<<
>>

Теория индукции

. Следовательно, сущность индукции, наведения, по Бэкону, состоит в непрерывном и постепенном обобщении — от частных фактов к положениям более общим, прежде всего к так называемым средним аксиомам, ибо «вся польза и практическая действенность заключается в средних аксиомах» [111, т.

2, с. 32]. Только от них можно переходить к наиболее обобщенным положе-ниям («генеральным аксиомам»). Такое индуктивное обобщение, противопоставленное дедуктивно-силлогистическому рассуждению, призвано исправить недостатки разума.

Бэкон не первым ставил проблему индукции. Уже Аристотель, введший этот античный термин (разумеется, в его греческом варианте), трактовал индукцию как восхождение от единичного к общему (в том же «Органоне», чего Бэкон, по-видимому, не знал). Вопросы индукции ставили и некоторые логики средневековья. Однако ни в античности, ни тем более в эпоху средневековья индуктивные выводы не играли сколько-нибудь значительной роли в системе других логических методов, которые в своем подавляющем большинстве оставались дедуктивно-силло-гистическими.

У Бэкона же индукция приобретает первостепенное значение и становится главным средством научного познания природы.

По сравнению с аристотелевской и другими трактовками индукции Веруламец шире и глубже понял ее сущность и характер индуктивных выводов. До Бэкона индукцию понимали, во-первых, как так называемую полную индукцию, когда возможно обозреть все без исключения случаи, перечислить все факты, на основе чего и делается определенный вывод. Однако сфера действия этой разновидности индукции очень ограничена, ибо обзор сравнительно немногих фактов возможен в самых простых случаях, а вывод, сделанный в результате такого ограниченного обзора, не имеет большого научного значения.

В этом отношении полную индукцию многократно превосходит неполная индукция, обобщающие выводы которой строятся на основе наблюдения только какой-то части фактов (ибо наблюдать все обычно никто не в состоянии).

Но неполную индукцию до Бэкона трактовали почти исключительно как вывод на основании наблюдения лишь тех фактов, которые подтверждали доказываемое положение. Эту так называемую индукцию через простое перечисление (inductio per enumerationem simplicem) Бэкон считал детской ступенью в развитии индукции. Он проти-вопоставил ей истинную индукцию (inductio vera), дающую максимально достоверные и притом новые выводы. Такие выводы могут быть получены не только и даже не столько в результате наблюдения фактов, подтверждающих его, сколько на основании изучения случаев и явлений, противоречащих доказываемому положению. На эти так называемые отрицательные инстанции следует, по Бэкону, обращать даже главное внимание, ибо большинство ошибок, порождаемых предрассудками, суеверием и всякого рода заинтересованностью, проистекает именно из склонности людей обращать внимание только на те факты, которые подтверждают интересующий их тезис, и закрывать глаза на те, которые ему противоречат.

Учет «отрицательных инстанций» требует точного установления фактов, не полагающегося ни на веру, ни на чувства. Такое установление фактов — уже не простое, пассивное их наблюдение, а эксперимент. Он предполагает активное вмешательство в наблюдаемый процесс, устранение одних и создание других условий, помогающих установить ту или другую объективную истщіу относительно изучаемого явления. Если индуктивное обобщение устраняет недостатки, присущие разуму человека, то эксперимент делает то же самое в отношении чувств.

Предварительная стадия исследования — собирание различного материала, находимого в природе (различные минералы, металлы и т. п.). Его изучением занимается так называемая физика конкретов. Для исследования же причин, управляющих процессами, протекающими в этих природных предметах, необходимо исследовать «простые природы», т. е. наиболее общие свойства, им присущие, такие, как плотность, разреженность, теплота, холод, тяжесть, легкость и т. п. Уже здесь обнаруживается аналитическая тенденция, без которой нет индуктивного метода Бэкона.

Философ систематически подчеркивал необходимость «рассечения и анатомирования мира», без и вне которых невозможно установить конкретные истины, ведущие к плодоносным опытам. Вместе с тем он противопоставлял аналитическое осмысление природы ее абстрагированию, псевдообобщению, сбивающемуся на умозрительно- неопределенное рассуждательство.

Для раскрытия причин, выявления постоянных связей, порождающих названные выше и другие «простые природы», необходимо провести наблюдения по трем направлениям, составив три соответствующих списка: 1) список случаев присутствия (tabula praesentiae), например свойства теплоты в солнечных лучах, в пламени, в зажигательных стеклах, во Ьнутренностях животных и т. п.; 2) список случаев отсутствия (tabula absentiae) того же свойства, например отсутствие тепла в лучах луны, в ненагретых жидкостях, в мякоти растений и т. п.; 3) список случаев, в которых исследуемое свойство присутствует в различной степени (tabula graduum), например теплота животных тел изменяется в зависимости от движения, направления различных усилий и т. п.

Сбор всех этих случаев — приготовительная стадия собственно индуктивного вывода. В конечном итоге -ученый, действуя по аналогии и прибегая к исключениям, должен получить положительный вывод, устанавливающий наличие общего свойства во всех случаях, указанных в таблицах, что и должно пролить свет на природу исследу- емого свойства. Теплота, например, по Бэкону, есть движение мельчайших частиц вещества, наталкивающихся на препятствия и преодолевающих их.

Методы, предлагавшиеся Бэконом (и не полностью из-ложенные здесь), во многом предвосхитили те более совершенные методы индуктивного исследования, которые сложились в определенную систему в середине XIX в.

В эпоху Бэкона стал развиваться более глубокий метод осмысления опыта, называемый обычно гипотетико-дедук- тивным. В нем выдвигается то или иное предположение, гипотеза, из которой выводятся различные следствия. Хотя сами выводы осуществляются дедуктивно, математически, но одновременно они все время соотносятся с опытом, контролируются им.

Такой метод (о нем ниже) предполагает серьезные математические интересы и знания. Бэкон их не имел, математика требовала упорных и длительных занятий, на которые у философа-литератора и политика не оставалось ни времени, ни сил (по-видимому, и способностей). К зарождавшемуся тогда математическому естествознанию он относился скорее отрицательно. Бэкон не принял ни теории Коперника, ни открытий Кеплера.

Учение о формах как предмете метафизики. Как уже отмечалось, метафизика углубляет исследования физики, доводя их до выявления форм. Понятие формы, разрабаты-вавшееся философами античности, наибольшую роль приобрело в философской системе Аристотеля. В средневековой философии вообще и в схоластике в особенности это понятие тоже стало одним из самых распространенных. При значительной многозначности его понятие формы, как правило, оставалось сугубо умозрительным и часто сближалось с понятием цели (как было и у самого Аристотеля). Уделяя значительное внимание вопросу о форме, Бэкон обнаружил силу воздействия «идолов театра», философской традиции. Переосмысливая понятие формы, он прежде всего отделил его от понятия цели. Сделав исследова-ние форм главным делом метафизики, он тесно связал ее с физикой, ибо без и вне физики она немыслима. Однако понятие формы и у Бэкона оставалось не-однозначным, в чем опять отражалось воздействие на него достаточно противоречивой философской традиции и трудность самой идеи формы. Форма трактуется им по-разному: «сущность» (essentia), «источник излучения» (fonsemana- tionis), «творящая природа» (natura naturans), «закон чистого действия» (lex actus puri). Формой Бэкон именует иногда и субстанцию, лежащую в основе единства любой

вещи. Однако важнее понятие так называемой простои формы. Она мыслится как нечто сущностное, лежащее в основе тех еще более простых свойств, или природ, которые изучает физика. Кто постигает такие формы, «тот охватывает единство природы в несходных материях» [111, т. 2, с. 81 ]. Форма — последний и главный принцип общности в вещах.

Количество и сочетание таких простых форм определяет все разнообразие существующих вещей. Веруламец сравнивает формы с буквами алфавита. Как овладение им делает возможным искусство письменной речи, так знание форм лежит в основе натуральной магии, которая способна поднять человека до положения господина природы.

При неясности бэконовского понятия формы можно все же констатировать, во-первых, что число форм конечно и даже невелико, а во-вторых, что они трактуются, употребляя определение Маркса, как «...живые, индивидуализирующие, внутренне присущие ей (материи.— В. С.), создающие специфические различия сущностные силы» [1, т. 2, с. 142].

Особенности бэконовского материализма. Аналитизм методологии Бэкона во многом предопределил особенности его материализма. Как уже отмечено, Веруламец изо всех дрсвнсйщих натурфилософов более всего ценил Демокрита. В работах «О мудрости древних» и «О началах и истоках», опубликованных (первая) еще до «Нового Органона», их автор много внимания уделил проблеме материи. Бэкон заявляет себя здесь сторонником демокритовского атомизма, как и связанного с ним принципа причинности и необходимости. Однако на этой позиции, приведшей последующих философов к последовательному механицизму, автор «Нового Органона» не удержался.

В его учениях о формах, не сводимых друг к другу, качественно отличающихся друг от друга, берет верх дина-мическое понимание материи и всей природы.

225

8 Заказ № 1012

Можно поэтому говорить о незавершенности бэконов- ской аналитической тенденции в отношении природы. Не поднявшись до гипотетико-дедуктивной, математической методологии, Бэкон остался в общем на позициях качественного, а не количественного истолкования природы. Он сближался здесь с натурфилософией, особенно в ее телези- анской разновидности. Различая в человеке ощущение (sensus) и восприятие, или чувствование (perceptio), он вслед за Телезио приписывает последнее в принципе всей природе. Оно проявляется и в притяжении магнитом железа, и в стремлении пламени к нефти, и в отражении световых лучей от белого предмета.

В названной работе «О началах и истоках» Веруламец развивал в общем ренессансное понимание материи, органически связанной с той или иной формой и движением. Отсюда его интерес к Эмпедоклу, Анаксагору, Анаксимепу, Гераклиту, а из ренессансных натурфилософов — к Телезио. Он противопоставляет их (и в особенности Демокрита) Платону, который «подчинил мир мыслям», и Аристотелю, который «подчинил эти мысли словам» [111, т. 2, с. 310].

Из всего этого очевидна большая склонность Бэкона к линии материализма. Однако следует при этом иметь в виду, что Веруламца интересовали главным образом вопросы методологии научного познания, учение же о материи и о природе, онтологические вопросы им были мало разработаны. Автор «Нового Органона» подчеркивал, что в отличие от названных и одобрявшихся им античных философов, а из старших его современников — Телезио и Патрици, он не предлагает «никакой, всеобщей и цельной теории. Ибо, кажется, еще не пришло для этого время» [111, т. 2, с. 68].

Сказанное объясняет высокую оценку философской доктрины Бэкона Марксом, который сказал в «Святом семействе», что «у Бэкона, как первого своего творца (разумеется, при переходе к новому времени.— В. С.), материализм таит еще в себе в наивной форме зародыши всестороннего развития. Материя улыбается своим поэтически- чувственным блеском всему человеку» [1, т. 2, с. 142 — 143].

Материализм Бэкона более всего ощутим в его методологии и гносеологии, особенно в систематическом истолковании правильности познания как отражения природы, имеющей по сравнению с познанием преимущество первенства и образца. Правда, и здесь Бэкон не обходится без понятия бога, подчеркнув однажды, что «не допустит того Бог, чтобы мы выдали за образец мира грезу нашего воображения» [111, т. 1, с. 79]. Тем самым философ прибегает здесь к интеллектуализирующей функции понятия бога.

Приведенное выше высказывание Маркса о «теологических непоследовательностях» Бэкона нельзя понимать так, что философ мог бы без них и обойтись. Нет, они были необходимой исторической формой, отражавшей как соци-альную, так и гносеологическую позицию Бэкона, весьма далекого от материалистической диалектики. Его отноше- ниє к проблеме бога явно свидетельствует о том, что материализм его отнюдь не сочетался с атеизмом. Сколь бы ни глубоки были успехи науки, она постигает связи лишь «вторичных причин» (о них учил еще Фома Аквинский), за которыми скрывается всемогущий и непознаваемый бог. Прибегая в этом контексте к мистифицирующей функции понятия бога, Бэкон неоднократно заявлял, что только «легкие глотки философии толкают порой к атеизму, более же глубокие возвращают к религии» [111, т. 1, с. 89; см. т. 2, с. 386], что прогресс естественной философии, разрушая суеверия, укрепляет веру и т. п. Здесь видна уже озабоченность философа в качестве идеолога господствующих классов.

Историческая роль философии Бэкона и ее судьбы. Для

научной и философской атмосферы Европы XVII в. наи-большую роль сыграла общая — критическая, эмпирическая и практическая — тенденция бэконовской методологии. Для восходящего класса английской и европейской буржуазии весьма показательна и оптимистическая уверенность Веруламца в том, что «подлинное и надежное искусство открытия растет и развивается вместе с самими открытиями» [111, т. 1, с. 299; см. т. 2, с. 79]. В свете всего сказанного понятна та большая роль, какую Бэкон оказал на энтузиастов экспериментального естествознания в Англии, основавших Лондонское естественно-научное общество. Понятна и высокая оценка философской доктрины Бэкона Марксом, для которого он был настоящим родоначальником английского материализма и всей современной экспериментирующей науки.

Вместе с тем дальнейшее углубление рационалистической методологии, происшедшее в основном уже после смерти Бэкона, привело к известному забвению его методологических принципов среди философов XVII в. Напротив, с развитием философии Просвещения в XVIII в. во Франции и в других европейских странах, философии, с новой силой повернувшейся против умозрительной метафизики, опытно-эмпирический пафос Бэкона опять приобрел попу-лярность (о чем читатель прочтет в следующей книге).

В новейшие времена известный американский философ и виднейший лидер прагматизма Джон Дьюи в своей «Реконструкции в философии» (1937) всячески расхвалил Бэкона как предтечу современной интеллектуальной жизни, но вместе с тем объявил его и пророком прагматистской концепции истины.

В последние десятилетия публикуются исследования о Бэконе как идеологе и пионере современно» индустриальной эры и культа науки. Таковы книги английских исследователей Б. Фаррингтона «Фрэнсис Бэкон. Философ индустриальной науки» (1949) и Дж. Кроусера «Фрэнсис Бэкон. Первый государственный человек в науке» (1960).

<< | >>
Источник: Соколов В. В.. Европейская философия XV —XVII веков: Учеб. пособие для филос. фак-тов ун-тов.. 1984

Еще по теме Теория индукции:

  1. ИНДУКЦИЯ
  2. Индукция и дедукция
  3. ИНДУКЦИЯ
  4. ИНДУКЦИЯ
  5. Теория познания
  6. Часть IV. Теория налогообложения
  7. ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ ПЛАТОНА
  8. 54.4. ТЕОРИЯ ДОУ
  9. ?.?. ???????. ?????? ???????????, 2000
  10. ЧАСТЬ 2. ТЕОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ ХАРАКТЕРА
  11. Раздел I. ТЕОРИЯ БУХГАЛТЕРСКОГО УЧЕТА
  12. Часть II. Теория государственных расходов
  13. ГЛАВА 1. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА
  14. Лекция 4. Теория экономических организаций
  15. Лекция 5. Организация и теория групп
  16. ТЕОРИЯ ИГР И СТРАТЕГИЯ КОНКУРЕНЦИИ
  17. 54.8. ТЕОРИЯ СУММАРНОЙ КОРОТКОЙ ПОЗИЦИИ