь] предикат одного объекта, но и самый этот объект [как один] (мы ведь выражение «означать одно» принимаем не в смысле «означать» [те или другие] предикаты одно-го, так как в этом случае и «образованное», и «белое», и «человек» значили бы одно [и то же], и, следовательно, все будет [тогда] одним; ибо всем этим именам будет соответствовать одно и то же понятие). И точно также бытие и не-бытие [чем-нибудь] не бу357

дут представлять собою одно и то же, разве лишь при употреблении одного и того же слова в разных значениях, так, йапример, в том случае, если бы то, что мы называем человеком, другие называли не-че-ловеком; но перед нами стоит не вопрос, может ли одно и то же вместе быть и не быть человеком по имени, но [вопрос, может ли оно вместе быть и не быть человеком] на деле. Если же слова «человек» и «не-человек» не отличаются друг от друга по своим значениям, тогда, очевидно, и бытие не-человеком не будет отличаться от бытия человеком; следовательно, бытие человеком будет представлять собою бытие не-человеком. В самом деле, то и другое будет [в таком случае] составлять одно, потому что ведь составлять одно — это значит [относиться] как одежда и платье, [а именно в том случае], если понятие и здесь и там одно.

Если же «человек» и «не-человек» будут составлять одно, тогда бытие человеком будет обозначать то же самое, что и бытие не-человеком. Между тем было показано, что у слов «человек» и «не-человек» разные значения. Поэтому, если про что-нибудь правильно сказать, что оно человек, тогда оно необходимо должно быть двуногим животным (ведь именно это означает, как было сказано, слово «человек»); а если это необходимо, тогда не-во:»м< >Ж1 к >, чтобы оно же вместе с тем не было двуногим животным (ибо слова «необходимо должно быть» значат именно «невозможно, чтобы не было»). Итак, невозможно, чтобы вместе было правильно сказать про одно и то же, что оно и является человеком, и не является человеком. И то же рассуждение применимо и к не-бытию человеком; в самом деле, бытие человеком и не-бытие человеком различаются по своим значениям, если только «быть белым» и «быть человеком» — выражения, имеющие различные значения; ведь [нельзя не заметить, что] два первых выражения противоречат друг другу в значи-тельно большей степени, так что они, [уж конечно], имеют различные значения. Если же станут утверждать, что и белое не отличается по значению [от человека], тогда мы снова скажем то же самое, что бы358

ло сказано и раньше, [а именно] что в таком случае вес будет одним, а не только то, что противолежит друг другу. Но если это невозможно, то получается указанный выше результат, если только [противник] отвечает то, о чем его спрашивают. Если же он в ответе на поставленный прямо и просто вопрос указывает и отрицание, то он не дает в нем того, о чем его спрашивают. Конечно, одно и то же вполне может быть и человеком, и белым и иметь еще огромное множество других определений, однако же на вопрос, правильно ли сказать, что это вот есть человек или нет, надо давать ответ, имеющий одно значение, и не нужно прибавлять, что оно также бело и велико; ведь и нет никакой возможности перечислить все случайные свойства, количество которых ведь бес-предемп.мо; тик пусть противник или перечислит все яти свойства, или |нг укапывает) ни одного. И точно так же поэтому пусть одно и то же будет сколько угодно раз человеком и (имеете) не-человеком, все-таки в ответ на вопрос, есть ли это человек, не следует дополнительно указывать, что это вместе и не-человек, или уже [здесь] надо добавлять все другие случайные свойства, какие только есть и каких нет; а если противник делает это, тогда он [уже] разговора не ведет.

Вообще люди, выставляющие это положение (ут-верждающие возможность противоречия), уничтожают сущность и суть бытия. Им приходится утверждать, что все носит случайный характер и что Оытис человеком или бытие животным в собственном смысле не существует. Н самом деле, если что-нибудь будет представлять собою бытие человеком в собственном смысле, это не будет тогда бытие не-человеком или не-бытие человеком (хотя это — отрицания первого); у того, о чем мы здесь говорили, значение было одно, и этим одним значением (toyto) была сущность некоторой вещи. А если что-нибудь обозначает сущность [вещи], это имеет тот смысл, что бытие для него не заключается в чем-либо другом. Между тем, если у человека бытие человеком в собственном смысле будет заключаться в бытии

359

не-человеком в собственном смысле или в не-бытии человеком в собственном смысле, тогда бытие это будет [уже] представлять [у него нечто] другое [по сравнению с сущностью человека]. А потому людям, стоящим на такой точке зрения, необходимо утверждать, что ни для одной вещи не будет существовать понятия, которое обозначало бы ее как сущ-ность, но что все существует [только] случайным образом. Ведь именно этим определяется различие между сущностью и случайным свойством; так, например, белое есть случайное свойство человека, потому что он бел, а не представляет собою белое в собственном смысле. Но если обо всем говорится как о случайном бытии в другом, то не будет существовать никакой первоосновы, раз случайное свойство всегда обозначает собою определение, высказываемое о некотором подлежащем. Приходится, значит, идти в бесконечность. Между тем это невозможно, так как более двух случайных определений не вступают в соединение друг с другом. В самом деле, случайно данное не есть случайно данное в [другом] случайно данном, разве только в том смысле, что и то и другое [из них] случайно даны в одном и том же; так, например, белое является образованным, а :-лч> последнее — белым потому, что оба этих аюйстна случайно оказываются в человеке. Но [если говорят] «Сократ образован» — это имеет не тот смысл, что оба этих определения (и Сократ, и образованный) случайно даны в чем-нибудь другом. Так как поэтому одно обозначается как случайно данное установленным сейчас образом, а другое так, как об этом было сказано перед тем, то в тех случаях, где о случайно данном говорится по образцу того, как белое случайно дано в Сократе, [такие случайные определения] не могут даваться без конца в восходящем направлении (epi to апб), как, например, у Сократа, поскольку он белый, не может быть какого-нибудь дальнейшего случайного определения; ибо из всей совокупности случайных определений не получается чего-либо единого. С другой стороны, конечно, по отношению к белому что-нибудь другое

360

не будет случайно присущим ему свойством, напри-мер образованное. Это последнее являет собою случайную принадлежность по отношению к белому отнюдь не более, чем белое по отношению к нему; и вместе с тем установлено, что в одних случаях мы имеем случайные принадлежности в этом смысле, в других — по образцу того, как образованное случайно принадлежит Сократу; причем там, где имеются отношения этого последнего типа, случайная принадлежность является таковою не по отношению к [другой] случайной принадлежности, но так обстоит дело только в случаях первого рода, а следовательно, не про все можно будет говорить, как про случайное бытие. Таким образом, и в этом случае будет сущестиопать нечто, означающее сущность Л coin так, то доказано, что противоречивые утверждении не могут высказываться в одно и то же время.

Далее, если но отношению к одному и тому же предмету вместе правильны все противоречащие [друг другу] утверждения, то ясно, что в таком случае псе будет одним [и тем же]. Действительно, одно и то же будет и триерой, и стеной, и человеком, раз обо всяком предмете можно и утверждать, и отрицать что-нибудь, как это необходимо признать тем, которые принимают учение Протагора. И в самом деле, если кому-нибудь кажется, что человек не есть триера, то очевидно, что он не-триера. А следовательно, он имеете с тем и есть триера, раз противоречащие [ДРУ'Дру'У! утверждения истинны. И п та ком случае нолуч.ктся, как у Анаксагора: «Нее вещи вместе», и, следок:) тел MI о, ничего не существует истинным образом. 11оэтому слона таких людей относятся к тому, что неопределенно [само но себе], и, думая говорить о существующем, они говорят о несуществующем; ибо неопределенное — это то, что существует [только] в возможности и не существует в действительности. Но подобным людям необходимо по поводу всякого предмета высказывать всякое утверждение или отрицание. Действительно, нелепо, если в отношении каждого предмета отрицание его самого будет

361

иметь место, а отрицание [чего-нибудь] другого — того, чего в этом предмете нет, — происходить не будет. Так, например, если про человека правильно сказать, что он rfe-человек, то он, очевидно, также или триера, или не-триера. Если [в отношении к нему] [правильно] утверждение, то необходимо [должно быть правильно] также и отрицание; а если [данное] утверждение здесь не имеет места, то во всяком случае (ge) [соотнетствеинос] отрицание будет скорее допустимо, нежели отрицание самого предмета. Если поэтому [принимается) даже это последнее, то [должно допускаться] также и отрицание триеры, а если [ее] отрицание, то и утверждение. Вот какие результаты получаются для тех, которые выставляют это положение, а также [им приходится принимать], что нет необходимости [в каждом случае] высказывать или утверждение, или отрицание. В самом деле, если истинно, что это вот и человек, и не-человек, то ясно, что оно же не будет вместе с тем ни человеком, ни не-человеком: двум утверждениям противостоят два отрицания, а если оба утверждения сводятся там в одно, то и здесь получается одно [отрицание], противолежащее [этому объединенному угверждепию].

-«.

<< | >>
Источник: Харвест, М. Антология мировой философии: Античность.. 2001

Еще по теме ГЛАКАТРЕГЬЯ:

  1. § 3. Субъекты финансового права
  2. § 4. Защита прав субъектов финансового права
  3. § 5. Гарантии защиты и восстановления нарушенных прав субъектов финансового права
  4. § 5. Финансовое право и финансовая политика государства
  5. Глава 4. Финансово-правовые нормы и финансовые правоотношения
  6. § 1. Общая характеристика и виды финансово-правовых норм
  7. § 2. Финансовые правоотношения: понятие, особенности и классификация
  8. § 3. Система финансового права
  9. § 4. Источники финансового права
  10. § 2. Принципы финансового права
  11. Глава 3. Финансовое право Российской Федерации как отрасль российского права
  12. § 1. Понятие, предмет и методы финансового права
  13. § 3. Правовые формы финансовой деятельности государства и местного самоуправления
  14. Глава 2. Финансовая деятельность государства и муниципальных образований
  15. § 1. Понятие и методы финансовой деятельности государства и муниципальных образований
  16. § 2. Органы, осуществляющие финансовую деятельность государства