<<
>>

В марксистской историографии XVI —XVII века европейской истории…

нередко именуются эпохой ранних буржуазных революций Большую роль в социально-экономическом и идеологическом развитии Европы сыграла Нидерландская буржуазная революция (1566—1609), про-текавшая в форме национально-освободительной войны с Испанией, в ту эпоху главной твердыней феодального абсолютизма и католицизма.

По интенсивности буржуазного содержания и по силе социального и идеологического воздействия на страны Европы (и даже Северной Амери-ки) еще более значительную роль сыграла Английская буржуазная революция, прошедшая несколько этапов, за-нявших в общей сложности почти полстолетия (1640 — 1688).

Не только Нидерландская, но и Английская революция выявила существенную слабость буржуазии той эпохи, слабость, особенно очевидную, если сравнивать ее со значительно большей зрелостью той буржуазии, которая в следу-ющем, XVIII веке готовила Великую французскую буржу-азную революцию. Это происходило уже в так называемую эпоху Просвещения, характеризующуюся более острым противостоянием капитализма и феодализма, философии и религии.

В XVII в. даже в наиболее продвинувшихся в своем социально-экономическом развитии Нидерландах (где уже тогда сельское население было значительно мень-ше городского) и в Англии класс капиталистов был менее зрелым экономически и, что для нас еще более важно, идеологически.

193

7 Заказ № 1012

Недостаточность экономической зрелости буржуазии вела к ее приспособленчеству к дворянству и к созданной им в эту эпоху форме общественно-политического господства — абсолютной монархии. В Англии, например, эконо-мически и политически весьма активным было так называемое новое дворянство, которое в отличие от старого, сугубо феодального, втягивалось в торговое предпринимательствр и не сторонилось мануфактурного производства. Английское дворянство (во всяком случае весьма значительная его часть) как бы шло навстречу капиталистическому разви-тию своей страны.

В Нидерландах XVII в. наблюдалась противоположная картина. Здесь буржуазия усваивала дворянские обычаи (нередко и титулы) и дворянскую культуру. В еще большей степени примерно то же самое наблюдалось тогда и во Франции, где буржуазия была в общем слабее, а дворянство, создавшее мощную абсолютистскую монархию,— значительно сильнее. Следователь-но, даже в наиболее развитых странах тогдашней Европы не было четкого размежевания между буржуазией и дво-рянством.

Эта особенность социально-экономического развития западноевропейских стран XVII в. нашла себе весьма важное для судеб философии той эпохи идеологическое оформление. Оно было прежде всего и главным образом религиозным. Рассмотренные выше реформационные дви-жения XVI в., отколовшие от католицизма ряд стран и областей Европы, движения, которые во многих случаях означали усиление (по сравнению с католицизмом) религиозных чувств, в общем и целом выражали интересы буржуазии. Как специально подчеркивал Ф. Энгельс, «...этот класс (т. е. буржуазия.— В. С.) еще долгое время оставался в оковах всемогущей теологии» [1, т. 21, с. 496]. Как Нидерландская, так и Английская буржуазная рево-люция происходила под религиозными лозунгами и знаменами. При этом буржуазно-парламентские армии в Англии отличались большим религиозным рвением, чем королев-ские. Если же обратиться к Нидерландской революции, то можно в общем было наблюдать, как мелкобуржуазные слои этой страны (главным образом ремесленники и мел-кие торговцы) склонялись к анабаптизму, еще сохранявшему тогда революционную мечту о всеобщем равенстве, крестьянство оставалось в основном католическим, а более крупная буржуазия и массы городского плебса стали горя-чими (и даже фанатичными) сторонниками кальвинизма.

В свете вышесказанного должна быть ясна узость социальной базы передовых, материалистических по своей сути, философских направлений и идей. Ф. Энгельс под-черкивал аристократический характер английского мате-риализма XVII в., принявшего преимущественно деист- скую форму [см.

1, т. 22, с. 311]. В целом это же можно

утверждать и применительно к другим странам Европы.

Вместе с тем специфика эпохи ранних буржуазных революций, истории XVII в. вообще определялась движе-ниями более широких, чем в прошлые века, народных масс, углублением материальной основы культуры, называемой нами производительными силами, и теми открытиями и достижениями наук, в отношении которых XVII век превзо-шел все предшествующие. В эпоху Возрождения были выявлены, по существу, все те учения и идеи античности, которые дали тогда новые материалистические плоды. Их дальнейшее расширение и углубление было возможно лишь в условиях взаимодействия философии с достижени-ями научного знания, которые сопровождали развивавший-ся капиталистический способ производства и во многом его стимулировали.

Капитализм переживал в XVII в. стадию все более быстрого роста мировой торговли и мануфактурного про-изводства. Для будущего выявления существенных черт научно-философской методологии, сложившейся в данную эпоху, немаловажно напомнить, что мануфактура пред-ставляла тогда весьма тесную кооперацию работников, выполнявших те или иные частичные функции в макси-мально расчлененном на отдельные операции процессе производства. Рациональность мануфактуры измеря-лась — по сравнению с трудом разрозненных ремесленников — огромным ростом ее производительности. Несмотря на то что роль механизации в таком производстве еще не велика, ибо от промышленной революции мануфактуру XVII в. отдаляло столетие, роль механизмов в производстве и в жизни возрастала. Главными из них оставались часы, весьма уточнившие показания времени в этом веке (по-явление пружинных и маятниковых часов), и мельница (усовершенствованное водяное колесо — основной двига-тель мануфактурного производства).

Выше мы видели, как возрастала роль естественных наук в системе гуманистической культуры к концу эпохи Возрождения. К началу XVII в. были, можно считать, освоены все главные достижения античного естествозна-ния, в особенности математические труды Евклида и Архимеда.

Теперь европейские математики и естествоиспытате-ли продвинулись значительно дальше античных.

7*

195Развивавшийся капиталистический способ все более рационализированного производства рождал потребность в науке, в научных исследованиях, имевших прикладное,

практическое значение. Можно считать, что в XVII в. наука во все больших масштабах становилась производительной силой. Государственные руководители различных европейских стран, стремившиеся к экономическому и военному усилению своих государств, были вынуждены уделять развитию научных исследований все большее внимание. В этих условиях возникают новые формы организации исследовательской работы — академии наук.

Платоновская академия во Флоренции была чисто гуманитарным явлением. Однако великое слово «академия», возобновленное флорентийскими платониками, в следующем столетии в Италии наполнялось иным содержанием. Оно было связано главным образом — нередко и исключительно — с запросами на опытное знание как главное средство достижения новых, практически действенных истин. Первое итальянское научное общество, задавшееся такой целью, было основано в 1560 г. в Неаполе упоминавшимся выше натурфилософом Джамбатистой делла Портой под названием «Академия тайн природы». Примерно той же целью задавался и Телезио при основании Козентинской академии. В последующие годы возникли другие аналогичные академии. О характере их деятельности, концентрировавшейся на вопросах естествознания, нередко свидетельствует само их название. Так, есте-ственно-научное общество, основанное в 1603 г. в Риме герцогом Чези (одним из его членов был Галилей), именовало себя «Академией рысьеглазых».

Особо значительную роль сыграли в Европе XVII в. два естественно-научных общества. Первое — знаменитое Лондонское королевское общество, окончательно оформившееся (при настоятельном интересе Карла II) к началу 60-х годов XVII в. (и существующее до сих пор). Весьма красноречив лапидарный девиз этого общества — «ничего со слов» (nullius in verba — перефразировка одной из строк Горация).

Он означал постоянную нацеленность членов общества на опытно-экспериментальные исследования, свободные от какой бы то ни было ориентации на любые авторитеты и предвзятые идеи. Из множества блестящих ученых, принадлежавших к Лондонскому обществу и трудившихся в различных областях естествознания, назовем здесь только два имени, важных для нашего курса.

Во-первых, это Роберт Бойль (1627—1691; в 1680 — 1691 гг.— президент общества), один из основоположников физики и химии нового времени, трактовавшихся им с nd- зиций последовательного механицизма. Во-вторых, это

Исаак Ньютон, о котором мы будем говорить в дальнейшем специально. Место этих (как и ряда других, не названных ~3десь) естествоиспытателей в истории философии определяется не только мировоззренческим значением их есте-ственно-научных открытий, но и их прямым интересом к вопросам методологии и философии.

Почти одновременно с Лондонским естественно-научным обществом в Париже в 1666 г. оформилась (при ближайшем участии Кольбера, первого министра Людовика XIV) естественно-научная Академия (наряду с другими академиями). Членами Парижской академии кроме французских естествоиспытателей становились и иностранные, работавшие здесь. Виднейший из них — Христиан Гюйгенс (1629 —1695), нидерландский механик, физик и математик (изобретатель названных выше маятниковых часов), первый президент (1665 — 1681) этой Академии.

Здесь нет возможности входить в рассмотрение открытий и достижений математики и естествознания, появившихся в связи с деятельностью не только двух названных выше естественно-научных академий. В дальнейшем у нас будут поводы назвать важнейшие из них. Предварительно укажем, что наряду с успехами опытно- экспериментального исследования природы не меньшую — если не большую — методологическую роль, прямо отразившуюся в философии, сыграли успехи математики, особенно в усовершенствовании ее формализованной методики, приведшей к возникновению в этом веке алгебры, аналитической геометрии, к огромному продвижению математического анализа, к созданию дифференциального и интегрального исчисления и др. Подходы к экспериментальному и математическому естествознанию были неоднократно сделаны уже в эпоху Возрождения, но именно в XVII в.

два этих наиболее могущественных метода исследования природы прочно объединились, нередко в деятельности одних и тех же ученых.

Лидером естествознания в этом веке стала механика как наука о движении тел, наблюдаемом непосредственно или с помощью инструментов. Ниже нам станет ясна огромная методологическая роль этой науки, без учета которой невозможно понять многие первостепенные проблемы философии, в особенности механистический материализм, кото-рый, можно считать, пришел на смену органистическому материализму, господствовавшему в натурфилософских устремлениях эпохи Возрождения. Материализм же закономерно порождал атеистические тенденции.

Об их распространенности и влиятельности свидетельствует, в частности, позиция, выраженная в двух произведениях видного французского ученого и философа этой эпохи Мерсенна: в предисловии к его книге «Знаменитейшие вопросы к книге Бытия» (Париж, 1623), а также в другой его книге «Нечестие деистов и более ловких ли- бертенов (свободомыслящих), раскрытое и опровегнутое разумом теологии и философии» (Париж, 1624). Показательно, что в числе книг, преисполненных атеизма, автор называет «О мудрости» Шаррона, «Государя» Макиавелли, сочинения Ванини и Кампанеллы. Сам этот список свидетельствует о том, как широко трактовали в XVII в. атеизм, относя к нему всякого, кто отрицал или просто сомневался в существовании личного внеприродного бога, создавшего мир и управляющего им.

Государственные руководители и господствовавшие классы были заинтересованы в неколебимости религиозных устоев не меньше — если не больше,— чем в развитии естественно-научных исследований, которые они ценили прежде всего и главным образом вследствие их прикладно-го, чисто практического значения. Религия же, оставаясь основной духовной пищей народных масс, была совершенно необходима им для управления этими массами, для удержания их в рамках традиционных и предписанных порядков. Отсюда стремление тех же самых руководителей ставить барьеры могучему и все усиливавшемуся влиянию естественно-научных открытий на умы людей, подрывавшему устои религии и способствовавшему развитию материалистического и атеистического мировоззрения. Религия и государство оставались тесными союзниками.

В этих условиях важнейшим направлением прогрессивной философской и идеологической мысли в XVII в. была секуляризация общественной жизни, максимальное развитие в ней светских начал, независимых от церкви. Первостепенным проявлением стремлений к такой секуляризации стала борьба за веротерпимость, за предоставление в принципе каждому человеку права выбора любой религии. Самое передовое по своему социально-экономическому развитию государство Европы — Нидерланды — отличалось и наибольшей в тех условиях веротерпимостью (вопреки притязаниям национальной кальвинистской церкви на исключительную роль в духовной и даже политической жизни страны). Либеральность вероисповедной атмосферы становилась тогда важнейшим условием появления и развития наиболее оригинальных и глубоких философских учений и идей. Не случайно в течение большей части XVII в. Нидерланды были страной, куда стекались невольные и вольные изгнанники из многих стран Европы, где от-сутствовала такая вероисповедная атмосфера. Некоторые нидерландские университеты стали центрами передовых научных и философских идей. XVII век еще не принес полного успеха борьбе против религиозного фанатизма за веротерпимость, но стал решающим периодом ее. В дальнейшем мы увидим, как участвовали в ней крупнейшие философы.

В свете сказанного должно быть понятно положение передовой философии, в общем тяготевшей к материализму, формулировавшей свои положения в тесной связи с наукой, но при этом совсем не забывавшей о религии. Можно говорить применительно к данному веку об известной промежуточности философии между религиозно- теологической и научной мыслью. Имя и понятие бога почти не сходит со страниц философских произведений. Но самое оригинальное и глубокое в них обязано своим происхождением их постоянной ориентации на науку. Однако имея в виду ближайшую перспективу передовой науки — эпоху Просвещения с характерным для нее преобладанием рационализма и материализма,— можно подметить безусловно наступательную позицию передовой философии по отношению к религии. Такая позиция выразилась в известном воздействии рационалистической методологии и даже некоторых результатов естественно-научной мысли на религиозные учения. Правда, не на официальные религиозные вероисповедания, которые, как всегда, застыли в своем сугубо догматическом содержании, а на неортодоксальные, неконфессиональные вероучения, отвергавшиеся официальными церквами и их доктринами.

Важнейшим из неконфессиональных рационалистических направлений в европейской религиозной мысли XVII в. оставалось рассмотренное выше движение польских братьев. Укрепление католической ортодоксии на их родине привело к тому, что в 1658 г. по решению шляхетского сейма они были изгнаны из Польши. Они эмигрировали главным образом в Нидерланды, где издавали «Библиотеку польских братьев» (распространение ее запрещалось голландскими властями). Их идеи оказали значительное воздействие на Спинозу, Локка и других философов, боровшихся за вероисповедный либерализм. Один из самых радикальных «братьев» Анджей Вишоватый (1608—1678) в сочинении «Религия, согласная с разумом» (1685) делал человеческий разум высшим судьей по отношению к бого- откровенным истинам Священного писания.

Нидерландские либеральные теологи подвергали Библию рационалистическо-аллегорическому истолкованию, стремясь учесть некоторые идеи передовой философии и даже науки. Однако ортодоксальные богословы открещивались от таких «новаторов».

Для нас сейчас важно отметить позицию, которая вырабатывалась передовой философией по отношению к религии. В XVII в. большое распространение, как и в эпоху Возрождения, имела концепция «двух истин». Философы опирались на эту концепцию в интересах секуляризации общественной жизни. В особенности же они использовали ее для защиты независимости научного творчества от рели-гиозно-библейского и авторитарно-схоластического контроля.

Очень важные стороны сосуществования философии, ориентированной на науку, и религии, пытавшейся как-то их контролировать, были отражены в деистическом движении, возникшем еще в предшествующую эпоху, продолжавшем развиваться и укрепляться в XVII в., чтобы затем играть огромную роль и в следующем, XVIII веке. Если вначале деизм означал так называемую естественную религию, т. е. морально-философскую доктрину, в которой роль понятия внеприродного бога была сведена к минимуму, то в течение XVII в. такая концепция бога наполнялась определенным онтологическим и гносеологическим содержанием.

Мистифицирующая функция всякого понятия бога была использована и деизмом, в особенности в связи с не-возможностью решить с позиций механицизма проблему происхождения движения материи. Отсюда обращение к понятию внеприродного бога, роль которого в деизме предельно минимизирована. Это и дало основание К. Марксу написать, что «деизм — по крайней мере для материалиста — есть не более, как удобный и легкий способ отделаться от религии» [1, т. 2, с. 144]. Маркс имел здесь в виду английских деистов-материалистов, живших в эпоху Просвещения и находившихся в наступательном движении против христианской религии. В XVII в. ситуация была иной. Поэтому и деизм тогда представлял собой не столько способ отойти от религии, сколько способ сосуществования с ней. Философы-деисты XVII в. стремились и к максимальному выявлению интеллектуализирующей стороны понятия бога, всемерно подчеркивая разумность его приро- ды. Многие философы развивали в- этом контексте новый, так называемый физико-теологический аргумент в пользу существования бога.

Аргумент этот отражал успехи научной и производственной деятельности человека, то сближение природы и искусства, с которым мы уже столько раз встречались у философов эпохи Возрождения. Выше мы видели, как уже Николай Кузанский (причем и он был не первым), высоко оценив значение первых часовых механизмов, объявлял космос мировой машиной. Теперь такого рода сравнений становилось все больше. Например, упомянутый выше Бойль в своем «Трактате о самой природе» (Женева, 1688) «природу в целом» именовал «космическим меха-низмом» или «мастерской мира» {Fabrica Mundi) [109 а, с. 67], представляющей собой совокупность механических состояний — фигуры, массы, движения и т. п. Такой механизм, законы которого все более уточнялись, должен был, как считали деисты, далекие от эволюционистских воззрений на природу, с необходимостью иметь своего сверхприродного и сверхмудрого мастера, однажды создавшего и заведшего его.

Физико-теологический аргумент, ставший главным доказательством божественного бытия в деизме, свидетельствует о том, что передовая философия данной эпохи обращалась к понятию бога не только в силу социальных, но и в силу гносеологических обстоятельств. Это, говоря о науке XVII в., специально подчеркнул Ф. Энгельс: «Наука все еще глубоко увязает в теологии. Она повсюду ищет и находит в качестве последней причины толчок извне, необъяснимый из самой природы» [1, т. 20, с. 349].

Конкретные взаимоотношения философии — прежде всего весьма прогрессивного тогда механистического материализма — с наукой, с одной стороны, и с теологией — с другой, нам и предстоит раскрыть на последующих страницах.

<< | >>
Источник: Соколов В. В.. Европейская философия XV —XVII веков: Учеб. пособие для филос. фак-тов ун-тов.. 1984

Еще по теме В марксистской историографии XVI —XVII века европейской истории…:

  1. РАЗДЕЛ 2.ЕВРОПЕЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ XVII века
  2. 5. РЕЛИГИОЗНЫЕ ДВИЖЕНИЯ XVI -XVII ВЕКОВ И ИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С ФИЛОСОФСКОЙ МЫСЛЬЮ
  3. Соколов В. В.. Европейская философия XV —XVII веков: Учеб. пособие для филос. фак-тов ун-тов., 1984
  4. 4. ФИЛОСОФСКИЕ И СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ ИДЕИ ВЫДАЮЩИХСЯ ГУМАНИСТОВ XVI ВЕКА
  5. Директива 95/46/ЕС Европейского парламента и Совета Европейского Союза от 24 октября 1995 года «О защите прав частных лиц применительно к обработке персональных данных и о свободном движении таких данных»
  6. 29. Марксистские, социалистические и анархистские идеи в начале ХХ в
  7. 4. Марксистская концепция общественного развития
  8. Глава XI. Марксистская философия в России и СССР
  9. Часть XVII
  10. 2. Марксистский анализ социально-классовой структуры общества
  11. Часть XVI
  12. XVII. ОСОБЕННОСТИ ПРАВОВОГО РЕЖИМА ПРИРОДНЫХ РЕСУРСОВ
  13. 21. Марксистская философия в России, легальное и революционное направления (П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский, Г.В. Плеханов, В.И.Ленин).
  14. ГЛАВА XVI. ШИЗОФРЕНИЧЕСКОЕ РАСЩЕПЛЕНИЕ
  15. 3.2. Налогообложение в России XVII–XIX вв.
  16. Глава XVII. Творчество
  17. XVI. ЮРИДИЧЕСКАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ПРАВОНАРУШЕНИЯ