ИНТЕРСУБЪЕКТИВНОСТЬ
— особая общность между познающими субъектами, условие взаимодействия и передачи знания (или — значимос-ти опыта познания) одного для другого. Вплоть до 20 в. гарантией достоверности познания выступала универсальная структура познающего субъекта.
Собственно, проблема И. ставится Гуссерлем в "Пятой кар-тезианской медитации". Поскольку Гуссерль начинает опыт феномено-логической рефлексии с исключения "наивной" опоры на предшествующий сознанию мир (как тут-объек- тивно-сущий), ему требуется новое основание для обеспечения значимости опыта рефлексии и он пред-принимает попытку обоснования рефлексии через саму рефлексию. Каждый субъект, рефлексируя, вы-страивает мир специфически, этот мир — опыт субъекта, зависящий только от его познания. Следова-тельно, решение — в проблеме взаи-моотношения субъектов, в частности, Я и Другого. Гуссерль находит, что Я естественным образом выстра-ивает в себе Других и складывает ин-терсубъективную общность — общ-ность (гипотетических) субъектов, каждый из которых имеет мир в своем опыте, и, в силу этого, мир может рассматриваться как объективно (для-всех) сущий, т. е. как основа-ние индивидуального опыта Я. В то же время в И. — Я фиксирует своеобразие своего опыта в отношении других возможных опытов. На основе интерсубъективного сообщества при рефлексии над тем, как Другой выстраивает "его" Других, формиру-ется интенциональная общность, ха-рактеризующаяся направленностью на горизонт возможностей понима-ния и бесконечное пространство со-общества (по сути, — преобразование идеала истинного человечества). Однако проблема выяснения кор-ректности знания остается открытой, поскольку бесконечное само-углубление — идеал, вещь-в-себе. Позднее Гуссерль вводит понятие "жизненного мира" — духовного об-разования, которое задает основные "темы" для "вариаций" — всякого действия или мысли конкретного субъекта — и посредством этого слу-жит базисом И. В дальнейшем тема И. рассматривается в аналитической философии (как проблема общезна-чимости логических и языковых форм — у Рассела, Карнапа, Куай- на), феноменологии (Сартр: конфликт претензий конституирующих субъектов; Мерло-Понти: тело как общезначимое основание рефлексии всякого субъекта) и феноменологической социологии (Шюц). Шюц рассматривает И. в свете двух правил (интерпретации) социальной жизни — взаимозаменяемости точек зрения Я и Другого и признания схожести интерпретации общих фактов и программ поведения при несуще-ственных различиях. Однако все эти программы суть отход от гуссерлев- ской идеи обоснования объективности рефлексии из самой рефлексии.Д. В. Майборода 3) ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ — понятие постмодернистской текстологии, артикулирующее феномен взаимодействия текста с семиотической культурной средой в качестве инте- риоризации внешнего. Термин "И." был введен Кристевой (в 1967) на ос-нове анализа концепции "полифонического романа" М. М. Бахтина, зафиксировавшего феномен диалога текста с текстами (и жанрами), предшествующими и параллельными ему во времени. В целом концепция И. восходит к фундаментальной идее неклассической философии об активной роли социокультурной среды в процессе смыслопонимания и смыс- лопорождения. Так, у Гадамера, "все сказанное обладает истиной не просто в себе самой, но указывает на уже и еще не сказанное... И только когда несказанное совмещается со сказанным, все высказывание становится понятным". В настоящее время понятие И. является общеупотре-бительным для текстологической теории постмодернизма, дополняясь близкими по значению и уточняю-щими терминами (например, понятие "прививки" у Деррида). В постмодернистской системе отсчета взаимо-действие текста со знаковым фоном выступает в качестве фундаментального условия смыслообразования: "всякое слово (текст) есть... пересечение других слов (текстов)", "диалог различных видов письма — письма самого писателя, письма получателя (или персонажа) и, наконец, письма, образованного нынешним или предшествующим культурным контекстом" (Кристева).
По оценке Р. Барта, "основу текста составляет... его выход в другие тексты, другие коды, другие знаки", и, собственно, текст — как в процессе письма, так и в процессе чтения — "есть воплощение множества других текстов, бесконечных или, точнее, утраченных (утративших следы соб-ственного происхождения) кодов". Таким образом, "каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки старых культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т. д. — все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык" (Р. Барт). Смысл возникает именно и только как результат связывания между собой этих семантических векторов, выводящих в широкий культурный контекст, выступающий по отношению к любому тексту как внешняя семиотическая среда. Это дает основание для оценки постмо-дернистского стиля мышления как "цитатного мышления", а постмодернистских текстов — как "цитатной литературы" (Б. Морриссетт). Феномен цитирования становится основополагающим для постмодернистской трактовки текстуальности. Речь идет, однако, не о непосредственном соединении в общем контексте сколов предшествующих текстов. Такое явление уже встречалось в ан-тичной культуре в виде"лоскутной поэзии" позднего Рима (центоны Ав- сония; поэма Геты "Медея", составленная из отрывков Вергилия, и т. п.). Однако само понятие центона (лат. cento — лоскутные одеяло или одежда) предполагает построение текста как мозаики из рядоположенных цитат с достигаемым системным эф- фектом, причем каждая из цитат представлена своей непосредственной денотативной семантикой; кон- нотативные оттенки значения, связанные с автохтонным для цитаты контекстом, как правило, уходят в тень. Базовым понятием постмодер-нистской концепции И. выступает понятие палимпсеста, переосмыс-ленное Ж. Женеттом в расширительном плане:текст, понятый как палимпсест, интерпретируется как пишущийся поверх иных текстов, неизбежно проступающих сквозь его семантику. Письмо принципиально невозможно вне наслаивающихся интертекстуальных семантик — понятие "чистого листа" теряет свой смысл. Реально носитель культуры всегда "имеет дело с неразборчивыми, полустертыми, много раз переписанными пергаментами" (Фуко). Текст в принципе не может быть ав-тохтонным: наличие заимствований и влияний — это то, чей статус по отношению к любому тексту Деррида определяет как "всегда уже". Таким образом, "требуется, чтобы от-дельные слова-единицы не звучали подобно словесным обрывкам, но наглядно представляли логику и специфические возможности того или иного используемого языка. Только тогда выполняется постмодер-нистский критерий многоязычия" (В. Белый). Внутри текста осуществляется своего рода коннотация, которая "представляет собой связь, соотнесенность, метку, способную отсылать к иным — предшествую-щим, последующим или вовсе... внеположным контекстам, к другим ме-стам того же самого (или другого) текста" (Р. Барт). Специфицируя ме-ханизм "межтекстовых отношений", Эко вводит понятие "интертексту-ального диалога", который определяется как "феномен, при котором в данном тексте эхом отзываются предшествующие тексты". Р. Барт определяет текст как "эхокамеру", создающую стереофонию из внешних отзвуков. Важнейшим моментом подобного синтетизма является имманентная интериоризация текстом внешнего. По формулировке Деррида, в той мере, "в какой уже имеет место текст", имеет место и "сетка текстуальных отсылок к другим текстам", т. е. смысл "всегда уже выносит себя вовне себя". Несмотря на расхожую фразу о том, что символом культуры постмодерна становятся кавычки, постмодернизм основан на презумпции отказа от жестко фиксированных границ между имманентным (внутренним) и заим-ствованным (внешним). В отличие от предшествующей традиции, постмодерн ориентирован на подразумевающиеся (графически не заданные) кавычки: "текст... образуется из анонимных, неуловимых и вместе с тем уже читанных цитат — из цитат без кавычек" (Р. Барт). Само их узнава-ние — процедура, требующая опре-деленной культурной компетенции: цитата "будет понята лишь в том случае, если зритель догадывается о существовании кое-где кавычек. Отсутствующие в типографском смысле кавычки могут быть обнаружены лишь благодаря "внетекстовому знанию" (Эко). Постмодернистская лите-ратура, в связи с этим, оценивается Джеймисоном как "паралитература", в рамках которой "материал более не цитируется, но вводится в саму... субстанцию текста". Текст, собственно, и представляет собой игру смысла, осуществляющуюся по-средством игры цитатами и игры цитат: "цитаты... заигрывают с интертекстуальностью" (Эко). Подобный текст с подвижной игровой ("карнавальной") структурой "реализуется внутри языка. Именно с этого момента... встает проблема ин-тертекстуальности" (Кристева). Цитата, таким образом, не выступает в качестве инородного по отношению к якобы наличному материковому тексту включения, но, напротив, исходно инородный текст ("внешнее") становится имманентным компонентом ("внутренним") данного текста. Интериоризируя внешнее, текст, собственно, и представляет собой не что иное, как результат этой интери- оризации: Р. Барт в данном контексте сравнивает его с "королевским бифштексом" Людовика XVIII, известного в качестве тонкого гурмана (способ приготовления этого блюда предполагал его пропитку соком других таких же бифштексов): текст вбирает "в себя сок всех предшествующих, пропущенный сквозь фильтр из того же самого вещества, которое нужно профильтровать; чтобы фильтрующее было фильтруемым, так же, как означающее является и означаемым". Применительно к палимпсесту, собственно, невозможно отделить внешнее от внутреннего, разграничить привнесенные семантические блики и автохтонный материковый смысл, поскольку последний именно и только из них и состоит. Исходя из этого, текст не может рассматриваться иначе, нежели в качестве вклю-ченного в перманентный процесс смыслообмена с широкой культурной средой, и именно в этом обмене реализует себя "безличная продук-тивность" текста (Кристева). В данной системе отсчета само "понятие текста, продуманное во всех его импликациях, несовместимо с одно-значным понятием выражения" (Деррида). Постмодернистское про-чтение текста "сплошь соткано из цитат, отсылок, отзвуков; все это языки культуры, ...старые и новые, которые проходят сквозь текст и создают мощную стереофонию", игра цитат фактически является игрой культурных "языков", в которой "ни один язык не имеет преимущества перед другим" (Р. Барт). Текстовое значение в этой системе отсчета в принципе не может быть воспринято и оценено как линейное: методоло-гия текстового анализа Р. Барта эксплицитно "требует, чтобы мы представляли себе текст как... переплетение разных голосов, многочисленных кодов, одновременно перепутанных и незавершенных. Повествование — это не плоскость, не таблица; повествование — это объем". В целом, с точки зрения постмодернизма, текст существует лишь в силу межтекстовых отношений, в силу И., и в этом отношении И. выступает как "необ-ходимое предварительное условие для любого текста" (Р. Барт). В рамках постмодернизма сама идея текстуальности мыслится как неотделимая от И. и основанная на ней, — текст, собственно, и есть не что иное, как "ансамбль суперпозиций других текстов" (М. Риффатер). Понятый та-ким образом текст фактически обретает прошлое, "приобретает память" (Лотман), однако постмодернизм отвергает понимание И. сугубо в плане генетического возведения текста к его так называемым источникам. Во-первых, по оценке Р. Барта, "в явление, которое принято называть ин-тертекстуальностью, следует включить тексты, возникающие позже произведения: источники текста существуют не только до текста, но и после него". Собственно, в постмодернистской системе отсчета корректно говорить не о процессе смыслообмена текста с культурной средой, но о процессуальности конституирования смысла как его движения в культурной среде — сквозь тексты, каждый из которых представляет собой конкретную семантическую конфигурацию многих смысловых потоков, но ни один не может рас-сматриваться в качестве источника (детерминанты) другого, ибо ни один из них не существует до и помимо этой всеохватной интертекстуальной игры, вне которой нет и не мо-жет быть конституировано текста как такового: "нет текста, кроме интертекста" (Ш. Гривель). Во-вторых, (и это главное), феномен И. значим для постмодернизма в плане не столько генетического, сколько функционального своего аспекта, — "интер-текстуальность не следует понимать так, что у текста есть какое-то происхождение; всякие поиски "источников" и "влияний" соответствуют мифу о филиации произведений" (Р. Барт). Под цитатой понимается заимствование не только (и не столько) непосредственно текстового фрагмента, но главным образом функ-ционально-стилистического кода, репрезентирующего стоящий за ним образ мышления либо традицию: как отмечает Деррида, осуществ-ляемая текстовая деконструкция "должна искать новые способы ис-следования тех кодов, которые были восприняты". В постмодернистской парадигме под цитатой понимается не только вкрапление текстов друг в друга, но и потоки кодов, жанровые связи, тонкие парафразы, ассо-циативные отсылки, едва уловимые аллюзии и др. Согласно предложен- ной Ж. Женеттом классификации типов взаимодействия текстов, могут быть выделены: 1) собственно И. как соприсутствие в одном тексте двух и более различных текстов (ци-тата, плагиат, аллюзия и др.); 2) пара- текстуальность как отношение текста к своей части (эпиграфу, заглавию, вставной новелле); 3) метатекстуаль- ность как соотношение текста со своими предтекстами; 4) гипертекстуальность как пародийное соотношение текста с профанируемыми им иными текстами; 5) архитекстуальность как жанровые связи текстов. Именно в процессуальности сопри-косновения с интертекстом для со-временной культуры открывается возможность реактуализации в куль-турном восприятии смыслов, чья ценность была девальвирована, а исходные коннотации — утрачены, т. е. "переоткрытие утраченных значений" (М. Готдинер). Для субъекта восприятия текста это предполагает обязательную и исчерпывающую подключенность к мировой культуре, знакомство с различными (как в предметном, так и в этнонацио- нальном смысле) традициями, что должно обеспечить читателю так на-зываемую "интертекстуальную ком-петенцию", позволяющую ему уз-навать цитаты не только в смысле формальной констатации их наличия, но и в смысле содержательной их идентификации. Для формирования ассоциаций, без которых тот или иной текст не может быть означен, может понадобиться актуализация любого (самого неожиданного) набора культурных кодов: "мы имеем дело с текстами, которые включают в себя цитаты из других текстов, и знание о предшествующих текстах является необходимым условием для восприятия нового текста", т. е. потенциальный читатель должен быть носителем своего рода "интер-текстуальной энциклопедии" (Эко). В этом контексте постмодернизм вы-рабатывает ряд близких по смыслу понятий, фиксирующих указанные требования к читателю: "образцовый читатель" Эко, "аристократический читатель" Р. Барта, "архичитатель" М. Риффатера, "воображаемый читатель" Э. Вулфа и т. п. В связи с этим, в системе отсчета читателя И. определяется как "взаимозависимость между порождением или рецепцией одного данного текста и знанием участником других текстов" (Р.-А. Багранд, И. Дресслер). Собст-венно "интертекстуальная энциклопедия" читателя и является, в конечном счете, тем аттрактором, к которому тяготеет интерпретация текста как процедура смыслообразования. Именно в ориентации на читателя (т. е. в "предназначении" текста), а не в его отнесенности к определенному автору ("происхождении") и реализуется возникновение смысла: по Р. Барту, интертекстуальная "множественность фокусируется в определенной точке, которой является не автор, как утверждали до сих пор, а читатель. Читатель — это то пространство, где запечатляются все до единой цитаты, из которых слагается пись-мо; текст обретает единство не в про-исхождении, а в предназначении... Читатель — ...некто, сводящий воедино все те штрихи, что образуют... текст". Однако ни одному, даже самому "образцовому", читателю уловить все смыслы текста "было бы невозможно, поскольку текст бесконечно открыт в бесконечность" (Р. Барт). Внетекстовые аналитики постмодернизма демонстрируют столь же сильно выраженную пре-зумпцию понимания отношения к внешнему в качестве интериориза- ции, — одним из наиболее ярких примеров этого ряда может служить концепция складки, предполагающая трактовку внутреннего как возникающего в процессе складывания внешнего (см. Складка, Складывание, Deja-vu).М. А. Можейко
ИНТРОВЕРСИЯ, интровертиро- ванность (лат. intro — движение внутрь и verto — обращать, поворачивать) — в аналитической психологии Юнга свойство и особенность личности, характеризующиеся доминирующей ориентацией на собствен-ный внутренний мир. По критериям И. и противоположной ей экстраверсии Юнг выделял типы личности интровертов и экстравертов. В пси-хоанализе Фрейда понятие И. упо-треблялось преимущественно в более ограниченных смыслах, для обозна-чения: 1) постоянного отклонения либидо и его направленности на Эго; 2) отхода либидо от возможного реального удовлетворения и усиленного притока его к безобидным дотоле фантазиям. Согласно Фрейду, И. является постоянным и необходи-мым условием заболевания психо-неврозом.
В. И. Овчаренко
Еще по теме ИНТЕРСУБЪЕКТИВНОСТЬ:
- ИНТЕРСУБЪЕКТИВНОСТЬ
- СОЦИАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ
- КАТАФАТИЧЕСКАЯ теология (греч. kataphatikos - утвердительный
- СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС (лат. status - положение
- СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС
- ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ
- ЭТОС (греч. обычай, нрав, характер
- СОЦИАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ
- ДРУГОЙ
- ИСТИНА
- ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ
- МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ
- ЯЗЫКОВЫЕ ИГРЫ
- МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ