<<
>>

ИНТЕРСУБЪЕКТИВНОСТЬ

— особая общность между познающими субъектами, условие взаимодействия и передачи знания (или — значимос-ти опыта познания) одного для другого. Вплоть до 20 в. гарантией достоверности познания выступала универсальная структура познающего субъекта.

Собственно, проблема И. ставится Гуссерлем в "Пятой кар-тезианской медитации". Поскольку Гуссерль начинает опыт феномено-логической рефлексии с исключения "наивной" опоры на предшествующий сознанию мир (как тут-объек- тивно-сущий), ему требуется новое основание для обеспечения значимости опыта рефлексии и он пред-принимает попытку обоснования рефлексии через саму рефлексию. Каждый субъект, рефлексируя, вы-страивает мир специфически, этот мир — опыт субъекта, зависящий только от его познания. Следова-тельно, решение — в проблеме взаи-моотношения субъектов, в частности, Я и Другого. Гуссерль находит, что Я естественным образом выстра-ивает в себе Других и складывает ин-терсубъективную общность — общ-ность (гипотетических) субъектов, каждый из которых имеет мир в своем опыте, и, в силу этого, мир может рассматриваться как объективно (для-всех) сущий, т.
е. как основа-ние индивидуального опыта Я. В то же время в И. — Я фиксирует своеобразие своего опыта в отношении других возможных опытов. На основе интерсубъективного сообщества при рефлексии над тем, как Другой выстраивает "его" Других, формиру-ется интенциональная общность, ха-рактеризующаяся направленностью на горизонт возможностей понима-ния и бесконечное пространство со-общества (по сути, — преобразование идеала истинного человечества). Однако проблема выяснения кор-ректности знания остается открытой, поскольку бесконечное само-углубление — идеал, вещь-в-себе. Позднее Гуссерль вводит понятие "жизненного мира" — духовного об-разования, которое задает основные "темы" для "вариаций" — всякого действия или мысли конкретного субъекта — и посредством этого слу-жит базисом И.
В дальнейшем тема И. рассматривается в аналитической философии (как проблема общезна-чимости логических и языковых форм — у Рассела, Карнапа, Куай- на), феноменологии (Сартр: конфликт претензий конституирующих субъектов; Мерло-Понти: тело как общезначимое основание рефлексии всякого субъекта) и феноменологической социологии (Шюц). Шюц рассматривает И. в свете двух правил (интерпретации) социальной жизни — взаимозаменяемости точек зрения Я и Другого и признания схожести интерпретации общих фактов и программ поведения при несуще-ственных различиях. Однако все эти программы суть отход от гуссерлев- ской идеи обоснования объективности рефлексии из самой рефлексии.

Д. В. Майборода 3) ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ — понятие постмодернистской текстологии, артикулирующее феномен взаимодействия текста с семиотической культурной средой в качестве инте- риоризации внешнего. Термин "И." был введен Кристевой (в 1967) на ос-нове анализа концепции "полифонического романа" М. М. Бахтина, зафиксировавшего феномен диалога текста с текстами (и жанрами), предшествующими и параллельными ему во времени. В целом концепция И. восходит к фундаментальной идее неклассической философии об активной роли социокультурной среды в процессе смыслопонимания и смыс- лопорождения. Так, у Гадамера, "все сказанное обладает истиной не просто в себе самой, но указывает на уже и еще не сказанное... И только когда несказанное совмещается со сказанным, все высказывание становится понятным". В настоящее время понятие И. является общеупотре-бительным для текстологической теории постмодернизма, дополняясь близкими по значению и уточняю-щими терминами (например, понятие "прививки" у Деррида). В постмодернистской системе отсчета взаимо-действие текста со знаковым фоном выступает в качестве фундаментального условия смыслообразования: "всякое слово (текст) есть... пересечение других слов (текстов)", "диалог различных видов письма — письма самого писателя, письма получателя (или персонажа) и, наконец, письма, образованного нынешним или предшествующим культурным контекстом" (Кристева).

По оценке Р. Барта, "основу текста составляет... его выход в другие тексты, другие коды, другие знаки", и, собственно, текст — как в процессе письма, так и в процессе чтения — "есть воплощение множества других текстов, бесконечных или, точнее, утраченных (утративших следы соб-ственного происхождения) кодов". Таким образом, "каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст представляет собой новую ткань, сотканную из старых цитат. Обрывки старых культурных кодов, формул, ритмических структур, фрагменты социальных идиом и т. д. — все они поглощены текстом и перемешаны в нем, поскольку всегда до текста и вокруг него существует язык" (Р. Барт). Смысл возникает именно и только как результат связывания между собой этих семантических векторов, выводящих в широкий культурный контекст, выступающий по отношению к любому тексту как внешняя семиотическая среда. Это дает основание для оценки постмо-дернистского стиля мышления как "цитатного мышления", а постмодернистских текстов — как "цитатной литературы" (Б. Морриссетт). Феномен цитирования становится основополагающим для постмодернистской трактовки текстуальности. Речь идет, однако, не о непосредственном соединении в общем контексте сколов предшествующих текстов. Такое явление уже встречалось в ан-тичной культуре в виде"лоскутной поэзии" позднего Рима (центоны Ав- сония; поэма Геты "Медея", составленная из отрывков Вергилия, и т. п.). Однако само понятие центона (лат. cento — лоскутные одеяло или одежда) предполагает построение текста как мозаики из рядоположенных цитат с достигаемым системным эф- фектом, причем каждая из цитат представлена своей непосредственной денотативной семантикой; кон- нотативные оттенки значения, связанные с автохтонным для цитаты контекстом, как правило, уходят в тень. Базовым понятием постмодер-нистской концепции И. выступает понятие палимпсеста, переосмыс-ленное Ж.
Женеттом в расширительном плане:текст, понятый как палимпсест, интерпретируется как пишущийся поверх иных текстов, неизбежно проступающих сквозь его семантику. Письмо принципиально невозможно вне наслаивающихся интертекстуальных семантик — понятие "чистого листа" теряет свой смысл. Реально носитель культуры всегда "имеет дело с неразборчивыми, полустертыми, много раз переписанными пергаментами" (Фуко). Текст в принципе не может быть ав-тохтонным: наличие заимствований и влияний — это то, чей статус по отношению к любому тексту Деррида определяет как "всегда уже". Таким образом, "требуется, чтобы от-дельные слова-единицы не звучали подобно словесным обрывкам, но наглядно представляли логику и специфические возможности того или иного используемого языка. Только тогда выполняется постмодер-нистский критерий многоязычия" (В. Белый). Внутри текста осуществляется своего рода коннотация, которая "представляет собой связь, соотнесенность, метку, способную отсылать к иным — предшествую-щим, последующим или вовсе... внеположным контекстам, к другим ме-стам того же самого (или другого) текста" (Р. Барт). Специфицируя ме-ханизм "межтекстовых отношений", Эко вводит понятие "интертексту-ального диалога", который определяется как "феномен, при котором в данном тексте эхом отзываются предшествующие тексты". Р. Барт определяет текст как "эхокамеру", создающую стереофонию из внешних отзвуков. Важнейшим моментом подобного синтетизма является имманентная интериоризация текстом внешнего. По формулировке Деррида, в той мере, "в какой уже имеет место текст", имеет место и "сетка текстуальных отсылок к другим текстам", т. е. смысл "всегда уже выносит себя вовне себя". Несмотря на расхожую фразу о том, что символом культуры постмодерна становятся кавычки, постмодернизм основан на презумпции отказа от жестко фиксированных границ между имманентным (внутренним) и заим-ствованным (внешним). В отличие от предшествующей традиции, постмодерн ориентирован на подразумевающиеся (графически не заданные) кавычки: "текст...
образуется из анонимных, неуловимых и вместе с тем уже читанных цитат — из цитат без кавычек" (Р. Барт). Само их узнава-ние — процедура, требующая опре-деленной культурной компетенции: цитата "будет понята лишь в том случае, если зритель догадывается о существовании кое-где кавычек. Отсутствующие в типографском смысле кавычки могут быть обнаружены лишь благодаря "внетекстовому знанию" (Эко). Постмодернистская лите-ратура, в связи с этим, оценивается Джеймисоном как "паралитература", в рамках которой "материал более не цитируется, но вводится в саму... субстанцию текста". Текст, собственно, и представляет собой игру смысла, осуществляющуюся по-средством игры цитатами и игры цитат: "цитаты... заигрывают с интертекстуальностью" (Эко). Подобный текст с подвижной игровой ("карнавальной") структурой "реализуется внутри языка. Именно с этого момента... встает проблема ин-тертекстуальности" (Кристева). Цитата, таким образом, не выступает в качестве инородного по отношению к якобы наличному материковому тексту включения, но, напротив, исходно инородный текст ("внешнее") становится имманентным компонентом ("внутренним") данного текста. Интериоризируя внешнее, текст, собственно, и представляет собой не что иное, как результат этой интери- оризации: Р. Барт в данном контексте сравнивает его с "королевским бифштексом" Людовика XVIII, известного в качестве тонкого гурмана (способ приготовления этого блюда предполагал его пропитку соком других таких же бифштексов): текст вбирает "в себя сок всех предшествующих, пропущенный сквозь фильтр из того же самого вещества, которое нужно профильтровать; чтобы фильтрующее было фильтруемым, так же, как означающее является и означаемым". Применительно к палимпсесту, собственно, невозможно отделить внешнее от внутреннего, разграничить привнесенные семантические блики и автохтонный материковый смысл, поскольку последний именно и только из них и состоит. Исходя из этого, текст не может рассматриваться иначе, нежели в качестве вклю-ченного в перманентный процесс смыслообмена с широкой культурной средой, и именно в этом обмене реализует себя "безличная продук-тивность" текста (Кристева).
В данной системе отсчета само "понятие текста, продуманное во всех его импликациях, несовместимо с одно-значным понятием выражения" (Деррида). Постмодернистское про-чтение текста "сплошь соткано из цитат, отсылок, отзвуков; все это языки культуры, ...старые и новые, которые проходят сквозь текст и создают мощную стереофонию", игра цитат фактически является игрой культурных "языков", в которой "ни один язык не имеет преимущества перед другим" (Р. Барт). Текстовое значение в этой системе отсчета в принципе не может быть воспринято и оценено как линейное: методоло-гия текстового анализа Р. Барта эксплицитно "требует, чтобы мы представляли себе текст как... переплетение разных голосов, многочисленных кодов, одновременно перепутанных и незавершенных. Повествование — это не плоскость, не таблица; повествование — это объем". В целом, с точки зрения постмодернизма, текст существует лишь в силу межтекстовых отношений, в силу И., и в этом отношении И. выступает как "необ-ходимое предварительное условие для любого текста" (Р. Барт). В рамках постмодернизма сама идея текстуальности мыслится как неотделимая от И. и основанная на ней, — текст, собственно, и есть не что иное, как "ансамбль суперпозиций других текстов" (М. Риффатер). Понятый та-ким образом текст фактически обретает прошлое, "приобретает память" (Лотман), однако постмодернизм отвергает понимание И. сугубо в плане генетического возведения текста к его так называемым источникам. Во-первых, по оценке Р. Барта, "в явление, которое принято называть ин-тертекстуальностью, следует включить тексты, возникающие позже произведения: источники текста существуют не только до текста, но и после него". Собственно, в постмодернистской системе отсчета корректно говорить не о процессе смыслообмена текста с культурной средой, но о процессуальности конституирования смысла как его движения в культурной среде — сквозь тексты, каждый из которых представляет собой конкретную семантическую конфигурацию многих смысловых потоков, но ни один не может рас-сматриваться в качестве источника (детерминанты) другого, ибо ни один из них не существует до и помимо этой всеохватной интертекстуальной игры, вне которой нет и не мо-жет быть конституировано текста как такового: "нет текста, кроме интертекста" (Ш. Гривель). Во-вторых, (и это главное), феномен И. значим для постмодернизма в плане не столько генетического, сколько функционального своего аспекта, — "интер-текстуальность не следует понимать так, что у текста есть какое-то происхождение; всякие поиски "источников" и "влияний" соответствуют мифу о филиации произведений" (Р. Барт). Под цитатой понимается заимствование не только (и не столько) непосредственно текстового фрагмента, но главным образом функ-ционально-стилистического кода, репрезентирующего стоящий за ним образ мышления либо традицию: как отмечает Деррида, осуществ-ляемая текстовая деконструкция "должна искать новые способы ис-следования тех кодов, которые были восприняты". В постмодернистской парадигме под цитатой понимается не только вкрапление текстов друг в друга, но и потоки кодов, жанровые связи, тонкие парафразы, ассо-циативные отсылки, едва уловимые аллюзии и др. Согласно предложен- ной Ж. Женеттом классификации типов взаимодействия текстов, могут быть выделены: 1) собственно И. как соприсутствие в одном тексте двух и более различных текстов (ци-тата, плагиат, аллюзия и др.); 2) пара- текстуальность как отношение текста к своей части (эпиграфу, заглавию, вставной новелле); 3) метатекстуаль- ность как соотношение текста со своими предтекстами; 4) гипертекстуальность как пародийное соотношение текста с профанируемыми им иными текстами; 5) архитекстуальность как жанровые связи текстов. Именно в процессуальности сопри-косновения с интертекстом для со-временной культуры открывается возможность реактуализации в куль-турном восприятии смыслов, чья ценность была девальвирована, а исходные коннотации — утрачены, т. е. "переоткрытие утраченных значений" (М. Готдинер). Для субъекта восприятия текста это предполагает обязательную и исчерпывающую подключенность к мировой культуре, знакомство с различными (как в предметном, так и в этнонацио- нальном смысле) традициями, что должно обеспечить читателю так на-зываемую "интертекстуальную ком-петенцию", позволяющую ему уз-навать цитаты не только в смысле формальной констатации их наличия, но и в смысле содержательной их идентификации. Для формирования ассоциаций, без которых тот или иной текст не может быть означен, может понадобиться актуализация любого (самого неожиданного) набора культурных кодов: "мы имеем дело с текстами, которые включают в себя цитаты из других текстов, и знание о предшествующих текстах является необходимым условием для восприятия нового текста", т. е. потенциальный читатель должен быть носителем своего рода "интер-текстуальной энциклопедии" (Эко). В этом контексте постмодернизм вы-рабатывает ряд близких по смыслу понятий, фиксирующих указанные требования к читателю: "образцовый читатель" Эко, "аристократический читатель" Р. Барта, "архичитатель" М. Риффатера, "воображаемый читатель" Э. Вулфа и т. п. В связи с этим, в системе отсчета читателя И. определяется как "взаимозависимость между порождением или рецепцией одного данного текста и знанием участником других текстов" (Р.-А. Багранд, И. Дресслер). Собст-венно "интертекстуальная энциклопедия" читателя и является, в конечном счете, тем аттрактором, к которому тяготеет интерпретация текста как процедура смыслообразования. Именно в ориентации на читателя (т. е. в "предназначении" текста), а не в его отнесенности к определенному автору ("происхождении") и реализуется возникновение смысла: по Р. Барту, интертекстуальная "множественность фокусируется в определенной точке, которой является не автор, как утверждали до сих пор, а читатель. Читатель — это то пространство, где запечатляются все до единой цитаты, из которых слагается пись-мо; текст обретает единство не в про-исхождении, а в предназначении... Читатель — ...некто, сводящий воедино все те штрихи, что образуют... текст". Однако ни одному, даже самому "образцовому", читателю уловить все смыслы текста "было бы невозможно, поскольку текст бесконечно открыт в бесконечность" (Р. Барт). Внетекстовые аналитики постмодернизма демонстрируют столь же сильно выраженную пре-зумпцию понимания отношения к внешнему в качестве интериориза- ции, — одним из наиболее ярких примеров этого ряда может служить концепция складки, предполагающая трактовку внутреннего как возникающего в процессе складывания внешнего (см. Складка, Складывание, Deja-vu).

М. А. Можейко

ИНТРОВЕРСИЯ, интровертиро- ванность (лат. intro — движение внутрь и verto — обращать, поворачивать) — в аналитической психологии Юнга свойство и особенность личности, характеризующиеся доминирующей ориентацией на собствен-ный внутренний мир. По критериям И. и противоположной ей экстраверсии Юнг выделял типы личности интровертов и экстравертов. В пси-хоанализе Фрейда понятие И. упо-треблялось преимущественно в более ограниченных смыслах, для обозна-чения: 1) постоянного отклонения либидо и его направленности на Эго; 2) отхода либидо от возможного реального удовлетворения и усиленного притока его к безобидным дотоле фантазиям. Согласно Фрейду, И. является постоянным и необходи-мым условием заболевания психо-неврозом.

В. И. Овчаренко

<< | >>
Источник: А. А. Грицанов. Всемирная энциклопедия: Философия. 2001

Еще по теме ИНТЕРСУБЪЕКТИВНОСТЬ:

  1. ИНТЕРСУБЪЕКТИВНОСТЬ
  2. СОЦИАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ
  3. КАТАФАТИЧЕСКАЯ теология (греч. kataphatikos - утвердительный
  4. СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС (лат. status - положение
  5. СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС
  6. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ
  7. ЭТОС (греч. обычай, нрав, характер
  8. СОЦИАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ
  9. ДРУГОЙ
  10. ИСТИНА
  11. ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ СОЦИОЛОГИЯ
  12. МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ
  13. ЯЗЫКОВЫЕ ИГРЫ
  14. МАССОВОЕ СОЗНАНИЕ