<<
>>

Лоренцо Валла и гуманистический эпикуреизм

Выдающимся гуманистическим философом раннего Ренессанса был Лоренцо Валла (1407 — 1457), родившийся в Риме. Молодым еще человеком он преподавал в университете Павии (1430). Учение Эпикура, особенно ненавистное для христианских философов, стало к этому времени широко известно среди итальянских гуманистов благодаря обнаружению Поджо Браччолини поэмы Лукрепия— «О природе вещей».

В философию гуманизма Валла вошел прежде всего как автор трактата «О наслаждении» (1431; его новую, более обширную редакцию автор назвал через два года «Об истинном и ложном благе»). В течение ряда последующих лет Валла состоял при дворе сицилийского короля Альфонса Арагонского, находившегося в длительном конфликте с римским папой Евгением IV (1431 — 1447) из-за обладания Неаполем и Южной Италией. В это время он написал ряд произведений, сыгравших очень большую роль в развитии антиклерикальной и антисхоластической идеологии и философии. Среди них «Диалектические опровержения, или Обновление всей диалектики и оснований универсальной философии» (1433—1439), «О монашеском обете», «О свободе воли» (1442), «О красотах латинского языка» (1435—1444) и др.

Наибольшую неприятность Валла причинил католической церкви своим сочинением «Рассуждение о подложности так называемой Дарственной грамоты Константина» (1440), в котором во всеоружии исторических и филологических знаний доказал фальсифицированность этого документа («бесстыдная басня»), якобы дарованного императором Константином в начале IV в.

римскому папе Сильвестру I в благодарность за свое чудесное исцеление от проказы и последующее крещение. По этому документу, которому римская курия приписывала юридическую силу, Константин, признав папу главой вселенской церкви, отказался от своих прав верховного властителя не только в Италии, но и во всех западных провинциях тогдашней Римской империи.
«Дар Константина» считался в течение многих веков важнейшим актом, на основании которого римские папы не только осуществляли светскую власть в папской области Италии, но и претендовали на таковую во всех европейских землях, подчиненных им конфессионально. Доказательство подложности этого документа (составленного отнюдь не в IV в., а много позже) наносило сильнейший удар по такого рода притязаниям.

Как антиклерикал Валла вообще выступал против светской власти римских пап, предлагая полностью лишить их ее, доказывал бессмысленность аскетизма и анахрони- стичность монашества как его главного официального носителя. Ему пришлось иметь дело с инквизицией, но он искусно использовал борьбу Альфонса Арагонского с Евгением IV. Римский гуманист был язвительным, убежденным, смелым и ловким бойцом. Как глубоко независимый мыслитель, он не признавал никаких авторитетов, заявив в сочинении о подложности «грамоты Константина»: «Я дерзаю выступить против верховного первосвященника» [30, с. 139]. Смерть Евгения IV и возложение папской тиары на Николая V (1447— 1455) изменили положение, ибо этот папа-библиофил симпатизировал гуманистам и собрал в курни многих из них (в том числе Альберти, Манетти, Браччолини). Прибыл сюда и Валла, ставший профессором Римского университета и апостолическим секретарем. Среди кардиналов у него были могущественные покровители. При этом Валла не отказался ни от одного из своих сочинений и мнений.

В духе доктрины двух истин подобно многим гуманистам Валла фактически игнорировал теологию, рассматривая религию как сферу практическо-эмоциональной жизни человека, не поддающуюся никакой рационализации, никакому логическому, «диалектическому» осмыслению. Отсюда враждебное отношение Валлы к схоластической метафизике как праздному занятию, тщетно стремящемуся сделать попятным то, что не может, да и не должно быть понято Отсюда и его иронически-издевательское отношение к Фоме Аквинскому, которому он противопоставлял апостола Павла, ибо он, не мудрствуя лукаво, укреплял христиан в вере.

Эта общефилософская позиция определи- ла и его логико-гносеологические воззрения в «Диалектических диспутах».

Эти воззрения пронизывает прежде всего критика схоластического реализма. Номинализм как фактическую основу этой критики Валла выразил в филологической форме. Он стремился вскрыть некорректность тех многочисленных словообразований, которые появились в течение многовекового господства схоластики, с точки зрения классических норм латинской грамматики. Между тем многие из этих словесных новообразований [в особенности существительные, оканчивающиеся на itas, например entitas (бытийность), quidditas (чтойность), identitas (тождественность), perseitas (существование само по себе), eccei- tas (этовость) и ряд других] выступали как важнейшие универсалии, которые играли большую логико-философскую роль. Валла, выражая гуманистическое отвращение к схоластической формализации, к тому же совсем не будучи логиком, хотел скомпрометировать эту роль, вскрывая лингвистическую некорректность таких слов. «Лингвистическая философия» Баллы свое естественное продолжение нашла в его «Красотах латинского языка», которые были противопоставлены множеству средневековых догматических руководств по латыни, рассчитанных на зубрежку. Произведение же Баллы представляло собой критическое руководство по грамматике, риторике и стилистике. Выдержавшее десятки изданий в XV —XVI вв., оно сыграло очень большую роль в восстановлении классической латыни в ренессансную эпоху.

Возобновление эпикуреизма, осуществленное тогда не только Валлой, свидетельствует не о рабской зависимости ренессансных мыслителей от античности, а о творческом к ней отношении. Правда, подлинного, исторического эпикуреизма эти мыслители не знали, но им, конечно, хорошо было известно резко отрицательное к нему отношение со стороны ортодоксальной католической идеологии и философии. В полном соответствии с морализаторскими стрем-лениями подавляющего большинства его единомышленников Валла обратился к этике эпикуреизма, как он ее понимал, для обоснования полноценности жизни человека,- духовное содержание которой, rio его антиаскетическому убеждению, невозможно без телесного благополучия, всесторонней деятельности человеческих чувств. В одном месте своего произведения автор даже выразил сожаление в связи с тем, что у человека только пять, а не пятьдесят или даже не пятьсот чувств! Отсюда и отрицательное отно- шение Баллы к стоикам, не считающимся, по его мнению, с тем, что человек состоит не только из души.

Конечно, он имел весьма приблизительное представление о стоицизме, усматривая в нем только союзника христианского аскетизма. Полностью игнорировал Валла и атомистическую онтологию эпикуреизма, в которой он, по-видимому, не усматривал необходимости для обоснования своей системы моральности. Правда, его общефилософские представления весьма натуралистичны. По примеру античных атомистов он называет природу «учительницей» и «вождем жизни». Вступая на путь паганизации христианства и обращаясь к образам античной мифологии, автор трактата «О наслаждении» готов отождествить ее богов с природой.

С позиций сенсуализма Валла обрушился и на Аристотеля, который в созерцании видел высшее счастье, доступное только богу. Для автора же трактата «О наслаждении» «созерцание есть процесс познания» [42, I, с. 101], невозможный без деятельности чувств. Благодаря этой деятельности только и возможно исполнение высшего закона, предписанного природой всем живым существам,— «сохранять свою жизнь и тело и уклоняться от того, что кажется вредным» [42, I, с. 94]. Отсюда необходимость наслаждения для реализации этого высшего закона природы. Наслаждение как «удовольствие души и тела» есть высшее благо. В одной из глав первой книги того же произведения говорится, что «жить без наслаждения невоз-можно, а без добродетели можно» [4, с. 79, 80]; в другом месте автор провозглашает: «Да здравствуют верные и постоянные наслаждения в любом возрасте и для любого пола!» [42, I, с. 90]. Вызывающий характер этих и других формулировок Валлы (например, его гимн вину, обостряющему человеческие чувства) подчеркивает их огромную историческую роль для своего времени, ибо с помощью такой психологии и морали достигалась ее максимальная антиаскетическая направленность. Не следует, однако, думать, что Валла пошел по пути поверхностного гедонизма, по которому много раз шли сторонники вульгаризированного эпикуреизма. Его пози-ция, определяющаяся необходимостью разоблачения хан-жеского аскетизма церковников и тех, кто следовал за ними, глубоко социальна Однако эта индивидуалистиче-ская социальность отличается от социальности Бруни и других ревнителей гражданского (или гражданственно-го) гуманизма.

На первый взгляд она выглядит даже асоциальной, ибо Валла систематически обосновывает не- искоренимый эгоизм человеческой природы уже в силу за-кона природного самосохранения. Он утверждает, напри-мер, в I главе второй книги, что его собственная жизнь для него наивысшее благо, более предпочтительное, чем жизнь всех остальных людей. Даже о родителях следует думать лишь во вторую очередь, а уже о родине тем более. «Я не могу в достаточной степени понять, почему кто-то хочет умереть за родину. Ты умираешь, так как не желаешь, чтобы погибла родина, словно с твоей гибелью не погибнет и она» [4, с. 81].

Нельзя не признать во всех этих достаточно циничных утверждениях яркого выражения рожденного новой эпохой глубокого индивидуализма, который мы обычно называем буржуазным. Гуманизм как идеология господствовавших в то вредая классов не мог не иметь в себе этой важнейшей грани.ССоциальность же ее выявляется благодаря тому, что наслаждение есть не что иное, как поиски пользы, к которой все стремятся сознательно или бессознательно. Добро-детель, по убеждению Баллы, и есть не что иное, как полезность. Все отношения в обществе, начиная с семейных, подчиняются этому принципу.' Общество не может распасться в силу его универсальности.

Отступление от исторического эпикуреизма, быть может, в наибольшей мере демонстрирует третья книга труда Баллы. Три действующих лица — гуманисты, современни-ки автора — последовательно формулируют в ней три точки зрения, три моральные позиции: стоическую (она занимает немного места), эпикурейскую (ей уделено более половины всего труда) и христианскую, излагаемую в по-следней книге как своего рода синтез двух предшествую-щих. Последняя книга интересна трактовкой наслаждения, распространяющегося и на загробное существование чело-века, поскольку Валла не мог отказаться от христианской догмы индивидуального бессмертия. Но осмысление ее весьма оригинально и исторически любопытно. Валла по-чти ничего не говорит о посмертном осуждении человека и об аде, в который, по христианским поверьям, должно попасть большинство человечества.

Валла же, исходя из того, что «бог обещал нас сделать богами рядом с собой» [см. 39, с. 103], интересуется собственно раем.

Он использует также христианское (как, впрочем, и мусульманское) положение, согласно которому посмер-тное существование уготовлено не только душевному, но и телесному человеку. Поэтому и райское блаженство испытывает целостный человек, чувства которого облагорожены и тело утончено. И для него не будет лучшей пищи, чем тело и кровь Христа. К тому же человек получит возможность летать по воздуху, не уступая птицам, и плавать под водой, не уступая рыбам. Работать он будет не утомля-ясь ни на жаре, ни на холоде. В знании и искусстве он тоже будет неутомимым и безошибочным. Такова райская жизнь, которая станет бесконечным продолжением земной! Эпикуреизация христианства обернулась здесь гуманиза-цией трансцендентного мира, а царство бога фактически полностью совпало с царством человека.

<< | >>
Источник: Соколов В. В.. Европейская философия XV —XVII веков: Учеб. пособие для филос. фак-тов ун-тов.. 1984

Еще по теме Лоренцо Валла и гуманистический эпикуреизм:

  1. ЭПИКУРЕИЗМ
  2. Гуманистическая мораль
  3. ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ
  4. ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ
  5. ГУМАНИСТИЧЕСКАЯ ПСИХО-ЛОГИЯ
  6. ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ
  7. ГУМАНИСТИЧЕСКИЙ ПСИХОАНАЛИЗ
  8. Кульминация гуманистического антропоцентризма у Пико делла Мирандола
  9. Гуманистическое просветительство Эразма и его трактовка свободы
  10. Раздел III. Основы конституционного строяГлава 6. Гуманистические основы конституционного строя
  11. 5. АНТИСХОЛАСТИЧЕСКИЙ СЕНСУАЛИЗМ, АТОМИСТИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ И ХРИСТИАНСКИЙ ЭВДЕМОНИЗМ В ЭТИКЕ ГАССЕНДИ
  12. СОДЕРЖАНИЕ
  13. Тема 33. РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ДОХОДОВ И НЕРАВЕНСТВО