<<
>>

Креационизм и пантеизм. Философия иерархии

встречаемся в «Ареопагитиках» как с христианским креационизмом, так и с неоплатоновским эманационизмом, приводящим к положениям пантеизма.

Креационизм обнаруживается, например, из следующих слов, весьма характерных для мистического стиля этих произведений: «Сущий по своему могуществу сверх- сущностно превышает все бытия и является основной причиной, творцом существ, существования, ипостаси, сущности, природы, началом и мерой веков, сутью времен и вечностью существующего (существования); временем становления, бытием всего, что каким-либо образом существует...

Из сущего происходит вечность, сущность, сущее, время, рождение и рождаемое...» [О божественных именах, V, 4].

Но христианско-креационистский ход мыслей все время перебивается в «Ареопагитиках» неоплатоновско-эма- национистским. Последний выражается, например, в их утверждениях о многочисленных световых излияниях, посредством которых из бога порождается многоступенчатая структура мира. Эта тема разрабатывается главным образом в «Небесной иерархии» и «Церковной иерархии».

Возникновение мира в этой связи трактуется здесь как спонтанный процесс самоотчуждения божественной доброты и любви. В духе платонизма любви приписывается космическая функция: она не только ведет от бога к миру, но и движет всеми существами, снова направляя их к породившему их богу. Именно на пути любви для человека возможно то, что невозможно на пути рассуд-ка, — познание бога. Достигнув его, человек уже в этой жизни в известной мере добивается обожествления (theo- sis). Космос же с этой точки зрения — круговорот божественной доброты и любви, осуществляющийся скорее по необходимости, чем по сверхъестественному произволу.

На этих путях трансцендентный бог становится богом, имманентным всем предметам и существам. Видоизменяя известную платоновскую формулу о боге как начале, середине и конце всего сущего, автор «Ареопагитик» трактует его как «Начало и Конец всех существ», как «их Начало, поскольку Он есть их Причина, их Конец, поскольку Он есть их высшая цель» [О божественных именах, IV, 35; V, 10].

Пантеистический ход мыслей «Арео- пагитик» выражается поэтому в утверждении, что божественное творение вещей и существ скорее следует ис-толковывать как самопроявление бога. Всякое бытие, с этой точки зрения, — богоявление (по гречески теофа- ния).

Непосредственное участие бога в мире приводит Псевдо-Дионисия к постановке проблемы соотношения бесконечного и конечного в реальном мире. Эта проблема оказалась неразрешимой для него, как и для многих других мыслителей последующих веков, ибо он исходил из метафизического представления об актуально-бесконечном и статичном абсолюте, в который вливаются все вещи и, таким образом, участвуют в нем. Бог же, будучи высшим единством и порождая из себя бесконечное многообразие их, пребывает всегда тождественным и неизменным и, таким образом, вне всех своих проявлений.

Эманационистское начало в конечном итоге подчиняется креационистскому в «Небесной иерархии» и в «Церковной иерархии», изображающих структуру мира небесного и земного. Отправляясь от учения Прокла о последовательном нисхождении от небесного единства к земной множественности, сохраняя также и тройственный ритм этого нисхождения, Псевдо-Дионисий рисует этот процесс скорее как результат свободного творчества бога, который раз и навсегда установил лестницу небесно- земного мира. Как бы в застывшем процессе эманации метафизика креационизма взяла здесь верх над диалек-тикой эманационизма.

Вот как выглядит эта мировая лестница, простирающаяся от «пресветлого мрака», единого бога, до абсолютной тьмы материального мира: серафимы, херувимы, престолы; господства, силы, власти; начала, архангелы, ангелы. Здесь кончается небесный мир, но «божественный законодатель» устроил так, что церковная иерархия продолжает небесную иерархию и подражает ей. Ступени церковной иерархии составляют: епископы, священники, дьяконы; монахи, члены христианской общины, оглашенные. Ниже церковной иерархии расположен весь остальной мир: разумные существа, живые неразумные существа, безжизненные тела.

Как видно из этого перечисления, весь мир представ-лен Псевдо-Дионисием как иерархически организованное целое, устроенное всевышним творцом таким образом, что место каждого существа определяется степенью его совершенства (вернее, совершенства его вида).

Социальный смысл этой системы определяется принципом, согласно которому высшие ступени уделяют свой свет низшим и тем самым управляют ими. Низшие же ступени могут получить божественный свет только через посредство высших. Тем самым каждому воздается по его достоинству в соответствии с иерархической «табелью рангов».

Из изложенного совершенно очевидно социальное на-значение философии иерархии Псевдо-Дионисия — оно определяется прежде всего его идеями церковной иерархии, а небесная и земная — только проекции ее. Восторжествовавшая церковь стремилась из всех сил внушить верующим, что только через нее возможно общение с богом.

Идея иерархии, далее, требовала беспрекословного подчинения низших ступеней высшим. Такое требование было весьма актуально прежде всего для самой строго централизованной церкви, стремившейся полностью искоренить демократическо-уравнительный дух первоначального христианства (который был еще силен в монастырях) .

Проповедь беспрекословного подчинения и покорности начальству — главный социальный вывод данной системы.

Поскольку же иерархия провозглашалась универсальным свойством мира, такая проповедь распространялась и на нецерковный мир. Подтверждение этого мы встречаем в «Письмах» Псевдо-Дионисия, где, в частности, провозглашается, что каждый человек должен выполнять те обязанности, которые вытекают из его сословной принадлежности [см.: VIII, 1]. В случае спора слуги с господином следует всегда брать сторону господина, если даже он неправ [талі же, VIII, 3]. Человеческая спесь особенно невыносима, когда кто-либо стремится занять более высокое место, чем то, какое предназначено ему в системе общественной иерархии.

Таким образом, философия иерархии обосновывала как структуру победившей христианской церкви, так и структуру формировавшегося тогда феодального общества, для которого «иерархия, — по словам Маркса [1, т. 3, с. 164] — есть идеальная форма феодализма». Отсюда по-пулярность «Ареопагитик» в последующие века и титул их автора «Иерархический доктор».

Позднеантичная Несмотря на интенсивную деятель- образованность ность Августина и других христиан- и философия.

ских писателей IV—V вв. в западной Боэции половине Римской империи, христи

анское мировоззрение не смогло еще тогда полностью подчинить себе умы и деятельность ряда видных писателей и философов, которые оставались под преимущественным влиянием нехристианских идей. Но такое влияние они испытывали в условиях ослабления и умирания античной образованности. Вместе с тем очень важно для последующей средневековой образованности и филосо-фии, что некоторые из таких писателей подводили своеобразный итог античного знания.

Важнейшим из этих авторов стал римский писатель Марциан Капелла (первая половина V в. н. э.). Его единственное произведение (на латинском языке) называлось «О бракосочетании Филологии и Меркурия». Его первые две книги свидетельствуют о решающем влиянии на ав-тора дохристианской, «языческой» мифологии. Но исторически ценными стали последующие семь книг, в каждой из которых излагается соответствующее «искусство», или «дисциплина» (artes et disciplinae). Всего так называемых свободных искусств (как они обычно и именовались в последующей истории средневековой образованности) семь: грамматика, рассматривавшаяся Капеллой в качестве основы всех других знаний, риторика как искусство литературного выражения мыслей. Особенно значительную роль в последующей истории средневековой философии сыграло третье из изложенных Капеллой искусств — диалектика. Оно истолковывалось в духе преобладавшего в античности ее понимания — как ис-кусство логического рассуждения и его выражения в языке. При таком понимании диалектики ей, в сущности, не придавалось онтологического содержания. Последующие четыре искусства, также почерпнутые в различных античных произведениях (в некоторых случаях немного обработанные), — это арифметика, геометрия, астрономия и музыка.

V—VI века, когда Западная Римская империя прекратила свое политическое существование, стали периодом нараставшего экономического упадка, натурализации хозяйства, варваризации духовной жизни. Но этот процесс не был безостановочно-регрессивным.

В конце V — начале VI в. в условиях Остготского государства (в Северной Италии), возглавлявшегося Теодорихом,

наступила довольно устойчивая политическая стабилизация, которой сопутствовало известное оживление торговли, ремесла и городской жизни, а вместе с ними — и временное укрепление светской образованности. Крупнейшим деятелем этой образованности и весьма значительным философом поздней античности стал Ани- ций Манлий Северин Боэций (480—524).

Принадлежавший к патрицианскому римскому роду, блестяще образованный Боэций был видным государственным деятелем в правительстве Теодориха. Однако причастность Боэция к сенатской оппозиции, которая стремилась к ликвидации владычества остготов в Ита-лии и к ее присоединению к Восточной Римской (т. е. Ви-зантийской) империи, привела к его заключению и казни. Но до своей довольно ранней и насильственной смерти «последний римлянин», как его нередко называют, сумел очень много сделать для фиксирования и развития позд- неантичной образованности и философии, настолько много, что его произведения стали важнейшим соединительным звеном между научно-философским наследием античности и западноевропейского средневековья.

Весьма велика роль Боэция в развитии той концепции семи свободных искусств, первый набросок которой был дан Марцианом Капеллой. У Боэция достаточно четко наметилось подразделение этих семи искусств .на две категории. В первую из них вошли грамматика, риторика и диалектика, которые стали называться «трех- путьем» («trivium»). В нем было сконцентрировано собственно гуманитарное знание. «Трехпутью» до известной степени противопоставлялись последующие четыре ис-кусства, составлявшие «четырехпутье» («quadrivium»). Арифметика, геометрия, астрономия и музыка давали знание, в основном относящееся к природе. Эти искусст-ва исчерпывали для Боэция то, что в антично-древнегреческой традиции именовалось физикой. Последний римский философ немало сделал если и не для существенного обогащения четырех названных искусств, то для консолидации и, главное, передачи их последующим векам западноевропейской истории.

Очень большую роль сыграла здесь уже переводческая деятельность Боэция — с древнегреческого языка, который стали забывать на Западе, на латинский, который становился здесь, в сущности, единственным языком образованности и культуры.

Так, он перевел некоторые математические произведения, в частности четыре первые книги эвклидовых «Начал» (характерно для снижения теоретического уровня будущей науки средневековья, что переводчик опустил при этом доказательства). Трактат Боэция «О музыке» излагал музыкально-теоретические воззрения древних греков. Но наибольшее значение для будущей философии средневековья имела его переводческая и комментаторская деятельность в области логики и гносеологии (которые в своей совокупности и составляли искусство диалектики). Боэций перевел и прокомментировал все основные логические произведения Аристотеля (некоторые из его комментариев вырастали в целые трактаты). Эти его произведения стали основным источником «диалектического искусства» для последующих веков западноевропейского средневековья (вплоть до XII в.).

Особое значение для истории этой философии имели боэцианский перевод и комментарий к аристотелевским «Категориям» и «Введению» упоминавшегося в них выше крупнейшего неоплатоника III в. Порфирия. В своем «Введении» (которое в историко-философской литературе нередко фигурирует под его древнегреческим наименованием «Исагога») Порфирий изложил свое понимание пяти так называемых предикабилий, т. е. определяющих признаков понятия: рода, вида, видового отличия, соб-ственного признака и несобственного, или случайного, признака. В этой связи виднейший древнегреческий фи-лософ III в. сделал чрезвычайно важное высказывание относительно своего понимания общего и его отношения к особенному и единичному. Смысл этого высказывания Порфирия был уклончивым. Трудность данной фундаментальной гносеологической проблемы заставила его воздержаться от категорических формулировок по вопросу о том, существуют ли роды и виды самостоятельно или находятся только в мыслях, а если существуют самостоятельно, то телесны они или бестелесны, обладают ли они отдельным бытием или существуют в чувственных предметах. На эти вопросы, поставленные Порфирием, Боэций дал в своем комментарии ответ в духе Аристотеля: общие понятия рода и вида создаются познающим умом, но на основе тех общих черт, которые в многообразном переплетении свойственны самим предметам. Абстрагирующая роль человеческого ума состоит в том, что он вы- деляет эти признаки и, объединяя их, создает общие понятия. Последние, таким образом, существуют в вещах, но познаются как бы независимо от них. В дальнейшем мы увидим, что эта первостепенная гносеологическая проблема общего и единичного благодаря именно произведениям Боэция привлекла самое пристальное внимание множества философов западноевропейского средневековья.

В истории средневековой философии и культуры популярность Боэция была связана также с его теологическими, христианскими трактатами (важнейший из них — «О святой троице»). Правда, многие историки сомневались (и сомневаются) в принадлежности этих трактатов перу Боэция. Возможно, что они были написаны другими авторами, но приписаны ему. Степень христианизации мировоззрения Боэция остается неясной.

Уже будучи в заключении и ожидая смерти, «последний римлянин» написал произведение «Об утешении фи-лософией» («De consolatione philosophiae»). Здесь почти нет христианских мотивов (нет, например, ни одного обращения к Христу). Зато продемонстрировано огромное и, в сущности, решающее влияние «языческой» философии, прежде всего и главным образом платонизма. Этическая интенция трактата Боэция, отраженная в самом его названии, сочетается здесь с космогоническими и космологическими идеями, которые философ почерпнул не в Ветхом завете, а в платоновском «Тимее». Бог-творец, реализуя платоновскую идею высшего блага, творит мир не из ничего, а упорядочивает хаотическую материю прежде всего сообщением ей геометрических форм, после чего реализует и более глубокие, идеальные архетипы. Автор последнего философского трактата античности широко использует при этом и платоновскую концепцию мировой души как посредницы между идеальным и ре-альным миром. В своем «Утешении...» Боэций дает и иную концепцию общего в его отношении к единичному, уже не аристотелевскую, а платоновскую. Согласно этой концепции, че-ловеческий ум не нуждается в чувственном познании как его первоначальном этапе, а может постичь сущность простым напряжением своих высших познавательных способностей. Общее, с этой точки зрения, существует самостоятельно и человеческий ум обладает способно-стью — ее можно было бы назвать интуитивной — ее не- посредственного и адекватного постижения. Эта платоновская концепция общего, развитая Боэцием, в эпоху раннего западноевропейского средневековья получила большее распространение, чем его же аристотелизирую- щая концепция, развитая в названном комментарии к «Исагогу» Порфирия.

Боэций поставил и другую философско-гносеологиче скую проблему, очень важную для последующей истории средневековой западноевропейской философии. Это онто-логическая проблема различения в каждой вещи ее, так сказать, индивидуального существования во всей его конкретности (id quod est) и ее более глубокой сущности, или бытия. Именно сущность как общее начало для по-знания и истолкования бытия более важна, чем конкретное существование любой индивидуальной вещи. Но только по отношению к ним и может быть произведено различение двух этих слоев бытия — непосредственного и глубинного. В боге же такое раздвоение невозможно, его сущность полностью совпадает с его сверхъестествен-ной личностью.

Современник и друг Боэция Кассиодор (ок. 540 г. ушедший в монастырь и умерший в 570 г.) в своем произведении «Об искусствах и дисциплинах свободных наук» закрепил их подразделение на тривий и квадривий и весьма способствовал распространению того воззрения, что знание этих искусств полезно и необходимо для понимания Священного писания.

<< | >>
Источник: Соколов В. В.. Средневековая философия: Учеб. пособие для филос. фак. и отделений ун-тов.. 1979

Еще по теме Креационизм и пантеизм. Философия иерархии:

  1. КРЕАЦИОНИЗМ
  2. Аристотелизирующии креационизм Аквинатаи его картина мира
  3. ПАНТЕИЗМ (от греч. pan — все и Teos — Бог
  4. Пантеизм и материали
  5. ПАНТЕИЗМ
  6. 3. Натурфилософия Пантеизма
  7. Натурализм спинозовского пантеизма. Бог-субстанция- природа
  8. ПАНТЕИЗМ (греч. pan - все и theos - Бог)
  9. ИЕРАРХИЯ
  10. ИЕРАРХИЯ
  11. СОЦИАЛЬНАЯ ИЕРАРХИЯ
  12. Иерархия целей
  13. 1.4. Аналитическая иерархия