<<
>>

ЛИНКОС

(неологизм от полного названия "лингвистика Космоса") — один из искусственных языков науки, основы которого разработаны нидерландским профессором Г. Фрой- денталем с учетом возможной перспективы использования его как космического (межпланетного) языка для общения с внеземными цивили-зациями.

Звуками этого языка служат радиосигналы различной длительности, передаваемые на разных длинах волн. Из звуков составляются слова, из слов — фразы, из фраз — программные тексты. Вместо собственно слов используются кодовые слова, большинство которых представляет собой сокращения ла-тинских слов. В качестве базы Л. используется логистический синтаксис, в котором отсутствуют союзы, имена существительные, глаголы, склонения, спряжения и времена. Роль пунктуации играют паузы различной длительности. Дальнейшая разработка и модификация Л. (и др. аналогичных языков) представляет оп-ределенный интерес для решения космических и земных задач челове-чества.

В. И. Овчаренко

ЛИОТАР (Lyotard) Жан-Франсуа (р.

1924) — французский философ, теоретик "нерепрезентативной эстетики", создатель концепции "нарра- тологии", обосновывающей ситуа-цию постмодернизма в философии. С 1959 преподавал философию в университетах Парижа (Нантер, Сорбонна), с 1972 по 1987 — профессор университета Сент-Дени, соучредитель (вместе с Деррида) Международного философского колледжа. На его творчество заметно повлияло нео-кантианство, философия жизни, экзистенциализм, аналитическая традиция и "философия власти" Фуко. Основные работы: "Экономика похоти" (1974); "Состояние постмодерна" (1979); "Спор" (1983); "Склеп интеллигенции" (1984) и др. Собственную концепцию "нерепрезентативной эс-тетики" Л. посвятил преодолению моделей репрезентации, утвердившихся в искусствоведении после эстетической системы Гегеля. "Событие" (см.
Событие, Событийность), по Л., в принципе неопределимо и "несхватываемо": любое изображение всего только указывает на принципиально непредставимое. При этом. согласно Л., "событийность" (не могущая быть подведена под какое-либо универсальное правило) имманентно содержится в любом высказывании: "распря", "несогласие" в этом контексте очевидно приоритетны перед "согласием". Тем самым Л. стремился разрешить наиблагороднейшую задачу: "спасти честь мышления после Освенцима". По его мнению, трагедия тоталитаризма в Европе нераз-рывно связана с самой сутью европей-ского мышления, ориентированного на поиск безальтернативной истины. Такие притязания, по Л., в первую очередь характерны идеологиям мо-дернистского типа или "метанарра- циям". (К последним Л. относит дискурсы христианского спасения, эмансипации, научно-технического прогресса и т. п.) В работе "Состояние постмодерна" Л. выявляет домини-рующую роль в европейской культуре тенденций формализации знания. Основной формой "употребления" знания являются "нарративы" — по-вествовательные структуры, харак-теризующие определенный тип дискурса в различные исторические периоды. Л. выделяет "легитимирующие" макронарративы, цель кото-рых — обосновать господство су-ществующего политического строя, законов, моральных норм, присущего им образа мышления и структуры социальных институтов. Наряду с макронаррациями существуют также и "языческие" микронарративы, которые обеспечивают целостность обыденной жизни в ее повседневном опыте на уровне отдельных первичных коллективов (например, семьи), и не претендуют на позиции власти. Сам дискурс, по Л., является мета- наррацией и создает "социальную мифологию", которая поддерживает функционирование всех механизмов управления. Специфика же нашего времени как "послесовременного" ("постмодерна") заключается, соглас-но Л., в утрате макронарративами своей легитимирующей силы после катастрофических событий 20 в. По-стоянная смена идеологий подтверждает, что вера в господство разума, правовую свободу и социальный прогресс подорвана.
Кризис ценностей и идеалов Просвещения, синтезиро-ванных в спекулятивной философии Гегеля, означает, с точки зрения Л., отход от тотальности всеобщего и возврат к самоценности индивиду-ального опыта на микроуровне. "Про-ект современности", таким образом, ориентирован на автономию мораль-ного закона и с необходимостью об-ращается к метафизике Канта. Право на индивидуальный выбор в своей реализации приводит к практике со-существования множества различ-ных языков, гетерогенных "языко-вых игр", полное тождество которых невозможно ввиду различия их целей ("денотативные", означивающие игры) и стратегий ("прескриптив- ные", действующие языковые игры). Задачей социальной политики становится не насильственная уни-фикация множественности в единое "коллективное тело" социума и даже не поиск универсального языка для возможности диалога между ними, но сохранение именно этой разно-родности, поддержка практики различных "языковых игр". В работах 1980-х Л. приступает к конкретному рассмотрению терминологии языка власти, отталкиваясь от структуралистской модели соотношения "син-хронии" и "диахронии". С точки зре-ния практического использования языка в качестве инструмента власти, существуют различные методы обработки языкового материала: начиная с минимальных нарративных единиц — слов, из которых строятся предложения, и заканчивая специ-альными типами дискурса, подчи-ненными конкретной цели. Так по-являются "режимы" предложений и "жанры" дискурса как методоло-гические процедуры и "правила пользования" языком, посредством которых власть манипулирует им, присваивая себе его содержание раз-личными способами словоупотребления. Несмотря на зависимость таких правил от контекста истории, "про-игравшим" всегда неизбежно оказы-вается референт, потребитель, под-чиненный. В сфере коммуникации власть реализуется как технология удержания выгодного для нее "баланса сил": производимый посредством риторики дискурс власти захватывает позицию "центра" в коммуникативной среде и стремится подчинить себе все остальные дискурсивные практики, не допуская их смешения в распределении полномочий и ус-кользания из-под контроля в сферу "языковых игр".
Современная ситу-ация представлена Л. как онтоло-гическая экстраполяция "языковой игры", в которой преобладание "про-скрипции" приводит к подавляющему доминированию экономического дискурса. Оппозиция по отношению к этой ситуации выражает радика-лизм Л. в его стремлении довести "разоблачение" практики центриро-вания власти до утопического преде-ла ее полного исчерпания. В резуль-тате, наделяя только один дискурс всеми властными полномочиями и придавая ему статус господствующего, Л. тем самым продолжает тради-ционную линию метафизики. (См. также "Закат метанарраций", Нарратив, Постмодернистская чувствительность.)

А. Я. Сарна

ЛИТВИН Михаил (Михайло Циш- кевич) — белорусский мыслитель- гуманист 16 в. В 1538—1540 был послом Великого княжества Литов-ского при дворе крымского хана Сахип-Гирея. Около 1550 написал социально-политический трактат "О нравах татар, литвин и москови- тян", изданный в 1615 в Базеле на латыни. В центре внимания Л. — отношения человека, общества и го-сударства. Провел сравнительный анализ обычаев, законов, нравов, государственного управления и су-доустройства в трех государствах. Связывал силу государства с разум-ностью законов, моралью повседнев-ной жизни, стабильностью семьи. Придерживался концепции идеального правителя, справедливого госу-дарственного управления и судопро-изводства, юридического равенства перед законом. Особое внимание уделил проблемам реформы судопро-изводства. Поддерживал идею веро-терпимости и принцип разделения светской и церковных властей.

Э. К. Дорошевич, В. Л. Абушенко

ЛИЦИНИЙ НАМЫСЛОВСКИЙ Ян

(начало 1560 — ок. 1635) — беларус- кий мыслитель-гуманист, педагог, писатель. Родился в г. Намыслов. Учился в Краковском университете, с 1585 — проповедник в арианской школе в Ивье. С 1593 — проповед-ник общины ариан в Новогрудке. В 1592 увидела свет его книга "Ана-томия и гармоничность христиан-ского человека" (в 1636 переведена на немецкий язык). В 1597 опубли-ковал "Обращение к братьям-еванге- листам". Ему принадлежат также работы: "Пособие для овладения учением Аристотеля" (1586), "Сентен-ции, необходимые в общественной жизни" (1589), "Каталисис" (1598).

Публично дискутировал с иезуитами и кальвинистами с позиций социни- анства, но в 1615 за атеизм отлучен и от социнианской общины Ново- грудка. По философским воззрениям рационалист, деист, сторонник светского воспитания, в котором цент-ральным считает гуманизм и учение о естественной морали. Взгляды Л. Н. подверглись специальной критике в книге голландского теолога Ф. Юни- уса (1596).

Э. К. Дорошевич, В. Л. Абушенко

ЛИЦО — философское понятие, посредством которого в границах ряда концепций философии постмо-дернизма обозначается один из потен-циально мыслимых содержательных компонентов многомерных катего-рий "тело", "плоть", "кожа" и др. Л. являет собой уникальное в своей универсальности означающее, мар-кирующее весь феномен телесности: оно — знак, который не нуждается ни в каком теле и самодостаточен. (Ср. у Гвардини: возможность суще-ствования "человека без личности, но с Л."; у Флоренского: "Л. — предмет истории".) В истории философии и культуры, а также в искусстве — феномен "множественности" Л., ни-когда не совпадающего с собой, общепризнан: так, согласно М. Пру-сту, "...мы стареем не от того, что действительно состарились, а от того, что более не в силах удерживать дистанции жизни, которыми мы защищаемся от взглядов других — образ лица, приносимый во взгляде другого, не должен стать нашим ли-цом". Диапазон возможных символов и смыслов, закодированных в "выра-жении Л." как означающего, безгра-нично широк: от посмертной маски, символизирующей ситуацию наличия у человека единственного Л. (ис-чезновение дистанции между Л. и его выражением или образом — одна из ипостасей смерти индивида) до феномена беспредельной "многоли- кости" образа Л. (Ср. у В. Подороги: "То, что не может быть стерто, изменено, трансформировано — не является Л... Л., выбеленное до пятна, — лик".) Вуалирование, заштриховывание те-лесности (либо отказ от таковой проце-дуры) суть основа для формирования как архаических, так и"цивилиза- ционных" трактовок Л. В тех культурах, где нагота не фетишизируется как объективная "антропо-истина", тело не противопоставляется Л.

(Л. рассматривается как только и об-ладающее богатством выражения ис-ключительно в условиях цивилиза-ции.) В архаичных культурах тело наделяется способностью взгляда, оно (как и Л.) "глядит" и, следова-тельно, располагается вне смысло- символического поля непристойности. В такой системе нравственно-эстети- ческих и философских координат тело "само есть Л." и оно тоже нас рас-сматривает. (Известный пример: на вопрос, заданный индейцу открытой европейцами Америки о его на-готе, тот ответил, что у него — все есть Л.) В тотальной культуре гос-подства видимостей Л. и тело нераз-личимы. Тело в культурах такого типа в принципе не может быть "увидено" нагим, как у нас не может быть "уви-дено" таковым Л. (Ср. у Гегеля: "Подобно тому, как на поверхности человеческого тела, в противоположность телу животного, везде раскры-вается присутствие и биение сердца, так и об искусстве можно утверж-дать, что оно выявляет дух и превра-щает любой образ во всех точках его (тела) видимой поверхности в глаз, образующий вместилище души". По Гегелю, никогда не бывает просто наготы; никогда не бывает нагого те-ла, которое было бы только нагим; соответственно никогда не бывает — просто тела.) В тотальных же куль-турах репрессивного смысла Л. и тело теряют первозданное единство, они жестко различимы: тело (в отличие от Л., выступающего некоей символической занавесью) пугающе зримо, оно — метка монструозного желания. В порнографии Л. стирается полностью: актеры порнофильмов не имеют Л. Напротив, становление техники владения и игры Л. консти-туировало важнейший элемент развития европейской культуры, искусства, философии и антропологии. В работе Ш. Лебрена "Об общем и частном выражении" (1698) предпола-гается, что "производство выраже-ния страсти в организме" должно осуществляться за счет "внутреннего движения крови и духов, которые устремляются в некую часть тела, как будто напрягая, натягивая, надувая ее изнутри"; "растущая степень страсти" находит свое воплоще-ние в "акцентировке черт, их усиле-нии — их раздувании и деформации телесного чехла". "Крайними масками", по Лебрену, выступают состоя-ния, когда тело или Л. напряжены до пароксизма (как "телесные тупики") и вселяют ужас возможностью еще большей своей деформации — вплоть до "разрыва телесных покровов". Страсть у Лебрена обнаруживается в неожиданном обездвиживании и проявляется как "маска, охваты-вающая все тело, мгновенная и всео-хватывающая маска, которой ничто не может избежать и чья экспрессивная неподвижность стремится нало-жить на лицо знаки смерти... как — посмертная и смертоносная маска". В контексте мысли Сартра о том, что "плоть" — это не "тело", а "клеевая прослойка" между двумя телами в результате обмена касаниями: глаз становится "взглядом", когда желает "плоти" Другого, возникновение "маски" может интерпретироваться как рельефное самообозначение око-стеневших структур Л. посредством его пластичной плоти ("взаимоналожение" двух тел или "прорыв" одного тела "изнутри" иного). Такое ре-льефное "проступание" полагается постмодернизмом как адекватный образ классической модели генерации смысла, вздымающегося из глубины на поверхность: затвердение (кристаллизация) в финале отобра-жает актуализацию смысла в фикси-рующих его структурах (например, в текстах). Понятие "Л.", таким об-разом, может репрезентировать в философии постмодерна также и классическую семантическую мо-дель: "глубина перестает существо-вать, растекаясь по поверхности... теперь все поднимается на поверх-ность... неограниченное поднимается. Становление-безумным, становле-ние-неограниченным — это отныне не грохочущая глубина, оно подни-мается на поверхность вещей и становится бесстрастным" (Делёз). (См. Тело, Плоть, Касание.)

А. А. Грицанов ЛИЧНОСТЬ, персона (лат. persona — маска, роль актера) — понятие, выработанное для отображения социальной природы человека, рассмотрения его как субъекта социокультурной жизни, определения его как носителя индивидуального начала (интересы, способности, устремления, самосозна-ние и т. д.), самораскрывающегося в контекстах социальных отношений, общения и предметной деятельности и общении. Для всех дисциплин со- циогуманитарного цикла фундаментальным значением обладает понятие "человек". Интеграционный и междисциплинарный характер этого понятия, его многозначность и трудноопределимость делают необходимым выработку в каждой науке своих категорий и терминов, которые позволили бы обозначить специфику ее видения проблемы. Для социальной философии эту специфику задает социальность человека, который выступает прежде всего как во-площение, выражение и продуцирование социально значимых черт, связей и отношений конкретного общества, образующих его общностей, групп и институтов. Избегая зачастую самого термина "человек" и за-меняя его термином "индивид" для обозначения единичного представителя человеческого рода, социологи концентрируют внимание на основной своей абстракции — понятии (концепте) "Л.", которое специально конструируется для "фиксации" социальных аспектов человеческого бытия. Социальность человека означает, что он не может поддерживать свою жизнь и удовлетворять свои потребности иначе, чем в определенной общественной структуре, адаптироваться к среде иначе, чем создавая и изменяя эту структуру, находить свое место в жизни и реализовывать себя иначе, чем в общении с себе по-добными в интерсубъективном про-странстве сложившихся и регулируемых социальными институтами социальных связей и отношений. Понимание Л. как раз и выражает целостность устойчивых свойств и качеств индивида, хотя и сформированных на основе его биопсихологических задатков, но вырастающих: а) из системы связей и отношений групп, общностей и институтов, в которые он был включен и тех, в функ-ционировании которых он в данный момент участвует, б) из его воспитания и социализированности в определенную культуру, в) из его пребывания и активности в определенных макро- и микро-социокультурных средах и ситуациях. Однако уже обсуждение вопроса о мере социальности человека вызывает существенные расхождения. Так, социобиологи, не отрицая значения социальных детерминант формирования человека, обращают внимание на недооценку природных, генетических и психо-физиологических факторов в сложившихся моделях индивидуального и коллективного поведения. Психоана-литическая традиция в философии и социологии акцентирует прежде всего репрессивное начало социальности и культуры по отношению к человеческой природе, изначальную конфликтность общества и индивида. Другой полюс представляют те-ории, редуцирующие (сводящие) сущность человека к тем частичным функциям, которые он выполняет в системе социальных институтов, общностей и групп, социальных свя-зей, отношений и взаимодействий в целом (вульгаризированный марксизм, крайние формы функционализма и интеракционизма). Нельзя обойти вниманием и проблему индивидуальности в социологических трактовках Л. Само понятие "инди-видуальность" вводится для обозначения того особенного, специфичес- кого, неповторимого, что отличает одного человека от другого. Классическая социология старалась вынести эту проблематику за пределы своего рассмотрения. Мерой человека оказывалась прежде всего мера ус-военного социально-типического в индивиде, характеризующая сло-жившиеся, нормированные и санк-ционированные особенности групп, общностей, институтов, общества в целом, а не мера его индивидуально-сти. С этой точки зрения понятие Л. оказывалось применимо к каждому человеку в любом социуме и культуре, коль скоро он индивидуально проявляет их значимые черты, а его образ действий и поведение выступали как одобряемые, поощряемые и ожидаемые. Под воздействием куль-турологии и психологии данная трактовка подверглась существенной корректировке. Стало очевидным, что в конкретно-исторических обществах и культурах в понятие "Л." вкладывается существенно различа-ющееся содержание. Традиционное общество предполагало слитость, единство человека с родом, общиной, выступавших как социальное целое, вне которого индивид не мыслился как самостоятельный соци-ально действующий агент. В этом случае речь можно вести скорее только о коллективной Л. Собственно же единичная Л. предполагает ту или иную степень автономности и свободы человека (в рамках юридически закрепленных и (или) религиозно санкционированных прав и обязанностей) в своих действиях и поведении, персональную ответст-венность за них. Таким образом, Л. нет вне самореализации индивида, проявления им своей неповторимой индивидуальности. Следствием сказанного становится применение термина "Л." на уровне здравого смысла только для характеристики человека, обладающего развитой индивиду-альностью. Как целостность и инди-видуальность трактует Л. психология. В культурологическом подходе актуализируется вопрос о применимости понятия "Л." за пределами культурного ареала, сформирован-ного под влиянием традиций античности и христианства, с установкой на посюстороннюю самореализацию человека, наиболее полно воплотившейся в идеалах гражданского общества. В социологическом же анализе вводится представление о необходимости учета "трехуровневое™" этого понятия, применяемого для характеристики индивида: 1) как носите-ля социальности вообще; 2) как представителя определенной культуры, социальной общности и группы; 3) как индивидуальности. Эти уровни по-разному учитываются и соот-носятся в конкретных социологических теориях Л., присутствуя в явном (эксплицированном) или неявном (имплицитном, латентном) виде в любой из них при определении соотношения в индивидуальных и групповых моделях поведения "внешних" (социокультурных) и"внутренних" (от субъекта идущих) факторов их детерминации. В частности, они задают разное определение еще одной основополагающей абстракции социальной теории — понятию "базисной" Л. Последняя фиксирует репре-зентативный для данной культуры, общества, общности, группы тип Л., т. е. комплекс черт, проявляющихся у индивидов к ним принадлежащим, чаще всего. Частота же проявления может быть зафиксирована трояко: 1) как статистическая характеристика, фиксируемая в поведении индивидов; 2) как типологический комплекс черт, присущих большому количеству индивидов при всем различии их поведения; 3) как воплощение в поведении ценностей данной культуры, даже если они проявляются в поведении только определенной части индивидов. Соотносимым с понятием "базисной" Л. является понятие культурного идеала Л., фиксирующее комплекс принятых, нормированных и санкционированных представлений о том, какие черты должен воплощать в себе представитель определенной группы, общности, общества, чтобы снискать себе их положительную оценку, пользоваться их поддержкой и чувствовать себя комфортно в тех или иных социокультурных условиях и ситуациях. Если "базисная" Л. отражает реально наличествующие в действительности черты индивида, то культур-ный идеал Л. — скорее желаемую модель, которая задает шкалы оценок реального поведения индивидов. То или иное сочетание и соотнесение реального и модельного формируют представления о норме и отклонении от нее. Представления о "нормальности" индивида для данной группы, общности, общества имплицитно содержат в себе обозначения допустимых пределов в компромиссе социума и Л., позволяющие им относительно беспроблемно и бесконфликтно взаи-модействовать в рамках принятой модели конформистского поведения. Когда речь идет о структурах Л., имеется в виду выделение целостных "внутренних" комплексов, мо-тивирующих и побуждающих изме-нения как в самом индивиде, так и в формах его предметной и коммуникативной активности, и находя-щихся, в свою очередь, под тем или иным стимулирующим эти изменения воздействием "внешней" социо-культурной среды, надиндивидуаль- ных факторов человеческого бытия. Становление структур Л. и анализ механизмов ее саморегуляции является предметом анализа прежде всего психологии. Социологию же эта проблематика интересует в той мере, в какой она помогает описывать и анализировать процессы самоопределения индивида в различных социокультурных условиях и ситуациях и "простраивать" системы межличностных и надличностных взаимо-действий в рамках групп, общностей и социальных институтов. С этой точки зрения необходим анализ трех взаимопроникающих друг в друга систем представлений, лежащих в основе формирования так называемых субъективного, отраженного (зеркального) и ролевого "Я". Система субъективного "Я" есть комплекс представления индивида о своей внут-ренней подлинной сущности, о своей выделенности из среды и противопоставленности другим "Я",структурам "не-Я" в целом. Субъективное "Я" формируется в процессе социализации человека на основе развития его задатков и способностей, накопления индивидуального опыта и выполнения социально значимых функций, под воздействием соци-ального окружения индивида. Однако конечная "цель" субъективного "Я" — автономизировать человека, сформировать его экзистенциальные установки и ориентации,систему его личностных смыслов, в конечном счете — его индивидуальность. Оно предполагает наличие механизмов самоидентификации и самозащиты Л., их выражение (в той или иной мере) в самосознании. Само-идентификация опирается на "глу-бинные" индивидуальные ценности, ее механизмы максимально скрыты от "внешнего наблюдателя", практи-чески не поддаются фиксации средствами социологического анализа. В этом отношении Л. становится предметом философской рефлексии будь то в аспекте выявления имма-нентного и трансцендентного начал, задающих сущность Л., будь то как обоснование нравственного поведения (взаимоотношение сущего и должного), будь то как проявление Л. в пограничных жизненных ситуациях, будь то в аспекте анализа взаимодействия божественного и тварного начал в индивиде. Однако самоидентификация может быть оценена и эмпирически — на степень адекватности различным ситуациям деятельности и особо явно проявляться в конфликтах Л. и ситуациях, пред-полагающих выбор линии поведения вообще. Субъективное "Я" во многом как раз и предопределяет выбираемые Л. способы самоутверждения в мире, однако в целом имеет тенденцию к отграничению от внеш-них действий и поведения человека, образуя зачастую противостоящий и противоречащий им уровень самореализации и самоопределения. Большую роль в соотнесении "внешнего" и "внутреннего" играют выбранные и (или) освоенные индивидом механизмы психологической самоза-щиты, предохраняющие Л. от потери самоуважения и распада структур деятельности при явном расхождении последних между собой. Среди этих механизмов можно назвать сле-дующие: а) сублимации (переключения внимания и перевода активности в другую область, в которой индивид имеет большие шансы добиться ус- пеха); б) рационализации поведенческих схем (подмены истинных мотивов или вытеснения мотивов, неприемлемых в данной ситуации); в) перцепту- ального отрицания (невосприятия информации, оцениваемой как нега-тивная); г) проекции (переноса не-приемлемого для индивида на других людей). Субъективное "Я" часто выполняет компенсаторские функ-ции, смягчая для индивида неудачи в реальной деятельности и коммуникации, и поэтому может весьма неадекватно репрезентировать как возможности самого человека, так и реальные социальные коллизии, в которые он попадает. Корректирующую функцию в этом случае может выполнить система отраженного "Я", выступающая в целом своеобразным посредником между планами содержания и выражения, инди-видуальной замкнутостью и внешним самоутверждением индивида. Отраженное "Я" характеризует комплекс представлений человека о себе, скла-дывающийся на основе известных ему или предполагаемых им оценок себя другими людьми и своих реакций на эти реальные или предполагаемые оценки. Оно также может быть в разной степени адекватным реальному положению дел. Ведь люди весьма избирательны в отборе информации и субъективны в оценке реакции других людей и часто бывают малопредсказуемы в своих реакциях. Кроме того, отраженное "Я" может не только корректировать субъективное "Я", но и вступать с ним в открытое противостояние. Однако в целом оно выступает мощным фактором конформизма, вклю-чения человека в систему социального контроля, реальных социальных связей и отношений. Детерминантами формирования отраженного "Я" являются микросреда и первичные группы, в которые входит или в ко-торых социализировался индивид, а также референтные (и эталонные) для него группы. Ответственность за реальное самоутверждение человека в мире несет его ролевое "Я", строи-мое на основе реально выполняемых или желаемых индивидом социальных функций. В рамках этой структуры он как бы "выносит себя вовне", ориентируясь на достижение внешних, видимых другими результатов, реализовывая свои интенции через формирование комплекса черт и свойств, проявления которых от него ожидают, требуют и санкционируют другие индивиды, группы, общности, институты. Это максимально открытая в социум личностная структура, эксплицирующая внешнюю детерминацию индивидуальных моделей и стратегий поведения. Ее конституирование предполагает активное "задействование" механизмов адаптации к среде не только через процессы воспитания и обучения, но и через прямое внушение, заражение, подражание. Ролевое "Я" также может быть в разной степени согласовано с другими подсистемами JI. Однако его рассогласование с ними ведет не только к возможной дезинтеграции и фрустрации личностных структур, но и к дезорганизации систем социальных взаимодействий, явлениям социальной изоляции или, наоборот, агрессии по отношению к окружению, росту конфликтов, в которые втягивается индивид. "Наложение" структур субъективного, отраженного и ролевого "Я" друг на друга, их проекции вовне лежат в основе формирования различных моделей и стратегий индивидуального и кол-лективного (в рамках надиндивиду- альных взаимодействий) поведения человека, выработки определенной "концепции жизни", латентных и эксплицированных социальных качеств JI., типологизация которых в их соотнесенности с принятыми культурными идеалами JI. является прямой задачей социологии. Не-адекватная оценка себя и своих возможностей, реальных социальных условий и ситуаций, рассогласование подструктур JI., базисных и нормативных ее моделей, возрастание личностной конфликтности могут приводить к формированию структур так называемого "ложного" ("расколотого" и т. п.) "Я", а в социальном плане фиксироваться как рост различного рода отклонений от норм и характеризоваться как деви- антное поведение. Различная степень учета структур JI. приводит к поляризации статусно-ролевых концепций JL, акцентирующих прежде всего "внешнюю" детерминацию индивида и его поведения выполняемыми им социальными функциями (закрепленными в социальных позициях, статусах и ролях индивида), и диспозиционных концепций JI., исходящих из фактора самодетерминации индивида и его поведения диспозиционными (социальные установки и ценностные ориентации) и мотивационными структурами. В качестве альтернативных им раз-рабатываются теории,ориентированные на синтез с психологией или культурологией при анализе личностных структур и поведения. В феноменологически ориентированной социологии на первый план выдвигаются понятия интерсубъективного пространства и повседневной жизни, в экзистенционалистски ориентированной социологии (Э. Тириакьян и др.) — стратегии ситуативного анализа. Концепция "смерти субъекта", разработанная в постмодернистской философии, поставила под вопрос традиционное понимание JI. в европейской философии. Специально становление JI. как социального субъекта, а также формирование структур JI. рассматривается в различных концепциях социализации, воспитания и образования. (См. также Индивид, Индивидуаль-ность, Социальная роль, Социализация, Я.)

В. Л. Абушенко

ЛОВАН Стефан Григорьевич (Ян Лавейка) — мыслитель Великого княжества Литовского второй поло-вины 16 в. Судья Мозырского повета. О жизни, творчестве и взглядах Л. приходится судить по косвенным источникам, в основном из полемики и материалов суда и следствия по обвинению его в атеизме. Судя по этим источникам, отрицал Троицу, не считал Христа сыном божьим, отрицал ад, рай и бессмертность души человека. Судя по ним же, Л. считал, что "Земля, деревья, вода и другие вещи... все сами по себе возникли". Склонялся к эпикуровской концепции души. Провозглашал идеи земного предназначения человека и безрелигиозной, естественной морали.

Э. К. Дорошевич, В. Л. Абушенко

<< | >>
Источник: А. А. Грицанов. Всемирная энциклопедия: Философия. 2001

Еще по теме ЛИНКОС:

  1. ЛИНКОС (неологизм от полного названия "лингвистика Космоса
  2. Авторы статей
  3. ОГЛАВЛЕНИЕ
  4. Авторы статей
  5. § 3. Субъекты финансового права
  6. § 4. Защита прав субъектов финансового права
  7. § 5. Гарантии защиты и восстановления нарушенных прав субъектов финансового права
  8. § 5. Финансовое право и финансовая политика государства
  9. Глава 4. Финансово-правовые нормы и финансовые правоотношения
  10. § 1. Общая характеристика и виды финансово-правовых норм
  11. § 2. Финансовые правоотношения: понятие, особенности и классификация
  12. § 3. Система финансового права
  13. § 4. Источники финансового права
  14. § 2. Принципы финансового права
  15. Глава 3. Финансовое право Российской Федерации как отрасль российского права
  16. § 1. Понятие, предмет и методы финансового права
  17. § 3. Правовые формы финансовой деятельности государства и местного самоуправления
  18. Глава 2. Финансовая деятельность государства и муниципальных образований
  19. § 1. Понятие и методы финансовой деятельности государства и муниципальных образований
  20. § 2. Органы, осуществляющие финансовую деятельность государства