СТРАТА
(лат. stratum — слой, пласт) — элемент социальной струк-туры, конструируемый на основании многомерной классификации и организуемый в иерархический по-рядок. Стратификация представляет множество признаков, а также структуру позиций и групп (классов) как конкретное наполнение С.
Кри-терии классификации используются для социологического диагности-рования общества и натурализации определенных статусных групп в за-висимости от того, что считается существенным в системе различий. Рассматриваются номинальные по-казатели и сопутствующие социально-демографические факторы, строятся статистические модели, но "оценка репутации" субъектами может отличаться от моделируемой. Веберовский Stand (С.) — общность, объединяемая единым стилем жизни, — не имеет принудительной силы в процессах идентификации, но фиксирует внутреннюю целостность и внешнее разнообразие С. В совре-менном обществе количество клас-сификационных критериев возрас-тает, классификации переплетаются, взаимодействуют, образуют сложные структуры.Д.
М. БулынкоСТРАТИФИКАЦИЯ СОЦИАЛЬНАЯ — см. СОЦИАЛЬНАЯ СТРА-ТИФИКАЦИЯ.
СТРАХОВ Николай Николаевич (1828—1896) — русский философ, литературный критик и публицист. Окончил Главный педагогический институт (1351). Член-корреспон- дент Петербургской Академии наук (1890). Один из ведущих идеологов почвенничества. Близкий друг Л. Н. Толстого и Достоевского, био- граф последнего. Находился под влиянием идей Гегеля, позже — Шо-пенгауэра, Григорьева, Л. Н. Тол-стого, Данилевского. Наследие С. весьма разнообразно по тематике (ес-тествознание, психология, философ-ская антропология, философия истории и многое другое). Основные работы С.: "Письма об органической жизни" (1859), "Значение гегелевской философии в настоящее время" (1860), "Метод естественных наук" (1865), "Мир как целое" (1872), "Борьба с Западом в нашей литера-туре" (в 3-х т.: 1882, 1883, 1895), "О вечных истинах" (1887), "Из истории литературного нигилизма" (1892) и др.
Переводил на русский язык работы Шеллинга, Фишера, Ф. Ланге и др. Из философских идей С., прежде всего, следует выделить его антропоцентристскую космоло-гию и гносеологию. В работе "Мир как целое" С. писал: "Мир есть связанное целое, — в нем нет ничего "самого по себе существующего", он функционирует как "иерархия существ и явлений", являющихся раз-личными степенями воплощающегося духа. "Вещественная" сторона мира подчиняется и осваивается духовной составляющей (духом). Центр мира, вершина его иерар-хии — человек ("узел мироздания"). Через человека духовное начало ов-ладевает веществом; человек познает мир и пытается раскрыть его за-гадку, что возможно только на пути к Абсолюту, на пути разрыва связей с этим миром. "В нашем сознании сознает себя то вечное духовное начало, в котором — корень всякого бытия. Все от Бога исходит и к Богу ведет и в Боге завершается". Антро-поцентризм, по С., должен осозна-ваться только как сфера религиозно-го состояния, без которого сущность человека — постижение мира и Абсолюта — превращается всего лишь в подобие игры воображения, в од-ностороннюю плоскую познаватель- ность — рационализм. За такой рационализм, который привел к секу- ляризму, С. и критикует западную культуру: "Европейское просвеще-ние — это могущественный рациона-лизм, великое развитие отвлеченной мысли", породившей позитивизм, материализм и нигилизм как симп-томы упадка духовности, как докт-рины, отрицающие высшие духовные сферы. По мысли С., "никакого выхода из рационализма не может существовать внутри самого рацио-нализма". В отличие от старших сла-вянофилов (Хомякова и Киреевско-го, в частности) С. не выступал за "исправление" западноевропейского рационализма ценностями восточ- ноправославной культуры. Будучи сторонником теории культурно-ис- торических типов Данилевского, С. считал, что нельзя говорить об об-щекультурной миссии славянства — славянские идеалы и ценности значимы только для славянского этноса (как отдельного культурно-истори-ческого типа) и их ненавязывание другим народам как общечеловеческих и общеобязательных свидетель-ствует только в пользу миролюбия и терпимости славянства. В вопро-сах взаимоотношения России и Европы С. выступал ярым критиком В. С. Соловьева, утверждая, что его исследования "Из истории русского сознания" "плодят" "поклонников Конта и Спенсера" и выражают мысль об отсутствии самобытности и самостоятельности русского наци-онального сознания. Самобытность России С. видит, в первую очередь, в возможности отказаться от панра- ционализма, который проник уже в русское просвещение: "Требуется... изменить характер нашего просве-щения, внести в него другие основы, другой дух" из "некоторой духовной области", в которой "русский народ постоянно жил и живет", "в которой видит свою истинную родину, свой высший интерес". Флоровский взгляды С. называл антропологическим национализмом, в котором базой са-мобытности является "особенность социологического или антропологического типа, а не оригинальность культурных содержаний".Д. К. Безнюк
СТРУВЕ Петр Бернгардович (1870— 1944) — российский мыслитель, философ, экономист, правовед, историк. Студент юридического факультета Петербургского университета (с 1890), стажировался у Гумпловича в г. Гра-це, Австрия (1892). Сдал экстерном экзамены за университетский курс (1895). Преподавал политэкономию в Петербургском политехническом институте (1906—1917). Магистр (1913), доктор наук (1917, тема дис-сертации — "Хозяйство и цена"). Почетный доктор права Кембриджского университета (1916). Редактор эмигрантского журнала "Освобождение" (1902—1905). Член ЦК партии кадетов (с 1906). Депутат второй Го-сударственной думы (с 1907). Автор концепции "Великой России" (1908). Основатель "Лиги Русской Культуры" (1917). Соавтор сборника Вехи" (1909), соавтор и инициатор сборника "Из глубины" (1918). Член прави-тельства у П. Н. Врангеля. С 1920 в эмиграции. В молодости — пред-ставитель "легального марксизма" (соавтор Манифеста первого съезда РСДРП), позже — приверженец иде-ологии либерального консерватизма. Основные работы: "Критические заметки к вопросу об экономическом развитии России" (1894), "Свобода и историческая необходимость" (1897), "Марксовская теория социального развития" (1900), "К характеристике нашего философского развития" (1902), "Вехи и "Письма" А.
И. Эр- теля" (1909), "Patriotica. Политика, культура, религия,социализм. Сборник статей за пять лет (1905— 1910)" (1911), "Заметки о плюрализ-ме" (1923), "Метафизика и социоло-гия. Универсализм и сингуляризм в античной философии" (1935) и др. (Книга С. "Социальная и экономиче-Струве 1025
екая история России с древнейших времен и до нашего, в связи с развитием русской культуры и ростом российской государственности" осталась незавершенной; рукопись работы "Система критической философии" пропала.) Исходной посылкой твор-чества С. выступила полемика против идеологии народничества как "социальной утопии, углублявшей русскую некультурность". Отвергая общинный идеал русского социализ-ма, С. отводил особую роль в грядущей коммунистической революции пролетариату, признавая при этом прогрессивность западной модели буржуазной цивилизованности по сравнению с укладом российского общества рубежа 19—20 вв. "Капи-тализм не только зло, но и могущест-венный фактор культурного прогрес-са, — фактор не только разрушающий, но и созидающий... Вся современная материальная и духовная культура тесно связана с капитализмом", — утверждал он. Государство, по мне-нию С., может выступать не только как "аппарат принуждения", но и как над- и внеклассовая "организа-ция порядка". В рамках осознания процесса "создания культуры в об-щественной форме" посредством усилий государства С. подчеркивал, что "культура универсальнее госу-дарственности, национальность мягче ее". Патриотизм С. выступал в бла-городной ипостаси философски ос-мысленного национализма: "Мы любим наш народ, но не поклоняемся ему. Так можно любить человека, относясь свободно к его личности, видя ее несовершенства и болея ими. Вообще... не следует поклоняться личностям, ни индивидуальным, ни собирательным. Их следует только любить. Наш идеализм поклоняется только идее личности, ценности бес-телесной". Патриотизм, осмыслен-ный С. в духе философии В. Соловье-ва, лишался пороков национального эгоизма и национальной исключи-тельности, либерализм же, к вящей радости русских прогрессистов, при-обретал иное, не космополитическое измерение.
("Либерализм в его чистой форме, т. е. как признание не-отъемлемых прав личности... и есть единственный вид истинного нацио-нализма, подлинного уважения и са-моуважения национального духа..."). "Я западник и потому — национа-лист", — подчеркивал С. "Нацио-нальный дух" у С. — это "идея-форма", в которой и возможно культурное твор-чество личности. Культура, по С., — это то поле, причастность к которому обеспечивает созвучие человека, наделенного "личной годностью", мирозданию. Через активность личности мир идеалов может быть объ-ективирован в мире действительности. "Праведная общественная деятель-ность" же должна служить для чело-века императивом личного подвига. Воспринимая существо государства как религиозное по сути,отстаивая тезис о безличной природе всякой власти, С. утверждал, что "вне отношения к Абсолютному началу че-ловеческая жизнь есть слепая игра слепых сил". С. усматривал в интел-лектуальной гипотезе о религиозно-сти грядущей русской революции (В. Соловьев, Бердяев, Мережков-ский и др.) отражение "богомате- риализма", в значительной степени характерного для православного хри-стианского философского мировос-приятия. Последовательный выбор между "гуманистическим идеализ-мом" и"космическим материализмом", присущими христианству, был, согласно С., осуществлен лишь про-тестантизмом — определенно в пользу первого. В Европе "крушение богоматериализма" сопроводилось "крушением эсхатологии", и, по С., теперь в России "все усилия богома- териалистов направлены на возрож-дение эсхатологической веры, которая протестантизмом преодолена". Трактуя собственные взгляды как "критический позитивизм", отверга-ющий "мнимо непобедимую" диалек-тику в философии и "решительный, хотя не правоверный", марксизм в социологии и политической эконо-мии, С. не считал возможным разде-лять марксистские мифы о позитив-ности социалистической революции вообще и ее принципиальной осуще-ствимости с пользой для народа России, в частности. Идея революции самой по себе, вне духовно-нравст-венного идеала, основанного на вне- научном фундаменте, не вызывала у С. исторического оптимизма. (По мысли С., "беда русской интеллигенции: рационалистический утопизм, стремление устроить жизнь по разуму, оторвав ее от объективных начал истории, от органических основ об-щественного порядка, от святынь народного бытия".) Революционист- ское истолкование гегелевской диа-лектики, понимание революции как "скачка из царства необходимости в царство свободы", попытки придать этому тезису статус теоретического положения, необходимо вы-текающего из научных посылок и оснований, отвергались С. категори-чески. "Диктатура пролетариата" — "якобински-бланкистское понятие", является, по С., не чем иным, как "орудием мнимо реалистического объяснения недоступного пониманию социального чуда". В контексте атрибутивных для него идей революции и диктатуры пролетариата марксизм, согласно С., — это всего лишь "чрезвычайно оригинальная форма утопизма". По схеме С., "ахиллесовой пятой" русского марксизма является "его философия": "Маркс был вовсе не тот имеющий внутреннее родство с Кантом, Фихте, Шеллингом и Гегелем философ критического духа... ; это был догма-тический материалист, вышедший из школы Фейербаха, но более реши-тельно, чем последний, примкнув-ший к французскому материализму 18 в. Он в этом отношении прямой продолжатель французских социа-листов и коммунистов, философски отправлявшихся... от материализма и сенсуализма". Марксизм, по С., вырос из несовместимых источни-ков: а) рационализма Просвещения, стремившегося перестроить истори-ческую действительность на основании конструкций отвлеченного разума; б) теоретической реакции отторжения и преодоления просве-щенческого рационализма,резуль- тировавшейся в облике концепций общества и его форм как органичес-кого продукта стихийного, иррацио-нального творчества, у Шеллинга, Гегеля, Сен-Симона, Конта, Дарвина и др. В итоге, по мнению С., в марк-сизме механический рационализм 18 в. слился с органическим истори- цизмом 19 в., и в этом слиянии окон-чательно потонула идея личной от-ветственности человека за себя и за мир. Социализм — в лице марксизма — "отказался от морали и разума". В основе социализма лежит идея полной рационализации всех процессов, совершающихся в обществе. "Ни индивидуальный, ни коллек-тивный разум не способен охватить такое обширное поле и не способен все происходящие в нем процессы подчинить единому плану" (С.). Искание правды было для С. безусловно выше извивов и цинизма партийной тактики. Теоретическим фундамен-том такого мировоззрения С. явился его активный и творческий интерес к ценностям философского идеализма и его метафизики. "Философ в по-литике" (по определению Б. Нико-лаевского), С. возвел собственный мировоззренческий оппортунизм, убежденность в идеалах "перевос-питания общества" в ранг философ-ского кредо. Политика как процесс воспитания, а не принуждения, как "школа компромиссов" — такое ми-ропонимание С. неизбежно результи- ровалось в его отвращении к "культу силы", характерному для российской социал-демократии. С. отверг теорию и практику большевизма: "Революция, низвергнувшая "ре-жим", оголила и разнуздала гого-левскую Русь, обрядив ее в красный колпак, и советская власть есть, по существу, николаевский городни-чий, возведенный в верховную власть великого государства". При этом С. стоял на том, что России всегда бу-дут необходимы "прочно огражден-ная свобода лица и сильная правитель-ствующая власть". С его точки зрения революция 1905—1907 привела к крушению миросозерцания, основан-ного на идеях личной безответственности и социального равенства. Эпоха же возрождения России — "возрождения духовного, социаль-ного и государственного, должна на-чаться под знаком Силы и Ясности, Меры и Мерности...".А. А Грицанов СТРУГАЦКИЕ, Аркадий Натанович (1925—1991) и Борис Натанович (р. 1933) — российские писатели. Братья. А. Н. — японист, Б. Н. — звездный астроном (Пулково). Авторы ряда утопий и антиутопий, напи-санных в единственно возможном в СССР в 1960—1980-х жанре "научной фантастики". Тираж книг С. в СССР к концу 1980-х превысил один миллион, а количество зару-бежных изданий превзошло 300. Основные произведения:"Извне" (1958), "Страна багровых туч" (1959), "Путь на АмальТею" (1960), "Стаже-ры" (1962), "Полдень, XXII век" (1962), "Попытка к бегству" (1962), "Далекая Радуга" (1963), "Трудно быть Богом" (1964), "Хищные вещи века" (1965), "Понедельник начи-нается в субботу" (1965), "Сказка о Тройке" (1968 — сильно сокращен-ная версия, 1987), "Улитка на склоне" (1966, 1968), "Второе нашествие марсиан: записки здравомыслящего" (1967), "Отель "У Погибшего Альпиниста" (1970), "Обитаемый остров" (написан в 1968), "Пикник на обочине" (1972), "Парень из преис-подней" (1974), "За миллиард лет до конца света" (1976), "Повесть о дружбе и недружбе" (1980), "Град обреченный" (1988, 1989), "Хромая судьба" (1986, 1987), "Жук в мура-вейнике" (написан в 1979), "Волны гасят ветер" (написан в 1984), "Отя-гощенные злом" (1988), "Жиды го-рода Питера, или Невеселые беседы при свечах" (1990) и др. Большинство сюжетов книг С. было посвящено проблематике не столько установле-ния контакта с внеземными гумано- идными сообществами, сколько рас-смотрению вопроса о допустимости и оправданности вмешательства либо невмешательства в естественную эволюцию цивилизаций любых типов. С. не только жестко обозначили всю неоднозначность возможных последствий подобных социальных экспериментов, но и особо отметили те сложнейшие и трагичные об-щественно-нравственные коллизии, которые неизбежно сопряжены с де-ятельностью исполнителей этих процедур — "прогрессоров". (Образ дона Руматы или Антона в романе "Трудно быть Богом" был изоморфен тому типу личности, в облике которой воспринимали себя — как актуально, так и потенциально — большин-ство диссидентов и "внутренних эмигрантов" СССР в 1960—1980-х.) Убежденность С. в пагубности кон-формизма, а также редуцирования духовности к стандартизированному потреблению препарированных вла-стью идей дополнялась ими акцен- тированно деидеологизированными размышлениями о характере при- родно-социальных закономерностей, их нелинейности и асимметричности, о неправомерности их объяснения посредством одной концептуальной описательной схемы. Осмысливая доминирующие идеологемы "развитого социализма"(модель"Града обреченного" как осуществленного коммунизма), а также неоднознач-ность и многомерность схем мысле- деятельности людей ("Улитка на склоне" — потери, обретения и коле-бания Кандида), С. также адекватно оценивали и реальную значимость поисков представителей передовой науки того времени ("Отягощенные злом" как модель деятельности Мос-ковского методологического кружка — см. СМД-методология). Особую предсказательно-эвристическую силу имеют предположения С. о потен-циальном облике социальной структуры цивилизаций, оказавшихся в состоянии управлять не только на-правленностью, но и темпами собст-венных изменений. Обозначая такой тип социума самыми разнообразными рабочими определениями, С. не только высказали ряд предполо-жений о принципиальной невозмож-ности их существования вне контекста перманентной геополитической и "геокосмической" агрессивной экспансии, но и постулировали необ-ходимость создания в их рамках со-пряженных механизмов социально-го контроля, неумолимых в своем принципиальном имморализме и не-гуманизме. С. сформулировали идею о возможности существования "дей-ствительного" (в гегелевском смысле) общества будущего (мир "Остров-ной империи") исключительно как совокупности ряда концентрически выстроенных, самодостаточных и замкнутых общественных страт, включающих в себя людей одного социального типа. Распределение индивидов (каждый из которых в любом качестве остается полноправ-ным и уважаемым гражданином всего социума в целом) по иерархии этих слоев осуществляется принци-пиально безличными и предельно жесткими управленческими струк-турами. Диапазон базовых типов личности, репрезентирующих полный спектр каст общества в целом, варьируется от прирожденных, подлинных преступников, палачей, убийц, садистов (периферийный слой — слой, "контактирующий" с внешним миром) — до высоко-нравственных, дружелюбных интел-лектуалов и"аристократов духа", образующих "мини-социум", где оказался наконец в состоянии вос-торжествовать гуманизм во всех его проявлениях. Данная модель может трактоваться как своеобычное по-лемическое преодоление и творческая переработка предшествующей политолого-социологической тра-диции (как коммунистического, так и либерального толка). Статус данной прогностической социально-фи-лософской схемы С. в современной культуре потенциально сопоставим с платоновской моделью государства в культуре традиционной. Творчество С. сыграло заметную роль в фор-мировании массового инакомыслия в среде интеллигенции СССР 1970— 1980-х.
А. А. Грицанов
Еще по теме СТРАТА:
- СТРАТА (лат. stratum - слой, пласт
- СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУРА ОБЩЕСТВА
- 3. М. Вебер о социальной структуре общества
- 1. Концепция социальной стратификации и социальной мобильности
- СОЦИАЛЬНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ
- ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОБЩЕСТВО
- КЛАСС (лат. classls - разряд, группа
- КЛАСС
- СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ
- Маркетинг и РR
- Учет риска при получении аудиторских доказательств
- Проведение аудиторских процедур