<<
>>

Тема 11. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ В ПОИСКАХ ПОДЛИННОЙ СУЩНОСТИ ФИЛОСОФСКОГО ЗНАНИЯ

Русская философия — концентрированное выражение духовного опыта нации. — В.Н. Татищев: "Филозофия не токмо полезна, но и нужна вере". — А.Н.Радищев. "О человеке, о его смертности и бессмертии " — первый научный подход к антропологизму.

— Творчество славянофилов И.В.Киреевского и А.С. Хомякова. — Убеждение в непосредственном постижении реальности — отличительная особенность всей русской философии. — Направленность на поиск цельного знания о цельном бытии (Вл. Соловьев). — "Философия как добросовестное искание достоверной истины". — Метафизика — "критическая наука идей о сущем " (С.Н. Трубецкой). — Философия как переживание, "душевно-духовное делание" (И. А. Ильин). — "Учение о смысле человеческого существования"(Н.А. Бердяев). — Ответ С. Л. Франка на вопрос "Что делать?".

Если русская философия хочет еще сказать что-нибудь значительное, верное и глубокое русскому народу и человечеству вообще, — после всех пережитых блужданий и крушений, — то она должна прежде всего спросить себя, в чем ее призвание, с каким предметом она имеет дело и каков ее верный путь...

В.

В. Налимов

Русская философская школа всегда отличалась ярким своеобразием и оригинальностью в постановке и решении множества проблем. Сам вопрос о русской философии может быть поставлен с учетом того, что она есть концентрированное выражение духовного опыта нации, воплотившегося в разнообразии творений культуры. Национальное своеобразие русской философии обусловлено уже тем, что в начальные этапы ее развития,

в дохристианский период, языческие представления, растворенные в комплексе эмпирических знаний разных степеней обобщенности, пронизывали мировоззрение древних русичей. Русская философия не могла в равной степени, как западная, опереться на наследие античного мира.

Византийское православие принесло с собой утверждение новых ценностей, однако оно не смогло достичь полного отрицания старых верований.

В мировоззренческом ареале сложно переплетались токи и влияния многих культурных традиций. Центральное положение отводилось теологической направленности, хотя устойчивыми оказывались и традиции внецерковного движения мысли.

Исследователи обращают внимание на то, что религиозная нетерпимость между восточной и западной церквами на протяжении нескольких столетий отгораживала Россию от стран Западной Европы. Русская мысль поэтому развивалась очень замкнуто с запозданием примерно на 200-300 лет по сравнению с развитыми европейскими странами. Затяжной характер крепостничества и самодержавия наложил свой отпечаток на весь строй мировоззрения. Изменения стали ощутимы лишь с началом петровских преобразований.

По определению одного из известных историков философии В.В. Зеньковского (1881 — 1962), самостоятельное творчество в области русской философии наблюдается лишь во второй половине 18 в. Из наиболее ранних "опытов философствования" примечательны суждения В.Н. Татищева (1686— 1750). Он употреблял термин "филозофия" и рассматривал ее в качестве высшей науки, синтезирующей все истинное знание. Весьма поучительно высказывание этого мыслителя, в котором автор убеждает, что "филозофия не токмо полезна, но и нуждна вере", и запрещающие философию либо сами невежды, либо подобно "злоковарным церковнослужащим" сознательно стремятся удержать в невежестве и раболепстве народ"57.

В произведении А.Н. Радищева (1749—1802) "О человеке, о его смертности и бессмертии" делается заявка на настоящую

философскую дискуссию. Писатель уверен, что Гельвеций, сводящий все знание к чувственному опыту, неправ. "Чувствование очей не есть чувствование души"58. В этой работе Радищева можно усмотреть первый научный подход к антропологизму, в ней воспроизводится процесс формирования человека как мыслящего существа. Однако человек и мир соотнесены более механистически, нежели исторически.

Распространившееся в 19 в. увлечение немецким идеализмом стало мощным импульсом для развития русской философии.

Творчество славянофилов И.В. Киреевского (1806 — 1856) и А.С. Хомякова (1804 — 1860) представляет собой попытку выработать систему христианского миропонимания. Обращают на себя внимание сами названия работ И.В. Киреевского: "О характере просвещенной Европы и ее отношения к просвещенной России", "О необходимости и возможности новых начал для философии". В них автор не только отрицает западный путь развития, он опровергает и ценность европейского типа мышления. Западный человек, по его мнению, утратил "коренные понятия о вере" и принял "ложные выводы" безбожного материализма. Торжество рационализма имеет отрицательное значение для "внутреннего сознания". Западная образованность несет в себе раздвоение и рассудочность. Тогда как образованность русская основывается на восприятии "цельного знания", сочетающего разум и веру. Подлинная философия должна быть философией "верующего разума". Можно назвать программным следующий тезис Киреевского, в котором он пытается определить истоки цельного философствования. Человек стремится собрать "все свои отдельные силы", важно, "чтобы он не признавал своей отвлеченной логической способности за единственный орган разумения истины; чтобы голос восторженного чувства, не соглашенный с другими силами духа, он не почитал безошибочным указанием правды... но чтобы постоянно искал в глубине души того внутреннего корня разумения, где все отдельные силы сливаются в одно живое и цельное зрение ума"59.

Живое и цельное "зрение ума" ("то, ради чего") есть гармоническое сочетание всех духовных сил: "мышление, чувство, эстетическое созерцание, любовь своего сердца, совесть и бескорыстная воля к истине". Такое знание, основанное на целостном единстве всех духовных сил, глубоко отличается от знания, вырабатываемого отвлеченным "логическим разумом".

Отсюда вытекала яркая отличительная особенность всей русской философии ,— убеждение в непосредственном постижении реальности, или интуитивизм. Как отмечал известный историк философии Н.О. Лосский, обостренное чувство реальности, противящейся субъективированию и психологизированию содержания восприятия предметов внешнего мира, является характерной чертой русской философии.

"Идеал целостного знания, т.е. органически всестороннего единства его, возможен не иначе, как под условием, что субстанциональный аспект мира (чувственные качества), рациональный аспект его (идеальная сторона мира) и сверхрациональные начала даны все вместе в опыте, сочетающем чувственную, интеллектуальную и мистическую интуицию"60. Выделяя различные уровни реальности: надрациональный, рациональный и сверхрациональный, русская религиозная философия называет и соответствующие им способы постижения: сердцем, рассудком (наукой), верой (интуицией).

К особенностям русской философии следует отнести и то, что развитие профессиональной философии осуществлялось отнюдь не дипломированными мыслителями, а, можно сказать, страстно заинтересованными любителями. Так, православным богословом России становится конногвардейский офицер и помещик А.С. Хомяков. А первым русским историософом был офицер лейб-гусарского полка П.Я. Чаадаев (1794—1856). Такое положение не могло быть понятно Западу, где богословская мысль развивается иерархами церкви и профессорами богословских школ.

И тем не менее А. С. Хомякова в славянофильской среде называли "отцом церкви". Он рассматривал веру в качестве некоего

предела внутреннего развития человека. Хомяков не отвергал науку, не противопоставлял веру и знание, а иерархизировал их отношение: сначала знание, затем вера. Именно недостижимость абсолютного знания является постоянным условием существования веры. Хомяков убежден, что всякая живая истина, а тем паче истина божественная, не укладывается в границы логического постижения. Она есть предмет веры не в смысле субъективной уверенности, а в смысле непосредственной данности. У Хомякова вера не противоречит рассудку, она даже нуждается в том, чтобы бесконечное богатство данных, приобретаемых ее ясновидением, подвергалось анализу рассудка; только там, где достигнуто сочетание веры и рассудка, получается всецельный разум. "Вера" Хомякова, по сути дела, есть интуиция, т.е. способность непосредственно познавать подлинное живое бытие.

И только в соединении с верой разум возвышается над отдельным мнение и мышлением и преобразуется в цельное соборное сознание.

Направленность на поиск цельного знания о цельном бытии явно ощущается и в трудах Вл. Соловьева. Вопрос: "Что есть философия?" — по его мнению, предполагает следующие рассуждения. Философия — это дело свободной мысли, а чисто философская деятельность ума состоит в том, чтобы все проверять или ко всему примерять мерило критической мысли. Теоретическая философия направлена на то, чтобы обладать истиной ради нее самой. Настоящее философское мышление должно быть добросовестным исканием достоверной истины до конца61.

С.Н. Трубецкой (1862—1905) считает, что "метафизика превращается в критическую науку идей о сущем, или систематическую идеологию сущего" и что именно так " поняли ее задачи еще Платон и Аристотель"62. Метафизика действительно бывает бесплодной в своей отвлеченности там, где она противополагается истории и естествознанию, строя их из своих абстракций. Хотя на самом деле критическая метафизика не только не противоречит здравой эмпирии, но и имеет для нее положительное

методологическое значение. Она стремится оградить мысль от всякого ложного отвлеченного догматизма, заставляя ее считаться с совокупностью мыслимых общих концепций сущего.

Но если Вл. Соловьев и С.Н. Трубецкой акцентируют именно рациональную направленность философии, то русский философ И.А. Ильин (1882- 1954) уверен, что философ и философия должны переживать свой духовный опыт. Философия — это душевно-духовное делание. Она должна отказаться от выдумывания "философских систем", ибо истинное бытие может оказаться бесконечно глубже, живее, обширнее и богаче, чем выдумываемые "системочки". "Философия должна стать убедительным и драгоценным исследованием духа и духовности". "философ призван переживать свой предмет в его объективной реальности, проверять пережитые им содержания, описывать их и показывать другим людям"63. По Ильину, начало "духа" — это сущий предмет философии, который раскрывается в переживании состояния очевидности, несущей нам созерцаемую истину.

Путь, который предлагает мыслитель, — тернистый путь философской мудрости: "...сначала быть, потом — действовать и лишь затем из осуществленного бытия и из ответственного, а может быть, и опасного, и даже мучительного делания — философствовать"64.

Для Н.А. Бердяева (1874—1948) философия есть прежде всего учение о смысле человеческого существования и о человеческой судьбе. Философская мудрость становится делом непосредственного человеческого спасения. А философское познание — духовно-опытное познание тайн бытия в человеке и через человека, познание смысла существования. Если метафизика возможна, то она должна стать знанием о жизни, о конкретной реальности, о человеке и его судьбе. Поэтому основным принципом философии, по мнению Бердяева, становится бытийственно жизненный принцип65.

Н.А. Бердяеву как никому другому удалось постигнуть изначальные условия философствования. По его мнению, бытие философа, погруженность его в существование предшествует

познанию. Само познание совершается в бытии и как бы изнутри, нарушая субъектно- объектную оппозицию. Философия не может начаться с выключения философа из бытия, с лишения его всякого качества существования. "Изначальная сопричастность философа тайне бытия только и делает возможным познание бытия"66.

В век научно-технического прогресса и сциентистских ориентаций в философии приобретает особую значимость замечание мыслителя о том, что философия не есть духовный акт, в котором задействован только интеллект, но совокупность духовных сил человека, его эмоциональное и волящее существо. Познавая бытие в человеке и через человека, философия оказывается неизбежно антропологичной. Настоящая философия, которой действительно что-то открывается, есть не та, которая исследует объекты, а та, которая мучится смыслом жизни и личной судьбы.

Одной из практических задач философии, по убеждению Н.А. Бердяева, является приближение языка философии к языку жизни. Это замечание сугубо важно, так как засилие конструкций немецкой классической философии, тонкие кружева диалектики понятий зачастую уводят в сферы чистой спекуляции, где забывают о самом предмете размышлений. В этом одна из возможных причин пренебрежения философией. Когда философ будет руководствоваться стремлением не порывать с мудростью, будет связанным с целостностью жизни, не будет отвлекаться от человеческой судьбы, но глубоко проникать в нее, тогда он станет выразителем подлинной практической философии.

Человек обязан отдавать себе ясный отчет в каждом своем слове, в мыслях, чувствах и действиях. Так представлял себе жизненную значимость философии русский философ П.Л. Лавров (1823—1900). Философия есть процесс отождествления мысли, образа и действия. А в этом смысле требование сознательной философии равнозначно требованию развития человека67.

Трагическая сущность человеческого бытия стала постоянной темой философии Л.И. Шестова (1866—1938). Он был разочарован в разуме, так как тот не давал примирения с

действительностью, с миром, в котором жизнь — "бессмысленный, отчаянный крик или безумные рыдания". Философия для Шестова — это прежде всего выявление первооснов человеческой жизни. А в качестве исходного пункта философствования берется субъект и субъективность с ориентацией на существование.

Можно сказать, что русская философия не может представить себе философское размышление вне страдания и прозрения, вне служения ее величеству Истине, которая уму непостижима. Русская философия потому и трудна в интерпретации, что включает в себя и сакральность и безбожие, и мистическое и рационалистическое, тоталитарное и анархическое, европоцентристское и почвенническое, созидательное и разрушительное.

А.Ф. Лосев видел в русской философии ее до-логическую, до-систематическую, или сверхлогическую, сверхсистематическую картину философских течений и направлений 68. Такое горькое суждение Лосева не беспочвенно. Его можно подкрепить не менее тягостными размышлениями П.Я. Чаадаева. "Мы растем, но не созреваем, мы продвигаемся вперед по кривой, т.е. по линии, не приводящей к цели. Мы подобны тем детям, которых не заставляли самих рассуждать, так что когда они вырастают, своего нет ничего; все их знание поверхностно, вся их душа вне их". "Мы составляем пробел в интеллектуальном порядке. Я не перестаю удивляться этой пустоте, этой удивительной оторванности нашего социального бытия"69.

Так писал Чаадаев в своих письмах, и это весьма показательно, ибо особенность русской философии состояла еще и в том, что очень часто исконные философские размышления встречались именно в литературных произведениях, в фельетонах, письмах, критических статьях и памфлетах. Русская художественная литература выступала от имени русской философии. Гоголь, Толстой, Достоевский с полным правом могут быть отнесены к плеяде русских философов, изображающих сей подлунный мир и страждущего в нем человека. Толстой, развивая идею нравственного прогресса в сознании человека,

настаивал на тезисе: "Царство божье внутри нас". Следовательно, онтологически- космологическое, а также метафизически-теологическое истолкование Бога заменялось глубинно-личностным и гуманистически-ценностным.

Достоевский талантливо описал, как отпущенный на свободу, восставший и выпавший из-под закона человек объявляет своеволие, теряет почву под ногами и переходит в иное измерение бытия — жить в беспределе. Метафизическая истерия души, ее склонность к одержимости и беснованию подобна опустошающим смертоносным вихрям. Один из героев "Записок из подполья" Достоевского выражает исконное негодование русского. "И отчего это взяли все эти мудрецы, что человеку надобно какого-то нормального, какого- то добровольного хотения. С чего это непременно вообразили они, что человеку надо непременно благоразумно выгодного хотения, что бы это ни стоило и к чему бы ни привело"70. Путь вольного хотения — путь от произвола к безграничному деспотизму, когда видимость свободы заключает в себе насилие. Он также оценен пророчествами, вложенными в уста старца Зосимы: "Мыслят устроиться справедливо, но кончат тем, что зальют мир кровью.,."71.

Тайны бурлящего потока русской истории становятся внутренними переживаниями человека, отражаются смятением его духа. Д.С. Мережковский назовет "плоть" человека такой всечувствующей стихией, которая все улавливает и все усваивает. Ибо именно плоть включает в себя и космос, и землю, и мир, и пол, и всю культуру с науками и искусствами. Откровения плоти оказываются всеземными откровениями.

Оформившаяся в русской философской школе идея философии всеединства предполагала всеохватывающий синтез как со стороны жизни, так и со стороны мысли. Синтез мыслился как цель, а не исходный пункт. В нем непосредственные жизненные переживания отливались в единую цельную теорию. Идея всеединства, понимаемая как " все едино в Боге", была центральной в философии Вл. Соловьева. Однако Бог мыслился вне антропоморфных характеристик и понимался как космический

разум, сверхличное существо, особая организующая сила. Целью мировой истории становится единство бога и внебожественного мира, возглавляемого человечеством. Личным образом всеединства провозглашается вечная женственность.

Идея всеединства имеет и гносеологический аспект. Здесь всеединство проявляется утверждением цельного знания. Цельность предполагает органичное объединение трех разновидностей знания: научного (философского), эмпирического (научного) и мистического (созерцательно-религиозного). Таким образом, русская философия предлагает весьма оригинальный проект гносеологии, который ждет своего исполнения и по сей день.

В лице С.Л. Франка (1877— 1950) русская философия приходит к полной и окончательной формулировке вывода о возможности истинного, живого обладания реальностью в форме непосредственного самобытия и переживания. Этим достигается "идеал жизнечувствия". Высшая истина самоочевидно предстает перед нами как жизнь в единстве переживаемого и переживающего. Идеал — это и есть путь к всеединству. Царствуя над предметным миром, он чужд ему, так как коренится в сфере духовного. Идеал проявляется в полноте самобытия. Намек же на реальность такого внутренне удовлетворяющего нас единства, т.е. идеала, мы получаем в явлениях красоты. Прекрасное отличимо сразу как самодовлеющая ценность и значительность. В его присутствии мы внутренне примирены с бытием. Поэтому мечта о конечном преображении мира, согласно философии Франка, есть мечта о всецелом торжестве красоты в нем.

Однако сама постановка типично русского вопроса:"Что делать?" (что делать мне и другим, чтобы спасти мир и оправдать свое существование?) отвергает возможность простого соучастия в жизни, вхождения в состав бытия, включенность в природную разумность. Ведь если такой вопрос встал, значит, с миром надобно непременно что-то делать: спасать его, устраивать иначе. И несмотря на то, что вопрос поставлен как бы личностно, он претендует на общезначимость.

Франк прозорливо замечает, что "типичный русский всем своим существом ощущает, что нужно не просто жить, а жить для чего-то"72. Он все время колеблется между признанием динамики жизни, что выражается сакраментальной формулой "Пути господни неисповедимы", и стремлением прочно определиться, научившись читать "откровение Господа". На вопрос "Что делать?" Франк отвечает развернутой программой. Тяжкий труд в поте лица — это первое производственное дело, без которого останавливаются и делаются бессмысленными все остальные человеческие дела. Труд направлен на то, чтобы взращивать силы добра, ибо прежде всего следует обладать этой субстанцией, а затем уже начинать облагодетельствовать других людей. Необыкновенно значимым оказывается внешнее дисциплинирование отношений между людьми и упорядочивание образа жизни. Оно свидетельствует о силе человеческой воли, того практического усилия, которое участвует в созидании смысла жизни. Другим важнейшим делом признается работа по обузданию сил зла и ограждению сил добра, которую нельзя осуществлять насилием. Добро творится добром, зло истребляется любовью. Никогда еще добро не было осуществлено декретами, никогда оно не было сотворено самой энергичной общественной деятельностью. Самый конкретный совет Франка — осуществление нравственного дела сегодня и сейчас: "Кто живет в сегодняшнем дне — не отдаваясь ему, а подчиняя его себе — тот живет в вечности"73. Видимо, следует прислушаться к подобному наставлению великого мыслителя. Нравственное, психологическое значение такая установка находит в сознании ограниченности своих сил и вместе с тем в душевной тишине и прочности, с какой совершаются эти дела сегодняшнего дня, сопрягаясь с соучастием в конкретной жизни мира.

<< | >>
Источник: Т.Г. Лешкевич. Философия. Вводный курс - Изд. 2-е, дополненное. 1998

Еще по теме Тема 11. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ В ПОИСКАХ ПОДЛИННОЙ СУЩНОСТИ ФИЛОСОФСКОГО ЗНАНИЯ:

  1. 1. Предмет философии и специфика философского мышления.Основные содержательные аспекты философского знания и главные мировоззренческие направления в его развитии.
  2. 17. Философия русской радикальной демократии 50-60 гг. (Н.Г. Чернышевский, Д. Писарев).Народничество в России, его социально-философские позиции.
  3. Тема 1. О предмете философии и ее месте в системе научного знания
  4. 27. Проблемы истинного знания в философии. Истина, заблуждение, ложь.Критерии истинного знания. Характеристика практики и ее роль в познании.
  5. 8. Немецкая классическая философия и ее главные проблемы.Философия Канта: понятие «вещи в себе» и трансцендентального знания. Антиномии чистого разума.
  6. 15. Аналитическая философия ХХ столетия. Философская программа неопозитивизма и ее кризис. «Постпозитивизм» и философия науки.
  7. Глава 4. Философия как вид знания
  8. 1. Историко-философская трактовка сущности бытия
  9. 1. Становление русской философии в XVIII-XX вв.
  10. 2. Характерные черты русской философии
  11. 9. Русская философия в эмиграции
  12. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ
  13. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ
  14. ЯКОВЕНКО Борис Валентинович (1884-1949) русский философ, публицист
  15. Глава X. Русская философия XIX — начала XX в.
  16. ГЛАВА XIII. СОЦИАЛЬНО ДУХОВНЫЕ ИСКАНИЯ РУССКИХ ФИЛОСОФОВ XVIII-XX ВВ
  17. Тема 9. ФИЛОСОФСКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ
  18. ИЛЬИН, ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ (1882-1954) - русский философ и правовед