<<
>>

СМЕРТЬ СУБЪЕКТА

" — метафо-рический термин для обозначения одного из двух полюсов амбивалентной тенденции размывания определенности субъект-объектной оппозиции в рамках постмодернистской программы преодоления традиции бинаризма (см.

Бинаризм), фикси-рующий отказ постмодернистского типа философствования от презумпции субъекта в любых версиях его артикуляции (ино-, поли- и, наконец, бес-субъектность "непознаваемого субъекта" эпохи постмодерна). Оформление презумпции "С. С." в современной культуре подготовлено эволюцией неклассической филосо-фии, во многом деформировавшей традиционно-классическое понимание субъекта как носителя чистой когнитивной рациональности (начиная с философии жизни). Монолитность субъекта расшатывается в неклассической философии процессуальнос- тью противостояния "Оно" и "Сверх-Я" в классическом фрейдизме, перманентным марксистским трансцензу- сом к абстракции общества, фокусировкой феноменологией внимания на интенциональности сознания, структуралистским переносом центра тяжести с личного субъекта на безличный текст и др.
Термин "С. С." вошел в философский оборот после работ Фуко "археологического пери-ода" (начиная с работы "Слова и вещи: Археология гуманитарных наук", 1966) и был специфицирован Р. Бартом как "смерть автора" (одноименная работа, 1968). Парадиг-матическая фигура "С. С." в постмодернистской философии означает, прежде всего, гибель традиционного (стабильного, однозначно центриро-ванного и линейно детерминированного со стороны общего социального порядка) субъекта дюркгеймовского типа. Если классическая культура задает образец экстремального объ-ективизма, то максимальный субъ-ективистский акцент падает на традицию художественного модернизма с его пафосом личного начала: от экс-прессионистской программы выражения в художественном произведении внутреннего состояния автора — до эстетики так называемого "ультра-язычества": "Я сам, Ты сам, Он сам.
Так, отринув множественное число, станем читать молитву Ячества. Единственные. Невписанные. Непо-вторимые. А главное — упорно держащиеся за свое Я, которому нет и не будет равных... Я Сам себе причина. Сам себе критик. Сам себе предел... Я утверждаю высоту и незаменимость Ячества, которое было и будет первой из духовных добродетелей новатора и бунтаря" ("Ультраманифесты" Г. де Торре). В противоположность этому, в рамках постмодернистской философской парадигмы феномен субъекта артикулируется в качестве проблематичного: Кристева полагает допустимым говорить лишь о "про-блематичном процессуальном субъ-екте языка". Фуко в "Герменевтике субъекта" формулирует два осново- "Смерть субъекта" 951

полагающих вопроса соответствующего проблемного поля постмодернистской философии: "вопрос об истинности субъекта" и "вопрос о структуре истинности субъекта", подвергая проблематизации и самый тот способ, посредством которого данные вопросы "встали на повестку дня". — По оценке Турена, если мо-дернизм провозглашал идею ценности "Я", то постмодернизм — идею его расщепления. Согласно эксплицитно сформулированной позиции постмодернистской философии, сам феномен Я оценивается как культурно артикулированный, связанный с определенной традицией и потому исторически преходящий. Согласно выводам Фуко, "взяв сравнительно короткий хронологический отрезок и узкий географический горизонт — европейскую культуру с XVI в., можно сказать с уверенностью, что человек — это изобретение недавнее. ...Лишь один период, который явился полтора века назад и, быть может, уже скоро закончится, явил образ человека. И это не было избавлением от давнего непокойства, переходом от тысячелетней заботы к ослепительной ясности... — это просто было следствием изменений основных установок знания... Если эти установки исчезнут так же, как они возникли, если какое-нибудь событие (возможность которого мы можем лишь предвидеть, не зная пока ни его формы, ни облика) разрушит их, как разрушилась на исходе XVII в. почва классического мышления, тогда — в этом можно поручиться — человек изгладится, как лицо, нарисованное на прибрежном песке".

Что же касается собственной версии артикуляции субъекта философией постмодернизма, то для нее характерна радикальная децентрация индивидуального (равно как и любых форм коллективного) Я. — Оперативные правила эпистемы, выступая регулятором по отношению к активности сознания, но не осознаваемые последним рефлексивно, выступают фактором де- центрации и деперсонификации субъекта. С точки зрения постмодернизма, само использование термина "субъект" — не более чем дань классической философской традиции: как пишет Фуко, так называемый анализ субъекта на деле есть анализ "условий, при которых возможно выполнение неким индивидом функции субъекта. И следовало бы еще уточнить, в каком поле субъект яв-ляется субъектом и субъектом чего: дискурса, желания, экономического процесса и так далее. Абсолютного субъекта не существует". Критика концепции "трансцендентального субъекта" (А. Ронелл) становится фундаментом формулировки осново-полагающей для философской парадигмы постмодерна программной презумпции "смерти человека". В контексте структурного психоанализа Лаканом была выявлена языковая форма бытия бессознательного как "речи Другого". Именно "Другой" и является, с точки зрения Лакана, тем культурным механизмом, по-средством которого находят свое раз-решение "приключения индивидуальных желаний", ибо он выступает, с одной стороны, как объект желания, а с другой — как внешний закон и порядок, персонифицированные в Отце как изначальном "Другом". В процессе психоанализа устами пациента "говорит желание" ("речь того Другого", голос вожделения), НО,' будучи вербально артикулированным, желание оказывается не автохтонным, но подчиненным внешним требованиям языкового строя и ре-чевой практики ("речь другого" как не-себя). "Я" (в терминологии Лакана "воображаемое") детерминируется не столько импульсами бессознательного (хаотического "реального", не подлежащего вербализации), сколько его вписанностью в общий символический порядок, подклю- ченностью к "означающему", т. е. языковым структурам, задающим ар-тикуляционные правила.
Оценка дик-тата логико-грамматического строя языка как насилия над творческой свободой и мышлением была высказана еще в начале 20 в. в рамках эстетики дадаизма: "я разрушаю вы-движные ящички мозга" (Т. Тцара). Структурный психоанализ наполня-ет эту установку новым смыслом. Выдвинутая в классическом психо-анализе презумпция подчиненности бессознательных желаний культурным нормативам "Супер-Эго" пере-формулирована Лаканом в тезис о заданное™ желания материальными формами языка. Субъект как свя-зующее звено между "реальным", "воображаемым" и "символическим" (объективирующемся в "означающем"), характеризуется Лаканом как "децентрированный" (см. Ацентризм), ибо его мысль и существование ока-зываются нетождественными друг другу, будучи опосредованы чуждой им реальностью языка. Бессозна-тельное, таким образом, предстает как язык, а желание — как текст. Рациональный субъект декартовско-го типа, равно как и вожделеющий субъект типа фрейдистского, сменяются "децентрированным" инструментом презентации культурных смыслов ("означающих") языка: "говорящий субъект" как "субъект в про-цессе" (Кристева) и, как следствие — "смерть человека", растворенного в детерминационном воздействии структур языка и дискурсивных практик на индивидуальное сознание. — В рамках тенденции деперсонификации текста оформляется и более радикальная версия "смерти субъекта", а именно — парадигматическая фигура "смерти героя", т. е. централь-ного персонажа, фокусировавшего бы на себе семантическое пространство нарратива (К. Брук-Роуз). По оценке А. Роб-Грийе, "смерть" такого "устаревшего понятия", как "пер-сонаж", "констатировалось много раз серьезнейшими публицистами", — и "ныне он превратился в мумию". Однако если "смертью Автора" оплачена возможность плюральное™ оз-начивания и бесконечная верифика-ция текстовой семантики, т. е. то, что Р. Барт назвал "рождением чи-тателя", то, перенося акцент в интер-претации смыслопорождения с фигуры Автора на фигуру Читателя, философия постмодернизма отнюдь не конституирует последнего в качестве автономного субъекта класси-ческого типа. — По формулировке Р.
Барта, фигура читателя может быть рассмотрена в качестве "личного адреса" ничуть не более, нежели фигура Автора, ибо "читатель — это человек без истории, без биографии, без психологии, он всего лишь некто, сводящий воедино все те штри-хи, что образуют письменный текст". Собственно, по видению Деррида, "интерпретирующее Я" само по себе есть не более чем текст, сотканный из культурных универсалий и дис-курсивных матриц, культурных кодов и интерпретационных конвенций. Подобно автору, читатель растворяется в процессуальности собственных дискурсивных практик, обусловлен-ных внешними и не автохтонными по отношению к субъекту правилами, — по выражению М. Грессе, читатель уловлен "сетью культуры", т. е. той системой фундаментальных конвенций, которые диктуются уни-версалиями данной культурной традиции. Иными словами, читатель, как и автор, оказывается, по оценке Ж. Ф. Харари, даже не "гостем", но "порождением текста". Если фило-софский модернизм в лице Ницше оценивал "Я" в качестве "rendezvous опытов", то для постмодернизма, напротив, характерен тезис о непре-одолимом разрыве опыта как такового, с одной стороны, и носителя дискурса, в котором этот опыт может быть выражен, — с другой. Р. Барт, н.апример, показывает во "Фрагментах любовного дискурса", что опыт, который декларируется в качестве имманентного, на самом деле выступает принципиально спе-кулятивным, — в качестве примера он приводит ситуацию так называемой "безумной любви": "Безумие. ("Я схожу с ума"). Это значит, что я безумен для того, чтобы пребывать в любви, но я отнюдь не безумен для того, чтобы сказать об этом, я раздваиваю свой образ". Таким обра-зом, постмодернизм приходит к признанию того, что, по словам Бланшо, "никогда "я" не было субъектом опыта", а уж трансгрессивный опыт (см. Трансгрессия), тем более, оценивается как "то, чего ни одно существующее не может достигнуть в первом лице". Таким образом, "субъект высказывания" — в системе отсчета постмодернизма — "ни в коем случае не может совпадать с "субъектом совершившихся вчера поступков": по оценке Р.
Барта, содержащееся в дискурсе "я" более не является местом, где восстанавливается человеческая личность в непорочной цель-ности предварительно накопленного опыта". Это означает, что какова бы ни была цель дискурсивной процедуры, всегда — ив рамках письма, и в рамках чтения — "субъект... не бывает экстерриториальным по отношению к своему дискурсу" (Р. Барт). Более того, фактически "ни в филогенетическом, ни в онтогенетическом плане человек не существует до языка", — в когнитивной плоскости это значит, что "язык учит нас понимать человека, а не наоборот" (Р. Барт). И, в конечном итоге, вербальная сфера, по Р. Барту, — это "та область неопределенности, неоднородности и уклончивости, где теряются следы нашей субъективности". Очерчивая границы постмодернистского типа философствования, Фуко в качестве одного из важнейших признаков постмодернизма выделяет финальное "крушение философской субъек-тивности, ее рассеивание внутри языка, который лишает ее господст-ва, но множит ее лики в пространстве пробелов...". Следует отметить, что, порывая с модернистским пафо-сом программной субъективности, постмодернизм преемственно разви-вает идеи, высказанные Хайдегге- ром и Сартром относительно вер-бальной артикуляции человеческого бытия. Так, ссылаясь на хайдегге- ровский тезис о языке как "господине" человека, Сартр пишет: "язык действительно является господином человека, ...он формирует его лич-ность и судьбу, ...законы языка, вме-сто того, чтобы быть всего лишь практическими рецептами коммуни-кации, проявляются — подобно физическим законам — как необходимые условия, предшествующие человеку и формирующие его". Однако растворение субъекта в процессуальности дискурсивных практик — далеко не единственный регистр, в котором реализуется парадигмальная уста-новка на "С. С.". — Децентрация последнего характерна для всех проблемных областей философии пост-модернизма. Так, анализируя феномен аффекта, столь значимый в ряду предметных ориентаций постмодерна, Джеймисон констатирует, что чувственная сфера, в целом, перестает быть центрированной и персони-фицированной субъектом. Отказ от концепта "субъект" во многом связан с признанием в философии пост-модернизма случайности феномена "Я". Как пишет Батай, "возможность моего "я" — в конечном счете, безумная недостоверность". Аналогично, анализируя предложенную Клоссовски модель индивидуальности как "непредвиденного случая", Делёз полагает, что "индивидуальность должна осознать себя как событие, а осуществляющееся в себе событие — как другую индивидуаль-ность", в силу чего "самотождествен- ность индивидуальности" не может быть понята иначе, нежели случай-ная. Ссылаясь на Лиотара, Джеймисон постулирует в связи с этим так называемый эффект "угасания аф-фекта": "в настоящем не существует более Я, чтобы чувствовать... Скорее, эти чувства — что, по Лиотару может быть лучше и точнее названо "интенсивностями" — сейчас текучи и имперсональны и имеют тенденцию к подчинению особого рода эйфории". Как гносеологически, так и социально ориентированные методологии, предлагаемые постмодернизмом, фундированы идеей отказа от самого концепта "субъект". Так, например, в генеалогии Фуко когнитивная программа в качестве условия своей реализации предполагает "принесение в жертву субъекта познания". Что же касается так называемых социальных ролей, предполагающих определенность их субъекта-исполнителя, то эти версии самоидентификации (как правило, вербально артикулированные да и не выходящие, собственно, за гра-ницы нарративных практик) есть не что иное, как маски, наличие которых отнюдь не гарантирует наличия скрытого за ними "Я", претендующего на статус идентичности, "по-скольку эта идентичность, впрочем, довольно слабая, которую мы пытаемся застраховать и спрятать под маской, сама по себе лишь пародия: ее населяет множественность, в ней спорят несметные души; пересекаются и повелевают друг другом системы... И в каждой из этих душ история откроет не забытую и всегда готовую возродиться идентичность, но сложную систему элементов, многочис-ленных в свою очередь, различных, над которыми не властна никакая сила синтеза" (Фуко). В этом отно-шении постмодернизм осмысливает себя как постулирующий "смерть самого субъекта" финальный "конец автономной... монады, или эго, или индивидуума", подвергшегося фун-даментальной "децентрации" (Джеймисон). Следует, наконец, упомянуть развитую философией постмодернизма идею "смерти сверхчеловека" (Делёз) и идею "смерти Бога" как окончательный финал философской презумпции конституированной субъективности. Таким образом, заяв-ленная постмодернизмом идея "С. С." реализуется в полном объеме. — Место субъекта занимает в постмодернизме то, что Делёз определяет как "безличное... поле, не имеющее формы синтетического сознания личности или субъективной самотождест-венности", а место "Я" — то, что постмодернизм (от Батая до Клоссовски) обозначает как "вакацию "я" — того "я", чья вакация испытывается в сознании, которое, уже не будучи ни в коей мере "я", само по себе есть его вакация". В этом отношении ре-флексивно эксплицируемую Фуко попытку постмодернизма "выйти из философии субъекта" можно считать более,чем успешной. Что касается современной версии артикуляции проблемы субъекта в постмодернистской философии, то для нее характерна программная ориентация на "воскрешение субъекта", т. е. воз-вращении в фокус исследовательской аналитики проблемных полей, центрированных вокруг феноменов индивидуальности (коммуникационная программа в контексте такого направления развития современной философии, как after-postmodernism). (См. также Анти-психологизм, "Смерть Автора", Скриптор, Бинаризм, After- postmodernism, "Воскрешение субъ-екта", Другой, Я.)

М. А Можейко

<< | >>
Источник: А. А. Грицанов. Всемирная энциклопедия: Философия. 2001

Еще по теме СМЕРТЬ СУБЪЕКТА:

  1. СМЕРТЬ СУБЪЕКТА
  2. 42. ПРАВОВЫЕ ФОРМЫ РАЗГРАНИЧЕНИЯ ПОЛНОМОЧИЙ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ РФ И ЕЕ СУБЪЕКТОВ. ЮРИДИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ДОГОВОРОВ И СОГЛАШЕНИЙ МЕЖДУ ОРГАНАМИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ РФ И СУБЪЕКТОВ РФ
  3. СМЕРТЬ
  4. 3.7. Регистрация смерти
  5. СМЕРТЬ
  6. 6. ПРИЧИНЕНИЕ СМЕРТИ ПО НЕОСТОРОЖНОСТИ
  7. СМЕРТЬ
  8. СТРАХ СМЕРТИ
  9. СМЕРТЬ АВТОРА
  10. СМЕРТЬ БОГА
  11. ЗАЯВЛЕНИЕ О СМЕРТИ
  12. ФЕНОМЕН СМЕРТИ.
  13. НОВОЕ ОТНОШЕНИЕ К СМЕРТИ
  14. 2. Смерть и бессмертие: мифы и реальность