12.2. Установление факта принятия наследства

Примеры

В Одинцовский районный суд Московской области от Баранова Василия Михайловича, проживающего: Москва, ул. Кустанайская, д. 5, кв. 207;

Баранова Сергея Михайловича, проживающего: Москва, Новочеркасский б-р, д.

ул. Советская, д. 16

ЗАЯВЛЕНИЕ об установлении факта принятия наследства

12 января 2000 г. умерла наша мать Баранова Зинаида Васильевна, проживавшая в домовладении, принадлежащем ей на праве личной собственности по адресу: Одинцовский р-н, с. Ромашково, ул. Советская, д. 16.

После ее смерти открылось наследство, состоящее из указанного домовладения и личных вещей. Все это имущество перешло в наше владение и мы фактически приняли наследство. Это подтверждается справкой с места жительства, ще указано, что Баранов Николай Михайлович проживает в том же доме, по тому же адресу, что и покойная мать.

Свидетели: Грачева АА, проживающая в с.

Однако в установленный срок мы не обратились в нотариальные органы за получением свидетельства о праве на наследство, которое нам необходимо получить в настоящее время. Нотариальная контора в выдаче свидетельства отказала по тем мотивам, что для этого нужно установить юридический факт принятия наследства.

В соответствии с п. 9 ст. 264 ГПК РФ

просим:

установить факт принятия нами наследства, открывшегося после смерти матери Барановой Зинаиды Васильевны.

Приложение:

копия свидетельства о смерти Барановой З.В.;

справка Немчиновского поселкового совета;

копия регистрационного удостоверения № 351 на домовладение;

справка из Бюро технической инвентаризации;

квитанция об уплате государственной пошлины.

8 апреля 2003 г. Баранов

Баранов Баранова Баранов

В Кунцевский районный суд г.

Ответчик: Фокина Раиса Николаевна, проживающая: г. Москва, Осенний бульвар, д. 12/10, кв. 1214

ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ о признании права собственности в порядке наследования

23 февраля 2000 г. умер мой отец Великанов Валентин Иванович. Я, Великанов Вячеслав Валентинович, родился 9 октября 1964 г., прихожусь ему сыном от первого брака. В 1982 г. отец зарегистрировал браке Фокиной Раисой Николаевной.

В период брака, 2 марта 1984 г., ими был выплачен первый паевой взнос в размере 3 тыс. 745 руб. за кооперативную квартиру № 1214 в д. 12 корп. 10 по ул. Осенний бульвар г. Москвы. Членом кооператива «ЭМБА> была жена моего отца Фокина Раиса Николаевна. Паевой взнос за квартиру был полностью выплачен в период брака в марте 1992 г. Сметная стоимость квартиры составляет 8 тыс. 930 руб. 52 коп. Свидетельство о собственности на квартиру оформлено на Фокину Р.Н.

І2-- Я5!)|

Поскольку вышеуказанная квартира приобретена моим отцом и Фокиной Раисой Николаевной во время брака за счет общих средств, то и является их совместной собственностью.

В настоящее время в нотариальной конторе разрешается вопрос о доле в наследстве после смерти отца. В соответствии с нормами СК РФ при определении долей в совместном имуществе доли супругов признаются равными.

Так как мой отец, наследодатель Великанов В.И., не оставил завещательного распоряжения на случай своей смерти, я, Великанов В.В., Великанова АА (мать покойного) и ответчица Фокина Р.Н. являемся наследниками по закону.

В связи с тем что Великанова А.А., мать покойного Великанова В.И., отказалась от причитающейся доли наследства в мою пользу, что подтверждается заявлением об отказе от наследства в мою пользу, зарегистрированным в реестре № 395 нотариусом Бургомистровой JI.C. г. Климовска Московской области, то, следовательно, я наследую '/з (одну третью) долю спорной жилой площади.

Так как ответчица отказывается добровольно определить доли в наследуемом имуществе, я вынужден обратиться в суд об определении долей в наследуемом имуществе.

В соответствии со ст. 3, 117, 126 ГПК РСФСР, ст. 33 СК РФ, ст. 532 ГК РСФСР, ст. 252-256 ГК РФ

прошу:

Признать за мной, Великановым В.В., 1/3 (однутретью) долю права собственности в порядке наследования на двухкомнатную квартиру № 1214 дома 12/10 по ул. Осенний бульвар г. Москвы.

Определить порядок пользования упомянутой жилой площадью в г. Москве по ул. Осенний бульвар, д. 12/10, кв. 1214, по которому я, Великанов В.В., пользуюсь комнатой 11,2 кв. м, а Фокина Р.Н. — комнатой 19 кв. м.

Приложение:

копия финансово-лицевого счета;

копия свидетельства о рождении;

копия свидетельства о смерти;

справка из кооператива «ЭМБА»;

копия искового заявления;

справка из Бюро технической инвентаризации;

выписка из домовой книги;

квитанция об уплате государственной пошлины.

8 ноября 2000 г. Великанов

РЕШЕНИЕ

именем Российской Федерации о признании завещания недействительным (в связи с психическим состоянием наследодателя)

30 января 1998 г. Пресненский районный г. Москвы в составе: председательствующего — федерального судьи Кольчинской JI.B., народных заседателей Дуканова С.С, Воронковой И.Ю., с участием адвоката Нарышевой Н.Г., при секретаре Чупиной В.В., рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело по иску Самбура Анатолия Алексеевича к Сухопаровой Надежде Константиновне о признании завещания недействительным,

установил:

Самбур АА. обратился в суд с вышеуказанным иском, мотивируя это тем, что 19 сентября 1994 г. Моисеева Лидия Матвеевна составила завещание, всоответствии с которым квартиру, находящуюся по адресу: г. Москва, Колобовский пер., д. 5/1, кв. 110, и 1/2 (одну вторую) долю домовладения, находящегося по адресу: Московская область, Сергиево-Посадскийрайон, пос.

Самбур АА. просит признать завещание от 1 декабря 1994 г. от имени Моисеевой Л.М. недействительным, поскольку в момент совершения завещания в силу своего болезненного состояния Моисеева Л.М. была не способна понимать значение своихдействий и руководить ими.

. Самбур АА. в судебном заседании исковые требования поддержал.

Ответчица Сухопарова Н.К. в судебное заседание не явилась, о дне слушания извещена. До начала рассмотрения дела по существу от ответчицы поступило заявление об отложении рассмотрения дела в связи с болезнью. Суд считает возможным рассмотреть дело в отсутствие ответчицы, поскольку ответчицей не представлено доказательств того, что име-ющееся у нее заболевание препятствует явке в суд. Кроме того, суд учитывает и то обстоятельство, что после возобновления производства по делу после проведения судебно-психиатрической экспертизы, ответчица не являлась в судебное заседание, брала накануне рассмотрения дела листок нетрудоспособности. О рассмотрении дела ответчица была извещена 31 декабря 1997 г., заблаговременно, имела возможность представить в суд доказательства с возражениями на иск, однако своим правом не воспользовалась. В объяснениях, данных в письменном виде (л.д.13) и в судебном заседании 22 января 1996 г., ответчица иск не признала.

Выслушав истца, адвоката Нарышеву Н.Г., изучив материалы дела, суд находит, что исковые требования истца подлежат удовлетворению.

В соответствии со ст.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 191—197 ГПК РСФСР, ст. 177 ГК РФ, суд

решил:

признать недействительным завещание от 1 декабря 1994 г. от имени Моисеевой Лидии Матвеевны в пользу Сухопаровой Надежды Константиновны и Самбура Анатолия Алексеевича, удостоверенное нотариусом г. Москвы Крыловой СИ. 1 декабря 1994 г. (реестр № 2291).

Решение может быть обжаловано в Мосгорсуд в течение десяти дней.

Федеральный судья Кольчинская

В Судебную коллегию по гражданским делам

Мосгорсуда

от Сухопаровой Надежды Константиновны — ответчицы по делу на решение Пресненского районного суда г.

КАССАЦИОННАЯ ЖАЛОБА

Решением Пресненского районного суда г. Москвы от 30 января 1998 г. был удовлетворен иск Самбура Анатолия Алексеевича к Сухопаровой Надежде Константиновне о признании завещания недействительным.

Считаю состявшееся решение подлежащим отмене по следующим основаниям.

Суд нарушил нормы гражданско-процессуального права, рассмотрев дело в отсутствие ответчика, то есть меня. В решении по этому поводу указано, что «суд считает возможным рассмотреть дело в отсутствие ответчицы, поскольку ответчицей не представлено доказательств того, что имеющееся у нее заболевание препятствует явке в суд».

Здесь налицо явная надуманность и искажение фактических обстоятельств, поскольку в этом же абзаце суд указывает, что «до начала рассмотрения дела по существу от ответчицы поступило заявление об отложении рассмотрения дела в связи с болезнью». Мало того, к заявлению была приложена копия больничного листа. Какие же еще доказательства невозможности явки нужно было представить в суд? А моя временная нетрудоспособность заключалась в переломе руки. Я прикладываю к этой жалобе справку (копию — подлинник представлю на заседание коллегии) заведующего отделением городской поликлиники № 42 о том, что я находилась на излечении в травмопункте с 15 января по 26 марта 1998 г.

Из этой справки следует, что суд ложно указывает в решении, что я брала «накануне рассмотрения дела листок нетрудоспособности». Из справки видно, что больничный был открыт более чем за две недели до заседания суда, а заявление я написала за сутки до рассмотрения дела.

При этом явно видно, что судья Кольчинская совершенно неоднозначно относится к истцу СамбуруАА. и ответчице Сухопаровой Н.К. К СамбуруАА. она относится предупредительно и бережно, несмотря на то, что Самбур АА дважды срывал дело: первый раз, 24 июня 1996 г., он написал заявление об отложении дела в связи с болезнью адвоката (л .д. 28), не приложив справку на адвоката из юридической консультации; второй раз, 28 октября 1996 г., он вновь написал заявление об отложении дела в связи с его уже болезнью, в то время как больничный был продлен только до 25 октября (л.д. 32). И оба раза судья Кольчинская JI.B. откладывала судебные заседания. Более того, она написала письмо Самбуру АА (л.д. 36), ще упрекает его в срыве процесса и предупреждает о недопустимости подобного.

В соответствии с разъяснениями Пленума Верховного Суда РФ от 14 апреля 1988 г. № 3 «О применении норм Гражданского процессуального кодекса РСФСР при рассмотрении дел в суде первой инстанции»: «При неявке в суд лица, извещенного в установленном порядке о времени и месте рассмотрения дела, вопрос о возможности судебного разбирательства дела решается с учетом требований ст. 157, 213і, 2132 ГПК РСФСР».

Со мной судья Кольчинская JI.B. поступила несправедливо: при наличии такой травмы, как перелом руки, подтвержденной больничным листом, посчитала это неуважительной причиной и провела судебное заседание без меня!

Тем самым меня лишили возможности предоставить своидоказательства: заявить ходатайство о допросе свидетелей с моей стороны: Духовскую И. И., Марчук В. П. — соседей умершей Моисеевой JI.M. по подъезду; Гаврилову В.П. — врача, Селезневу Е.О. — соседку умершей по лестничной площадке; предоставить письменные доказательства, которых нет в деле. В то же время судебно-психиатрическая экспертиза была назначена поспешно, сразу после допроса совершенно не знавших наследодателя Моисееву JI.M. лиц, что привело к несоответствию выводов суда обстоятельствам дела.

На основании изложенного, в соответствии с ч. 2, 3, 4 ст. 306 ГПК РСФСР

прошу:

решение от 30 января 1998 г. отменить по мотивам, изложенным в жалобе.

10 февраля 1999 г. Сухопарова

Решение было отменено и дело направлено на повторное рассмотрение.

Примеры

Составу суда, рассматривающему дело по иску Самбура АА к Сухопаровой Н.К., от представителя Сухопаровой Н.К. — адвоката Данилова Е.П.

ХОДАТАЙСТВО

Определением Пресненского районного суда г. Москвы от 25 апреля 1997 г. была назначена посмертная судебно-психиатрическая экспертиза в отношении Моисеевой Лидии Матвеевны.

Актом № 50/э от 24 июля 1997 г. экспертная комиссия пришла к заключению, что у Моисеевой JI.M. «ко времени составления завещания (1 декабря 1994 г.) психические нарушения были выражены столь значительно, что лишали Моисееву JI.M. возможности правильно понимать значение своих действий и руководить ими».

В соответствии со ст. 78 ГПК РФ заключение эксперта оценивается судом по правилам ст. 56 ГПК РФ, т.е. ни одно из доказательств не имеет заранее установленной силы. Этими же постулатами процессуального закона пользуются и участники процесса, что дает нам право заявить суду следующее.

В соответствии с Инструкцией по проведению экспертиз и курсом «Судебная психиатрия»: «Не может быть признано полноценным заключение психиатрической экспертизы в тех случаях, когда есть явное несоответствие или противоречие между описательной частью акта и выводами, не только не вытекающими изданных обследований, но и явно противоречащим им».

В своем заключении комиссия ссылается на показания свидетелей Пинязи- ка Л.И., Вишневского И.В., Каутской М.Я. и Ищенко А.С., показавших, что МоисееваЛ.М. втечение последних месяцев была неуравновешенной, угнетенной, беспрерывно плакала.

В то же время эксперты ссылаются на материалы дела, ще имеется письменный источник — письмо Моисеевой Л.М. (л.д. 14), написанное ею в период нахождения в больнице в ноябре 1994 г., т.е. в период, по заключению экспертов, начавшейся и развивающейся болезни, какявствует из акта экспертизы. Однако, несмотря на то, что данное письмо оценивается экспертами какпереписка, которая не носит болезненного характера, данное письмо не стало предметом экспертного исследования.

Всем перечисленным фактам эксперты не дали никакой оценки, не проанализировали указанные факты, лишь конспективно сославшись на них в описательной части своего заключения, что делает их выводы не соответствующими описательной части.

В.П. Сербский в своихработахуказывал, что «недееспособным может считаться только то лицо, которое не понимает свойства и значения совершаемого или не может руководить своими поступками; наоборот, лицо, понимающее и способное руководить поступками, остается дееспособным, хотя бы оно страдало тяжелой, неизлечимой болезнью» (с. 79, «Судебная психиатрия»).

Несмотря на такой, казалось бы, профессиональный состав экспертов, экспертиза проведена крайне некачественно:

а) не указаны конкретные психические нарушения на день подписания завещания;

б) из акта не явствует, что психические нарушения достигли психотического уровня (помрачения сознания, бреда, галлюцинаций и т.д.);

в) в акте отсутствуют мнение токсиколога и психолога.

Судебно-психиатрическая экспертиза была назначена судом явно поспешно: после допроса свидетелей со стороны истца, в то время как ни один свидетель со стороны ответчика допрошен не был.

В настоящее время этот пробел устранен, в судебном заседании до-прошены свидетели со стороны ответчика — Духовская И.И., Марчук В.П., Яковлева Е.Ф., и свидетель со стороны истца, врач Стрельцова А.А., однозначно заявившие, что общались с наследодательницей Моисеевой Л.М. до самой смерти и никаких психических отклонений у нее не видели.

Поскольку при проведении экспертизы не была дана оценка всем имеющимся на сегодняшний день в деле источникам, прошу суд назначить повторную судебно-психиатрическую экспертизу, производство которой поручить Волкову СА — доктору медицинских наук, профессору кафедры судебной психиатрии Московского юридического института Министерства внутренних дел РФ, автору более 150 работ в области судебной психиатрии.

На разрешение экспертов поставить следующие вопросы:

Страдала ли Моисеева Лидия Матвеевна каким-либо психическим заболеванием, если да, то с какого времени, и должна ли она в этом случае была быть поставлена на учет в психоневрологическом диспансере?

Могла ли Моисеева Л.М. по своему психическому состоянию на момент составления завещания, а именно на 1 декабря 1994 г., отдавать отчет своим действиям и руководить ими?

12января2000г. Адвокат Датыов

Ходатайство поддерживаю Сухопарова

РЕШЕНИЕ

именем Российской Федерации

июля 2000 г. Пресненский районный суд г. Москвы в составе: председательствующего — федерального судьи Печениной Т.А, с участием адвокатов Нарышевой Н.Г. и Данилова Е.П., при секретаре Скопинской А.Е., рассмотрев в открытом судебном заседании гражданское дело № 2-125/2000 по иску Самбура Анатолия Алексеевича к Сухопаровой Надежде Константиновне о признании завещания недействительным,

установил:

Самбур АА обратился в суд с вышеуказанным иском, в обоснование своих требований указывает, что 19 сентября 1994 г. Моисеева Лидия Матвеевна составила завещание, в соответствии с которым квартиру, находящуюся по адресу: г. Москва, Колобовский пер., д. 5/1, кв. 10, и 1/2 (одну вторую) долю домовладения, находящегося по адресу: Московская область, Сергиевопосадский район, пос. Семхоз, ул. Садовая, д. 27/10, завешала истцу, все остальное имущество — Каутской Майе Яковлевне.

1 декабря 1994 г. Моисеева Л.М. составила новое завещание, завещав принадлежащую ей на праве собственности квартиру по вышеназванному адресу Сухопаровой Н.К., І/2 (одну вторую) доли домовладения по вышеназванному адресу — СамбуруАА Завещание от 1 декабря 1994 г. от имени Моисеевой Л.М. в пользу ответчицы и истца было удостоверено нотариусом г. Москвы Крыловой СИ. 1 декабря 1994 г., реестровый № 2291. 19 декабря 1994 г. Моисеева Л.М. умерла.

Истец просит признать завещание от 1 декабря 1994 г. от имени Моисеевой Л.М. недействительным, поскольку в момент совершения завещания в силу своего болезненного состояния Моисеева Л.М. была неспособна понимать значение своих действий и руководить ими.

судебном заседании истец, его представитель по доверенности, она же адвокат, в его интересах исковые требования поддержали в полном объеме.

Сухопарова Н.К. против удовлетворения иска возражала, предъявила письменные возражения на иск. Адвокат, в интересах ответчицы, также против удовлетворения иска возражал.

Выслушав стороны, мнение адвокатов в интересах сторон, допросив свидетелей, экспертов, изучив материалы дела, суд находит исковые требования Самбура АА не подлежащими удовлетворению по следующим обстоятельствам.

В соответствии со ст. 177 ГК РФ сделка, совершенная гражданином хотя и дееспособным, но находящимся в момент ее совершения в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своихдействий или руководить ими, может быть признана судом недействительной.

Самбур АА в судебном заседании пояснил, что знаком с Моисеевой JI.M. и ее мужем Стельмаховичем Г.Б. около 30 лет, так как они дружили с его родителями, он помогал строить им дачу, у них сложились очень хорошие отношения. В начале 1990-х гг. Стельмахович Г.Б. стал беспокоиться о том, кто будет поддерживать его супругу Моисееву JI.M. после его смерти, и его выбор был в пользу истца. 23 марта 1999 г. Стельмахович Г.Б. составил завещание на имя Моисеевой JI.M., подназначив наследником истца. 20 июня 1994 г. Стельмахович Г.Б. умер от онкологического заболевания. Моисеева JI.M. тяжело переживала смерть мужа. Истец взял на себя все заботы о ней: покупал ей продукты, отвозил ее на дачу на своей машине и привозил обратно, оказывал ей моральную поддержку. 19 сентября 1994 г. Моисеева JI.M. составила завещание, в соответствии с которым основное ее имущество — квартиру и половину дачи — завещала Самбуру АА Однако, в октябре — ноябре 1994 г. настроение Моисеевой JI.M. стало «очень переменчивым»: она отменяла назначенные с истцом встречи, часто забывала просьбы, с которыми к нему обращалась, в это время в ее квартире стала появляться ответчица со своей матерью, которые обещали Моисеевой JI.M. излечение от всех болезней, в том числе и от онкологической, явившейся в дальнейшем причиной смерти Моисеевой JI.M. В поведении Моисеевой JI.M. стали появляться странности, она стала плаксивой, раздражительной, часто перескакивала с одной темы разговора на другую. С октября по декабрь 1994 г. Моисеева JI.M. трижды госпитализировалась в различные больницы, в одной из которых 19 декабря 1994 г. скончалась от онкологического заболевания. После смерти Моисее - войЛ. М. истцу стало известно о наличии нового завещания на имущество умершей в пользу ответчицы.

Сухопарова Н.К. объяснила, что является соседкой Моисеевой Л.М. по дому, давно знакома с умершей, мать ответчицы также под держивала тесные дружеские отношения с Моисеевой Л.М. Летом 1994 г., после смерти мужа, Моисеева Л.М. обратилась к ответчице и ее матери с просьбой о помощи — просила покупать ей продукты, лекарства, готовить еду и убирать в квартире. В октябре 1994 г. Моисеева Л.М. была госпитализирована в больницу, куда ответчица с матерью часто приходили. Моисеева Л.М. в тот период была очень расстроена, что Самбур АА., которого она знала много лет и который, по ее мнению, должен был ей помогать, от такой помощи устранился, не выполнял ее просьбы, практически не навещал ее. 1 декабря 1994 г. Моисеева Л.М. завещала ей квартиру и сказала, что безмерно благодарна ответчице за бескорыстную помощь и очень любит ее.

Допрошенные в судебном заседании свидетели ПинязикЛ.И., Вишневский И.В., Каутская М.Я., Ищенко А.С. показали, что последние месяцы жизни Моисеева Л.М. была угнетенной, постоянно плакала, часто неожиданно меняла тему разговора, могла долго вспоминать, с кем она разговаривает. Свидетель Каутская М.Я., племянница Моисеевой Л.М., кроме того, показала, что тетя всегда хорошо к ней относилась, однако в ноябре 1994 г. их отношения стали прохладными: Моисеева Л.М. обвинила ее в воровстве денег и потребовала вернуть ключи от ее квартиры, хотя все деньги в оговоренной с Моисеевой Л.М. сумме были положены свидетелем по просьбе тети на счет последней в Сберегательном банке. Как видно из акта № 50/э от 24 июля 1997 г. амбулаторной, посмертной комп-лексной судебно-психолого-психиатрической экспертизы с участием токсиколога на Моисееву JI.M., проведенной Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского, Моисеева JI.M. при жизни страдала заболеванием головного мозга сложного генеза (арахноидит, атеросклероз, гипертоническая болезнь) с выраженными изменениями со стороны психики. В 1994 г. Моисеевой JI.M. была диагностирована невротическая депрессия, которая носила затяжной характер, со склонностью к утяжелению состояния после субъективно значимых переживаний, соматического неблагополучия, с присоединением явлений интоксикации, связанных с наличием онкологического заболевания. Экспертная комиссия пришла к заключению, что ко времени составления завещания — 1 декабря 1994 г. — психические нарушения, вызванные наличием основного заболевания и присоединившейся раковой интоксикации, были выражены столь значительно, что лишали Моисееву JI.M. возможности понимать значение своихдействий и руководить ими (л.д. 7).

Допрошенная в судебном заседании в качестве эксперта Бутылина Н.В., являющаяся врачом-до кладчиком в экспертной комиссии, давшая вышеназванное заключение от 24 июля 1997 г., показала, что специализируется на проведении судебно-психиатрических экспертиз больных с онкологическими заболеваниями, защитила кандидатскую диссертацию в этом направлении.

Эксперт пояснила, что при том состоянии здоровья, которое наблюдалось у Моисеевой JI.M. в последние недели жизни, она могла бы быть признана недееспособной. При таких заболеваниях люди очень внушаемы, их легко подчинить, хотя в быту обычно производят положительное впечатление (л.д. 182,186-196).

Привлеченная к участию в деле в качестве третьего лица нотариус г. Москвы Крылова СИ. объяснила, что видела Моисееву JI.M. дважды — в конце ноября и началедекабря 1994 г. Оба раза она приходила к нотариусу одна, первыйраз —чтобы проконсультироваться, какие документы нужны для составления завещания, а второй раз — непосредственно для его составления. Нотариус пояснила, что очень хорошо запомнила Моисееву JI.M., так как только начинала работать и Моисеева JI.M. была одной из ее первых клиентов. Моисеева JI.M. сказала свидетелю, что ранее уже составляла завещание, однако в настоящее время хочет по-другому распорядиться своим имуществом, при этом, в память о покойном муже, не хочет обидеть и первого, упомянутого в более раннем ее завещании, наследника. Нотариус в судебном заседании заявила, что из этой беседы у нее сложилось впечатление, что Моисеева JI.M. четко осознает ситуацию и знает, что ей делать, в связи с чем в момент составления завещания 1 декабря 1994 г. никаких сомнений в дееспособности Моисеевой JI.M. у нотариуса не возникло, наоборот — свидетель была поражена острым умом престарелого человека.

Допрошенная в качестве свидетеля Стрельцова А.К., врач, показала что в декабре 1994 г. поступил вызов на квартиру Моисеевой JI.M. Она приехала по вызову, кроме Моисеевой JI.M. в квартире находились истец и ответчица. Моисеева JI.M. по состоянию на 15 декабря 1994 г. была уже тяжело больна — у нее было онкологическое заболевание, однако, видимо, не хотела в это верить, спрашивала у свидетеля, можно ли ей обратиться к экстрасенсу, свидетель старалась внушить ей надежду на выздоровление. Вместе с тем, пояснила далее Стрельцова А.К., Моисеева JI.M. понимала, что она разговаривает с врачом, в обстановке ориентировалась вполне нормально (л.д. 127).

Свидетель Духовекая И.И. показала, что Моисеева JI.M. была ее лучшей подругой, они подружились, когда Моисеева JI.M. с мужем купили дачу рядом с ее дачей. Поддерживала она отношения с покойной и после смерти Стельмаховича Г.Б. Виделась свидетель с Моисеевой JI.M. и последние недели перед смертью. Моисеева JI.M. отдала ей ключи отдачи, сказав, что у нее нет надежды на Самбура АА., что он будет всегда следить за холодильником. Кроме того, Моисеева JI.M. поделилась с ней, что за ней ухаживают мать и дочь Сухопаровы, соседки по дому, а на Самбура АА у нее в этом отношении обида. Свидетель подчеркнула, что у Моисеевой JI.M. всего была хорошая память и ясная голова.

Свидетель Яковлева Е.Н. показала, что они с мужем являются соседями Моисеевой JI.M. по дому. Муж свидетельницы — артист, в связи с чем он мог разговаривать с бывшей артисткой Моисеевой JI.M. часами. Их соседка тяжело переживала смерть своего мужа Стельмаховича Г.Б., они были как единое целое. Видимо испытывая материальные затруднения, Моисеева JI.M. предложила им купить что-либо из ее вещей. Они купили шкаф, обещав заплатить через некоторое время. К своему стыду, в указанный ими день оплату они произвести забыли, и Моисеева JI.M. пришла к ним и напомнила о долге. Свидетель пояснила, что она несколько раз предлагала Моисеевой JI.M. купить продукты, однако та отказывалась, ссылаясь на наличие помощи других людей, несколько раз в квартире у Моисеевой JI.M. свидетель видела ответчицу, однако цель ее визита ей неизвестна. Последний раз Моисееву JI.M. свидетель видела в конце ноября 1994 г., Моисеева JI.M. была в здравом уме (л.д. 130).

Марчук ДА, допрошенная в качестве свидетеля, показала, что является соседкой Моисеевой JI.M. по дому, в который ее семья переехала в апреле 1994 г. В середине апреля 1994 г. к ней обратилась женщина-домоуправ с просьбой помочь отвезти в больницу престарелую бабушку из их дома. У мужа Марчук ДА. есть машина, в связи с чем они согласились помочь.

Однако вскоре и ним пришла сама эта бабушка— Моисеева JI.M. и, извинившись, от помощи отказалась. При этом свидетель пригласила ее попить чаю, Моисеева JI.M. не отказалась и пробыла в гостях у свидетеля около 30 минут. За чаем свидетель и Моисеева JI.M. разговаривали, причем свидетель отмечает, что Моисеева JI.M. говорила ясно и понятно.

Свидетель Трошина A.JI. показала, что она была «вхожа» в квартиру Моисеевой JI.M., а с 1994 г. они «перезванивались», ей было интересно общаться с Моисеевой JI.M., так как они были обе творческими людьми. Моисеева JI.M. на протяжении их знакомства всегда жаловалась на свое здоровье, однако в последние месяцы до смерти были случаи, когда Моисеева JI.M. своими высказываниями ставила ее в неловкое положение. Перед самой смертью у Моисеевой JI.M. в поведении замечались странности, подавленное настроение (л.д. 167).

Свидетель Сухопарова Е.М. показала, что является матерью ответчицы, была дружна с Моисеевой JI.M., а последние полгода до ее смерти они вместе с дочерью, по просьбе Моисеевой JI.M., ухаживали за последней — покупали ей продукты, готовили, убирали в квартире. Моисеева JI.M. была обижена на истца, что он совсем не уделяет ей внимания, подолгу не приезжает к ней, не выполняет ее просьбы. По мнению свидетеля, Самбур АА. взял на себя большой грех, подав подобный иск в суд, так как Моисеева JI.M. была здравомыслящим человеком до последнего дня (л.д. 162—163).

Из акта № 120/3 от 22 декабря 1999 г. повторной, посмертной судебно- психиатрической экспертизы на Моисееву JI.M., проведенной Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского, усматривается, что Моисеева JI.M. страдала органическим заболеванием головного мозга сложного гинеза с изменениями психики, что сопровождалось астено-невротическими явлениями, слезливостью, неустойчивостью настроения, его подавленностью, депрессивными переживаниями и требовало эпизодического осмотра и лечения у психоневролога. Вместе с тем в постановке на учет в психоневрологический диспансер она не нуждалась. Тяжелое онкологическое заболевание у Моисеевой JI.M., сопровождавшееся общей интоксикацией, могло оказать влияние на ее психическое состояние.

Однако определить степень выраженности психических изменений у Моисеевой JI.M. на момент составления завещания от 1 декабря 1994 г. и решить вопрос о возможности понимать значение своих действий и руководить ими не представляется возможным в связи с противоречивыми свидетельскими показаниями в материалах гражданского дела (л.д. 193—196).

Допрошенная в судебном заседании в качестве эксперта Табакова JI.И., являющаяся врачом-докладчиком в экспертной комиссии, дававшая вышеназванное заключение от 22 декабря 1999 г., показала, что в медицинских документах Моисеевой JI.M. отсутствует четкое описание симптоматики заболевания Моисеевой JI.M., в связи с чем к категорическому выводу о возможности понимания ей своих действий и руководить ими прийти нельзя. Эксперт пояснила, что Моисеева JI.M. действительно находилась в тяжелом состоянии в связи с онкологическим заболеванием, однако в медицинских документах покойной зафиксировано, что сознание ее в конце ноября 1994 г. было «ясное», что говорит за то, что Моисеева JI.M. не теряла контроль над своими поступками. Табакова JI .И. также показала, что экспертное заключение основывалось, кроме медицинских документов, и на показаниях свидетелей, допрошенных в судебных заседаниях, которые крайне противоречивы (л.д. 216).

Оценивая добытые по делу доказательства в их совокупности, суд приходит к выводу, что при составлении завещания 1 декабря 1994 г. Моисеева JI.M. была способна понимать значение своих действий и руководить ими. Делая такой вывод, суд учитывает прежде всего объяснения третьего лица — нотариуса г. Москвы Крыловой С.И., сведения из медицинскихдокументов, приближенные к спорному периоду, и прокомментированные допрошенным в судебном заседании экспертом Табаковой Л.И., по мнению суда, о четком понимании значения своих действий по распоряжению своим имуществом со стороны Моисеевой Л.М. говорит то обстоятельство, что она оставила Самбура АА. в числе наследников, изменив лишь размер наследственной массы, переходящий к нему после ее смерти. Не противоречит этот вывод суда и показаниям свидетеля Стрельцовой А.К., врача, осматривавшей Моисееву Л.М. 15 декабря 1994 г. и отметившей, что на этот момент Моисеева Л.М. понимала, что она разговаривает с врачом, в обстановке ориентировалась вполне нормально.

Вместе с тем суд критически оценивает показания свидетелей Каутс-кой М.Я., так как в случае удовлетворения искового заявления Самбура АА. она будет являться наследницей всего имущества Моисеевой Л.М., кроме квартиры и дачи, и показания свидетеля Сухопаровой Е.М., так как как мать ответчицы она безусловно заинтересована в исходе данного спора. Суд не может принять во внимание ссылки представителя истца на то обстоятельство, что «ненормальность» Моисеевой Л.М. проявилась, в частности, и в том обстоятельстве, что она завещала свое имуществу совершенно постороннему человеку — соседке по дому, так как Самбур АА. также не является родственником покойной. Кроме того, суд учитывает, что Моисеева JI.M. в последние месяцы своей жизни была тяжело больна, ей был необходим более тщательный уход, в том числе и в части личной гигиены, который Самбур АА как мужчина осуществить не мог, что им не отрицалось в судебном заседании от 10 февраля 1999 г. (л.д. 156). При таком положении вещей ей ближе была ответчица. Тем более что завещание своего имущества она (Моисеева JI.M.) трактовала как определенную гарантию постоянного ухода за ней, что также не отрицалось истцом в своих объяснениях.

В пользу вывода суда о действительности завещания от 1 декабря 1994 г., по мнению суда, говорят также показания свидетеля Яковлевой Е.Н., из которых усматривается, что Моисеева JI.M. не забывала о денежных долгах, показания свидетеля Луховской И.И., которая показала, что в ноябре 1994 г. Моисеева Л.М. отдала ей ключи от дачи, чтобы та следила за холодильником, что, по мнению суда, говорит о ясности мыслей покойной.

Вместе с тем суд критически оценивает переписку Моисеевой Л.М. и Сухопаровой Н.К. (л.д. 14), так как на записках отсутствует дата, а согласно заключениям судебно-психиатрических экспертиз и медицинских документов Моисеевой Л.М. она госпитализировалась и в октябре 1994 г.

На основании изложенного, руководствуясь ст. 191 — 197 ГПК РСФСР, суд

решил:

в иске Самбуру Анатолию Алексеевичу к Сухопаровой Надежде Константиновне

признании недействительным завещания от 1 декабря 1994 г. от имени Моисеевой Лидии Матвеевны в пользу Сухопаровой Надежды Константиновны и Самбура Анатолия Алексеевича, удостоверенного нотариусом г. Москвы Крыловой СИ.

декабря 1994 г., реестровый № 2291, — отказать.

Решение может быть обжаловано в Мосгорсуд в течение десяти дней.

Федеральный судья Печенина

В Кузьминский районный суд г. Москвы Истец: Грачев Николай Федорович, проживающий: г. Рязань, ул. Стройкова, д. 30, кв. 74.

Ответчик: Панова Людмила Дмитриевна, проживающая: г. Москва, ул. Паркентская, д. 25, корп. 3, кв. 57

ИСКОВОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ о признании завещания недействительным (в связи с нарушением порядка оформления)

Я являюсь родным братом Грачевой Анны Федоровны, 1927 пр., проживавшей по адресу: г. Москва, ул. Паркентская, д. 25, корп. 3, кв. 12.

16 декабря 1999 г. Грачева А.Ф. завещала принадлежащую ей квартиру, расположенную по адресу: г. Москва, ул. Паркентская, д. 25, корп. 3, кв. 12, Пановой Людмиле Дмитриевне.

Завешанная квартира приватизирована, приватизационные документы находятся в Бюро по приватизации (г. Москва, Рязанский проспект, д. 32).

Через неделю после составления завещания, т.е. 24 декабря 1999 г., моя сестра Грачева Анна Федоровна умерла в своей квартире.

Считаю, что указанное завещание подлежит отмене в соответствии со ст. 168 ГК РФ по следующему основанию.

Завещание было подписано не самой Грачевой А.Ф., а другим лицом — гр. Трухиным Ренатом Владимировичем. При этом в завещании было указано, что Грачева А.Ф. присутствовала при подписании данного завещания и не могла подписать завещание собственноручно «ввиду ее болезни — перелома руки».

Как мне известно, у моей сестры Грачевой А.Ф. никакого перелома руки на момент подписания завещания не было. Перед смертью она лежала в городской клинической больнице № 7 в период с 17 ноября 1999 г. по 16 декабря 1999 г., куда была доставлена с переломом левого бедра.

Я полагаю, что после столь тяжелого перелома пожилая женщина не могла самостоятельно добраться до дома, а не то чтобы ехать к нотариусу и составлять завещание. При этом, как следует из материалов дела, выписавшисьиз больницы, она успевает в этот же день сломать где-то руку, после чего едет в нотариальную контору составлять завещание своей квартиры для чужой женщины.

Таким образом, исходя из вышеуказанных фактов, обстоятельства, указанные в завещании, в связи с которыми Грачева А.Ф. не могла подписать указанное завещание собственноручно и сама присутствовала при подписании завещания, — ложны, и, следовательно, завещание было составлено в нарушение ст. 542 ГК РСФСР.

На основании изложенного, в соответствии со ст. 168 ГК РФ, ст. 542 ГПК РСФСР

прошу:

Признать завещание Грачевой Анны Федоровны от 16 декабря 1999 г. на имя Пановой Людмилы Дмитриевны недействительным.

В порядке подготовки дела к судебному заседанию:

запросить нотариуса г. Москвы Заграя И.Л. по поводу установления адреса проживания гр. Трухина Рената Владимировича (его адрес должен быть в реестре нотариальной конторы);

истребовать и приобщить к материалам дела копию наследственного дела Грачевой А.Ф.;

принять меры к охране наследственного имущества— квартиры, принадлежавшей Грачевой А.Ф., расположенной по адресу: г. Москва, ул. Паркентская, д. 25, корп. 3, кв. 12, а также личных вещей Грачевой А.Ф., которые находятся в указанной квартире, наложив арест на квартиру.

Приложение:

свидетельство о рождении;

копия искового заявления;

копия доверенности;

квитанция об уплате государственной пошлины.

2 февраля 2000 г. Грачев

Председателю Мосгорсуда от Мартенова Игоря Александровича — представителя истца Лучко Марии Ивановны

ЖАЛОБА в порядке надзора

Решением Савеловского районного суда г. Москвы от 4 июля 1996 г. было отказано в иске Лучко М.И. к Каморко Ю.В. о признании завещания недействительным. За Каморко Юлией Васильевной признано право собственности на двухкомнатную квартиру общей площадью 50,1 кв. м по адресу: г. Москва, ул. Са- дово-Триумфальная, д. 4/10, кв. 128, принадлежащей Мартенову Н.И. на основании договора передачи № 012803-000196 от 6 октября 1992 г., зарегистрированного в ДМЖ 26 октября 1992 г. № 2-331322, и свидетельства о собственности на жилище № 0140902 от 26 октября 1992 г.

Определением Судебной коллегии по гражданским делам Мосгорсуда от 18 декабря 1996 г. решение оставлено без изменения.

Считаю решение и определение подлежащими отмене по следующим основаниям.

1. Лучко М.И.— родная сестра умершего Мартенова Н.И., обратилась в нотариальную контору как наследник второй очереди по закону, одновременно подав исковое заявление в суд о выселении гр. Каморко Ю.В. из унаследованной квартиры как постороннего лица, незаконно занимающего жилую площадь.

Спустя некоторое время в суд поступило встречное заявление Каморко Ю.В. «О признании недействительным свидетельства о праве на наследство», к которому было приобщено завещание Мартенова Н.И. на ее имя, якобы составленное за четыре дня до его смерти в больнице.

Данное обстоятельство суд считает беспорочным и бесспорно доказанным, указывая в решении: «8 декабря 1992 г. Мартенов Н.И., подписал завещание, удостоверенное дежурным врачом больницы и зарегистрированное в журнале регистрации завещаний (л.д. 13)». В обосновании данного факта суд в решении ссылается на следующий документ: «Согласно справке Городской клинической больницы № 67, в журнале регистрации завещаний за 1992 г. № 18 9 декабря 1992 г. зарегистрировано завещание больного Мартенова Н.И., удостоверенное дежурным врачом Милюковым П.С. (л.д. 24)».

Однако с данным выводом суда согласиться нельзя.

Даже при поверхностном ознакомлении «документ» на л.д. 24 вызывает сомнение: в нем не указан адресат, в письме отсутствуют исходящий номер и дата.

Более того, в деле имеется еще один документ, противоречащий утверждению суда о записи в книге: «В ответ на Ваш запрос сообщаем, что журнал регистрации завещаний за 1992 г. уничтожен в связи с истечением срока давности» (л.д. 153). Это письмо, на бланке больницы, также без исходящего номера.

Оба указанных письма представлялись самой Каморко Ю.В. и оба вызывают сомнение в своей подлинности, поскольку не регистрировались как исходящие, а в первом не указана дата.

На запрос, сделанный моим представителем — адвокатом Даниловым Е.П., из Городской клинической больницы № 67 поступил ответ по документу на л.д. 153, что «данный документ никогда не выдавался и не отправлялся» (приложение № 1).

По моему заявлению Савеловская прокуратура (уже после состоявшегося решения) сделала запрос в Городскую клиническую больницу № 67, получив ответ главного врача больницы Раджапова А.П. и заведующего канцелярией Максимовой Т.Г. на имя старшего помощника Савеловской районной прокуратуры Ерунковой ЕА. (приложение № 2) следующего содержания:

«На Ваше письмо № К-3 от 17 июля 1996 г. Городская клиническая больница № 67 сообщает, что завещание гр. Мартенова Н.И., прожива-ющего по адресу: ул. Садово-Триумфальная, д. 4/10, кв. 128, от8декабря 1992 г. в регистрационной книге завещаний больницы не зарегистрировано. Регистрация завещаний производится на официальном бланке, в рукописном варианте не принимается. А также книга завещаний с записями декабря 1992 г. никем не запрашивалась и не изымалась».

При сличении представляемой мной фотокопии с упомянутыми ответами из больницы, представленными Каморко Ю.В. в суд, видна разница в подписях главного врача и оттиске печати (разница в размере по диаметру печати составляет 3 мм, имеет отличия и текст внутри печати), что дает мне основания утверждать, что письма на л.д. 13, 24 и 153 — поддельны, как и все остальные документы, прошедшие через руки Каморко Ю.В.

Именно по этой причине суд, проходивший весьма односторонне, и отклонил мое ходатайство о вызове и допросе в судебном заседании главного врача больницы, единственного, кто мог ответить на все вопросы и разрешить возникшие сомнения.

Таким образом, представленное Каморко Ю.В. завещание нигде не зарегистрировано. А это имеет решающее значение в деле оценки доказательства, поскольку существует строго установленный порядок оформления завещаний вне стен нотариальной конторы.

Выписка из официальных документов

Из Инструкции о порядке удостоверений завещаний главными врачами, их заместителями по медицинской части или дежурными врачами больниц..., утвержденной Минюстом СССР 20 июня 1974 г.:

п. 24 — «Удостоверенное завещание должностным лицом лечебного учреждения должно быть занесено в специальную книгу... Порядковый номер, за которым зарегистрировано завещание в этой книге, должен быть проставлен в удостоверительной надписи обоих экземпляров завещания».

Из письма заместителя министра здравоохранения от 30 апреля 1985 г. № 52- 09: «Один экземпляр без промедления передается в государственную нот. контору по постоянному месту жительства завещателя».

Ниодно из этих требований выполненоне было. Завещание не регистр ировалось и в нотариальную контору не направлялось.

Остался неисследованным и такой факт: действительно ли 8 декабря 1992 г., в день, когда якобы составлялось завещание, дежурным врачом был Милюков П.С.

Единственный документ, удостоверяющий данное обстоятельство, — все то же недопустимое письмо Городской клинической больницы № 67 без исходящего номера и даты (л.д. 24), заверенное не главным врачом Городской клинической больницы, а заведующим канцелярией.

В соответствии с п. 18 Инструкции о порядке удостоверений завещаний, утвержденной Минюстом СССР от 20 июня 1974 г., «завещание, удостоверенное лечащим, а не дежурным врачом, — недействительно».

Несмотря на перечисленные обстоятельства, суд в решении излагает: «Несостоятельными (!) являютсядоводы представителя истицы отом, что завещание Мартенова Н.И. от 8 декабря 1992 г. удостоверено с нарушением требований Инструкции, а именно: утрачен второй экземпляр завещания, который должен быть передан по месту жительства умершего. Эти доводы опровергаются». Далее в решении указывается, что «другой экземпляр был оставлен Мартенову Н.И.» и утверждается, что второй экземпляр, по показаниям юрисконсульта Шитлера JI.A., «направлен в нотариальную контору по месту жительства умершего».

Однако данная ссылка ничем не подтверждена. В деле отсутствуют какие-либо доказательства получения нотариальной конторой второго экземпляра завещания. Нет ни справок нотариальной конторы, ни показаний нотариуса.

Более того, завещание составлено рукой самой Каморко Ю.В., в то время как п. 8 Инструкции императивно указывает: «Лицо, в пользу которого завещается имущество, не может присутствовать при удостоверении завещания». Даже присутствовать, не говоря уже о написании текста.

Все вышесказанное приводит только к одной версии: завещание от 8 декабря 1992 г. сфальсифицировано— составлено уже после смерти Мартенова Н.И., именно поэтому оно написано рукой Каморко Ю.В. — заинтересованного лица. Именно поэтому оно в декабре 1992 г. и не могло быть ни зарегистрировано, ни направлено в нотариальную контору. И этому есть еще одно доказательство, которое суд умышленно обошел стороной.

5. За несколько месяцев до обращения истицы Лучко М.И. в суд в Московской Государственной нотариальной конторе появилась гр. Каморко Ю.В. с завещанием, составленным 18 ноября 1992 г. Мартеновым Н.И. на имя Каморко Ю.В., удостоверенным в Московской Государственной нотариальной конторе № 11 нотариусом Дорофеевой ЕА. При ознакомлении с завещанием нотариус Московской Государственной нотариальной конторы № 1 туг же установила, что оно поддельное.

Из письма старшего нотариуса Московской Государственной нотариальной конторы № 4 Барминой Л.К. в отдел принятия мер по охране наследственного имущества (имеется в материалахдела):«Вуказанном завещании масса технических и юридических ошибок, которые сразу бросаются в глаза: подпись завещателя стоит после удостоверительного штампа нотариуса; в удостоверительном штампе нет даты; написано, что экземпляр завещания выдается липу, в пользу которого сделано завещание».

К гражданскомуделу приобщен проверочный материал по заявлению нотариуса Московской Государственной нотариальной конторы № 11 Самсон К.Ю. о подделке завещания. Начато 18 мая 1993 г.

Письмо в прокуратуру Киевского района от 18 мая 1993 г. старшего нотариуса Самсон К.Ю.:

«Направляем вам генеральную доверенность Петровой Г.Т. (что это за документ и куда он делся — так и осталось непонятным) и завещание Мартенова Н.И., так как указанные документы являются поддельными, потому что в Московской Государственной нотариальной конторе № 1 не работает нотариус Кузнецова С.К., а в Московской Государственной нотариальной конторе № 11 нет и не было нотариуса Дорофеевой Е.Ф.»

По этому поводу Каморко Ю.В., 12 ноября 1972 г.р., прописанная: общежитие Донской пр., д. 7/1, дала такое объяснение: «При каких обстоятельствах Мартенов оформил завещание 18 ноября 1992 г. — я не знаю». И далее: «В начале ноября

г. Мартенов Н.И. показал мне завещание». Эта же фраза фигурирует в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела 29 июня 1993 г.

Теперь сравним, что показала Каморко Ю.В. в судебном заседании 15 декабря

г.: «О втором завещании ничего не знаю. Обнаружила в тумбочке после смерти» (л.д. 54 об).

Далее помощник прокурора в постановлении пишет: «Оценивая данные, содержащиеся в материалах проверки, наиболее вероятной является версия о том, что Мартенов Н.И. воспользовался услугами частного нотариуса, объявления о которых печатают в газетах».

Версию эту прокуратуре, а затем и суду преподнесла Каморко Ю.В.

Прокуратура, как и суд, где служат профессиональные юристы, почему-то не заметили, что Основы законодательства Российской Федерации о нотариате, впервые вводящие понятие «частный нотариус», утверждены Законом РФ от 11 февраля 1993 г. № 4462-1, т.е. уже после смерти Мартенова Н.И.

Таким образом, никаких объявлений в газетах о подобных услугах в тот период времени (ноябрь 1992 г.) быть не могло.

Суд оставил без внимания и такой момент. С точки зрения здравого смысла: если, как утверждает Каморко Ю.В., Мартенов Н.И. в ноябре 1992 г. составил завещание (которое он ей то ли показал, то ли она его нашла), какая была надобность ему составлять еще одно абсолютно аналогичное завещание на того же человека спустя месяц — в декабре — в тяжелом, предсмертном состоянии?

Вывод может быть только один: завещание от 8 декабря 1992 г., представленное Каморко Ю.В. в суд, также фиктивно. Поскольку была раскрыта «липа» с первым завещанием, ничего не оставалось делать как сфальсифицировать следующее «завещание».

И это становится тем более понятным, если посмотреть на хронологию событий:

18 мая 1993 г. — проверочный материал по заявлению нотариуса Московской Государственной нотариальной конторы № 11 Самсон К.Ю. о подделке «завещания» Мартенова Н.И. от 18 ноября 1992 г., составленное в Московской Государственной нотариальной конторе № 11 (приложение к делу);

21 июня 1993 г. — исковое заявление Лучко М.И. в суд о выселении (л.д. 3);

29 июня 1993 г. — постановление прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела (приложение к делу);

1 июля 1993 г. — заявление Лучко М.И. о возмещении материального ущерба (л.д. 8);

27 июня 1993 г. — встречное исковое заявление Каморко Ю.В. (л.д. 15) с приложением завещания Мартенова Н.И. от 8 декабря 1992 г., якобы составленного в больнице.

Далее в решение указано: «Для проверки доводов истицы о том, что в момент подписания завещания в пользу ответчицы Мартенов Н.И. не понимал значение своих действий и не мог руководить ими, судом по делу назначались две посмертные психиатрические экспертизы. Первоначально заключением экспертов Московской психиатрической больницы № 1 им. Кащенко признано, что в момент подписания завещания от 8 декабря 1992 г. Мартенов Н.И. «не мог понимать значение своихдействий и руководить ими» (л.д. 72—73). Однако, по заключению повторной экспертизы, проведенной комиссией в составе сотрудников НИИ им. Сербского Кондратьева В.В., Клименко А.С., Батеевой Т.К. и Клембовской ЛА., «...наследодатель мог понимать значение своихдействий».

Второе заключение, которое суд кладет в основу решения по делу, является порочным по следующим основаниям.

Суд, вынося определение о назначении повторной экспертизы, поручал ее проведение экспертам научно-исследовательского института им. Сербского. Однако заключение, представленное в суд, оформлено как проведенное частными лицами, хотя и состоящими на службе в научно-исследовательском институте им. Сербского.

На л.д. 92 имеется заявление психиатра-эксперта Клименко А.С. следующего содержания: «Мною 1 августа 1995 г. проведена посмертная экспертиза в отношении Мартенова Н.И. Прошу оплатить 20 тыс. руб. х 10 ч = 200 тыс. руб.»

13 - ШI

Аналогично л.д. 93 (Клембовской JI.A.), л.д. 94 (доктора наук Кондратьева В.Б.), л.д. 95 (БатеевойТ.К.).

На запрос в научно-исследовательский институт им. Сербского, сделанный моим представителем, получен ответ, что научно-исследовательский институт им. Сербского проводит экспертизы бесплатно. О проведении экспертиз вне стен института руководству ничего не известно. Заключение экспертов заверяется гербовой печатью (приложение № 3).

Кроме того, назначая повторную (почему-то не дополнительную) экспертизу, суд нарушил гражданско-процессуальный закон — не обсудил вопрос отвода экспертам — ст. 17,20,154 ГПК РСФСР. Участникам процесса не было предложено поставить вопросы перед экспертом — ст. 74 ГПК РСФСР.

6. Противоречит объективным обстоятельствам и утверждение суда в решении о том, что «Мартенов Н.И. при жизни хотел прописать ответчицу в спорную квартиру, но в прописке было отказано». В материалах дела (л.д. 36) имеется письмо исполняющего обязанности начальника отделения милиции № 108, № Г-108/817, о том, что «с письменным заявлением о прописке гр. Каморко Мартенов в отделение милиции № 108 не обращался».

Не соответствует истине и указание в решении, что «после этого Мартенов Н.И. приватизировал квартиру с намерением оставить ее ответчице после смерти».

По какой причине суд пришел к подобным выводам — неизвестно. Ссылка на почтовую корреспонденцию в решении беспредметна, суд не ссылается на конкретные письма и выдержки из них.

На основании изложенного, в соответствии со ст. 320 ГПК РСФСР

прошу:

принести протест на предмет отмены решения Савеловского районного суда г. Москвы от 4 июля 1996 г. по мотивам, приведенным в жалобе.

26 сентября 1998 г Мартенов