<<
>>

ПУСТОЙ ЗНАК

— понятие постмодернистской философии, фиксирую-щее парадигмальную презумпцию постмодернизма на восприятие се-миотических сред как самодостаточной реальности — вне какой бы то ни было гарантированности со стороны внетекстовых феноменов.

Данная презумпция фундирована постмо-дернистской критикой референци- альной концепции знака и в свою очередь фундирует постмодернистский отказ от понимания смысла в качестве гарантированного внетекстовым референтом и его интерпретацию в качестве релятивно-плюрального (см. Означивание). Презумпция семиотической (прежде всего языковой) артикулированности мира выступает — наряду с презумпцией его хаотичности (см. "Постмодернистская чувствительность") — важнейшим основоположением постмодернистской философской парадигмы. Трактовка мира как текста, в сущности, традиционна для европейской культуры (например, поздняя нео-платоническая модель мира или средневековая интерпретация бытия как книги Божественных смыслов), однако классическая культура всегда разделяла так называемое объективное содержание текста и объект как таковой.
В постмодернизме же на смену классическому требованию определенности значения, жесткой соотнесенности его с конкретным денотатом (см. Денотат) приходит программная открытость значения, де-терминированная неисчерпаемостью множества его культурных интер-претаций. Шекспировскому "Что имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови, хоть нет..." противостоит в современной культуре причудливый арабеск порожденных различными традици-ями, но в контексте микшированной культуры постмодерна наложенных друг на друга значений: роза как радость, жизнь, тайна, тишина, любовь, смерть, Воскресение, красота, слава, гордость, молитва, победа, мученичество, пышность, солнце, мужество, женственность, Венера, дева Мария, число 5, Христос, св.
Георгий, творческий порыв, девственность, чувственная страсть, христианская церковь, земная жизнь, гармония мироздания и др. Принятие тех или иных значений (в контексте определенной метанаррации) задает принадлежность человека к определенной культурной традиции и делает соответствующий объект определенным образом значимым, — знание же всех возможных значений в культуре постмодерна растворяет определен-ность значения в его вариативности — вплоть до открывающейся в слове возможности означать все, что угодно (что, например, позволяет Эко назвать свой роман "Имя розы"). Бесконечность и, следовательно, открытость ветвящихся и пересекающихся значений знака, детерминированная бесконечностью его культурных интерпретаций, практически растворяют объект как качественную определенность самости в плюрализме трактовок. Соответственно этому, такие классические требования, как требование определенности значения понятия и требование изо-морфизма его соотнесения с денотатом и десигнатом (см. Десигнат), сменяются в постмодернизме фун-даментальным отказом от любых "идентичностей", располагаясь, по формулировке Бодрийяра, "по ту сторону истинного и ложного, по ту сторону эквивалентного". В этом контексте стоящее за словом понятие утрачивает денотат как онтологический гарант семантической определенности, — десигнат как идеальный конструкт остается его единственным референтом. — Внеязыковое бытие автохтонной реальности не конституируется в рамках постмо-дернистской картины мира, — семиозис понимается как единственная форма существования любого феномена, включая и самого субъекта. В данном аспекте философия пост-модернизма во многом опирается на идеи структурного психоанализа, в первую очередь — концепцию Лакана, в рамках которой зафиксирован факт вербальной артикуляции любой формы бессознательного, по-нимаемого в классическом психо-анализе как последний оплот суверенности. В этом контексте субъект характеризуется Лаканом как "де- центрированный", растворенный в формах языкового порядка. — Рациональный субъект декартовского типа, равно как и вожделеющий субъект типа фрейдистского, сменяется де- персонифицированным инструментом презентации культурных смыслов ("означающих") языка (см.
"Смерть субъекта"). Основой постмодернистского видения текста выступает радикальная критика референциальной концепции знака, а следовательно, и отказ от презумпции стабильности таких феноменов, как значение и смысл. Если для классической философии языка традиционным было фундаментальное дистанцирование означаемого (signatum) и означаю- щего (signans), оппозиция между ко-торыми мыслилась как спецификация глубинной оппозиции между интеллигибельным и чувственным, то современная семиология, высту-пающая базой для постмодернистской философской парадигмы, трактует феномен значения радикально по-иному. В формулировке Соссюра, "означающее немотивировано, т. е. произвольно по отношению к данному означаемому, с которым у него нет в действительности никакой естественной связи". Деррида посту-лирует невозможность "для знаковой цепочки задержаться на таком означаемом, которое не продлило бы ее, поскольку само уже поставлено в позицию значащей субституции". И если, согласно референциальной концепции знака, означаемое неизменно фундирует собою означающее, то, по оценке Деррида, этот фактический "знак равенства между signatum и концептом оставляет формально открытой возможность помыслить означаемый концепт в нем самом, в его простом присутствии для мысли, в его независимости относительно языка, т. е. относительно системы означающих", — в то время как на самом деле эта возможность безусловно "открыта самим принципом оппозиции означающее/ означаемое". В постмодернистской ретроспективе традиция философской классики (как и вся классическая традиция западной культуры), будучи фундированной указанной оппозицией signans/signatum, по-рождала — именно в силу такой фундированности — своего рода иллюзию референции. Так, в интерпретации Делёза, "смысл — это, собст-венно, открытие трансцендентальной философии ...он приходит на смену прежним метафизическим Сущностям". Согласно позиции Деррида, данная иллюзия референции во многом завязана на характерный для культуры западного типа "фоноцен- тризм": "Когда я говорю ...не только означающее и означаемое кажутся сливающимися в единство, но в этом смешении означающее как бы растворяется, становится прозрачным, чтобы позволить концепту предстать самому таким, каков он есть без отсылки к чему-либо другому кроме своего присутствия...
Естественно, опыт этот — обман, но обман, на необходимости которого сложилась целая культура или целая эпоха... от Платона до Гуссерля, проходя через Аристотеля, Руссо, Гегеля и т. д.". Именно — и только — в рамках этой традиции внетекстовое "трансцен-дентальное означаемое"становится "последним референтом, согласно классической логике, имплицируемой этим значением референта, или "объективной реальностью", абсо-лютно "предшествующей" всякой работе означивания, семантическим содержанием или формой присутствия, гарантирующей извне движение общего текста". — Что же каса-ется постмодернистского видения ситуации, то, прежде всего, она ха-рактеризуется дискредитацией фе-номена значения как гарантированного внетекстовым означаемым: по формулировке Р. Барта, "уровнем Текста является не значение, а означающее, в семантическом и психоаналитическом (лакановском. — М. М.) смысле этого понятия". Критический анализ постмодернизмом пред-шествующей философской традиции (традиции истолкования феномена значения) отчетливо ориентирован на прочерчивание вектора от тради-ционной онтологизации значения ко все более последовательному про-граммному отказу от самой идеи референции. Д. В. Фоккема выделяет следующие этапы этой эволюции: реализм классики, основанный на "материалистическом детерминизме" и задающий "непоколебимую ие-рархию значений", — символизм с его идеей "корреспонденций", де-лающий первый шаг в направлении деонтологизации "значений", но еще сохраняющий при этом "жесткую эстетическую иерархию" самих симво-лов, — модернизм, сменивший мета-физическую парадигму абсолютной онтологии на парадигму "гипотети-ческого порядка и временного смысла", завязанных на тезаурус сугубо личного опыта, который, однако, со-храняет еще свою онтологическую укорененность, — и, наконец, постмодернизм с его "эпистемологичес-ким сомнением"в принципиальной возможности конструирования какой бы то ни было "модели мира" (в силу "равновероятности и равноценности всех конститутивных эле-ментов") и программным отказом от любых попыток создания онтологии.
Классики постмодернизма де-монстрируют универсально сходную позицию по данному вопросу: так, согласно Джеймисону, "значение не является однозначным соотноше-нием означающего и означаемого ...слЧва или наименования и его ре-ферента или понятия", — более того, по формулировке Р. Барта, "трудно рассчитывать на выявление строгих соответствий между означающим и означаемым; мы не знаем, как соотносится первое со вторым". Таким образом, парадигма постмодернистской философии зиждется на программном отказе от репрезентативной теории знака: "Знак уже больше не является чистой и простой свя-зью... между тем, что означает, и тем, что обозначается". Как пишет Р. Барт, "в результате самого при-косновения к тексту... разверзается целая пропасть, которую всякое значение прокладывает между двумя своими сторонами: означающим и означаемым". — Значение мыслится не как задаваемое рядом означаемого, чья онтологическая определенность гарантирует пусть относительную, но все же данную сознанию константность значения, — но как сугубо процессуальный феномен: "Значение — это соединение того, что означает, и того, что означается;

это не форма и не содержание, а связующий их процесс". Именно этот процесс и оказывается в фокусе внимания философии постмодернизма, причем трактовка значения как порождаемого, по Джеймисону, "дви-жением от означающего к означаемому" в перспективе своего все более последовательного разворачивания приводит к признанию того обстоятельства, что реально "означаемое и означающее суть две стороны одного и того же продуцирования". Логическим завершением описанного концептуального движения постмодерниз-ма является финально радикальный вывод о том, что фактически "то, что мы в общем виде называем означаемым — значение или понятийное содержание высказывания, — должно рассматриваться, скорее, как видимость значения, объективный мираж... порожденный и сформированный со-отношением означающих между со-бой" (Джеймисон). В русле этой установки постмодернизм избавляется от идеи онтологически заданной связанности означающего с означаемым, в какой бы форме эта идея ни была явлена, — равно, будь она под маской референции, репрезентации, де- нотации, десигнации, сигнифика- ции, номинации, манифестации и т.

п. (денотация, к примеру, несмотря на свои референционные претензии, с точки зрения Р. Барта, "оказывается лишь последней из возможных коннотаций", и смысл не может быть конституирован иначе как кон- нотативный). Понятие объективности утрачивает в постмодернистской системе отсчета всякий смысл, заменяясь программной субъективностью сиюминутного внутритекстового (су-губо контекстного и коннотативно- го) значения. — По определению Р. Барта, речевую деятельность "более не окутывает благостное облако иллюзий реалистического свойства, представляющих язык в виде простого посредника мысли". Слово, таким образом, перестает выступать референтом выраженного соответст-вующим понятием объекта, обретая сугубо индикативную функцию. Так, по мнению Делёза, слово может выступать лишь в функции произвольного "указателя" или "индикатора", и этот его статус отнюдь не позволяет усмотреть за словом "понятие", определенность содержания которого была бы обеспечена денотатом. Базовые постмодернистские тексты единодушно постулируют разруше-ние "самого акта номинации", "уто-пичность денотации" (Р. Барт), "абсурдность сигнификаций и нонсенс денотаций" (Делёз) и т. д. В условиях "кризиса денотации" (Р. Барт) речь может идти никак не о референции, но лишь о "референциальной иллюзии повествовательного текста" (показательно в этом отношении ис-пользуемое Р. Бартом обозначение реальности как "эффекта"). — Зна- мением времени становится для пост-модернизма, по оценке К. Брук-Ро- уз, крах "веры в референциальный язык". Собственно, сама референция как таковая, согласно модели Бод- рийяра, возможна в эпоху постмодерна только на уровне "симуляции" (см. Симуляция, Симулякр). В таких условиях именно финальное "уничтожение последних следов веры в рефе- ренциальность" оценивается Р. Саль- диваром как единственно возможный "путь к истине". Идя по этому пути, философия постмодернизма руко-водствуется той презумпцией, что "должна быть подорвана сама идея знака: вопрос теперь стоит не об об-наружении латентного смысла, но о расщеплении самой репрезентации смысла; не об изменении или очищении символов, а о вызове самому символическому" (Р. Барт). — Как пишет Р. Барт, "ныне семиология призвана выступать... против всей символико-семантической системы нашей цивилизации; мало изменить содержание знаков, надо прежде всего стремиться расщепить саму систему смысла". И если исходно постмодернизм определял свою непо-средственную и неотложную задачу как необходимость "опустошить знак, бесконечно оттесняя все дальше его предмет" (Т. Мой), — то зрелая вер-сия постмодернизма уже пытается смоделировать такое видение куль-турной ситуации, которое "констру-ировало бы логические последствия нерепрезентативного понимания письма" (Р. Барт). Важнейшим из таковых последствий является основанное на отказе от идеи "трансцендентального означаемого" признание тотальности языка — понимание языковой реальности как единственной и исчерпывающе самодостаточной, т. е. не нуждающейся ни в ка-ком внеязыковом гаранте. Таким образом, философия постмодернизма задает особое видение мира, в рамках которого бытие предстает как жизнь языка (процессуальность плюральных игр означающего, осуще-ствляющихся по имманентным вну-триязыковым законам), понятая в качестве не просто самодостаточной,' но исключительной реальности. Из фундаментального утверждения то-тальности языковой реальности с не-обходимостью вытекают и более частные, но не менее значимые для постмодернистской парадигмы следствия: 1) обрисованная трактовка языковой реальности в качестве тотальной снимает проблему метаязыка как такового: по словам Р. Барта, "текст уничтожает всякий метаязык"; 2) указанная установка расшатывает стабильность понятия "лингвистической нормы" как детерминированного со стороны внеязыковых социокультурных факторов, — базовая для постмодернизма идея пародии, по Джеймисону, "фундирована фи-нальной дискредитацией самого понятия "лингвистическая норма"; 3) в свете данной установки оказывается невозможной постановка вопроса об истинности (или иной форме адекватности) текста — как на уровне письма, так и на уровне его чте-ния, что снимает и проблему понимания в герменевтическом смысле этого слова: как пишет Деррида, "я рискую не-желать-сказать нечто такое, что... было бы... делом понимания". (См. также Трансцендентальное означаемое.)

М. А. Можейко

<< | >>
Источник: А. А. Грицанов. Всемирная энциклопедия: Философия. 2001

Еще по теме ПУСТОЙ ЗНАК:

  1. 30.2. Право на товарный знак и право на знак обслуживания
  2. ЗНАК
  3. ТОВАРНЫЙ ЗНАК
  4. ЗНАК
  5. 47. Коллективный и общеизвестный товарный знак
  6. ЗНАК
  7. СЕМИОТИКА (греч. semeion - знак
  8. §3. Товарный знак (trade mark
  9. 57. ПРАВО НА ТОВАРНЫЙ ЗНАК, НАИМЕНОВАНИЕ МЕСТА ПРОИСХОЖДЕНИЯ ТОВАРА И БОРЬБА С НЕДОБРОСОВЕСТНОЙ КОНКУРЕНЦИЕЙ
  10. СИМВОЛ (греч. symbolon - знак, опознавательная примета; symballo - соединяю, сталкиваю, сравниваю
  11. СОЦИОГРАММА (лат. societas - общество и греч. gramma - письменный знак, черта, линия