<<
>>

Глава 4. МОРАЛЬНО-ЭТИЧЕСКИЙ КОМПОНЕНТ СТАТУСА СУДЕЙ

Проблематика этого компонента (точнее, группы компонентов: морального, этического и отчасти иных) статуса судьи исследована в научной литературе недостаточно. Если проблемы общей этики и нравственности права рассмотрены более или менее полно <1>, то проблемы судебной этики рассмотрены в меньшей мере <2>, а проблематика морали, этики и нравственности непосредственно судьи исследована совсем мало, как в отдельных работах <3>, так и в структурных частях больших работ <4>.

<1> См.: Букреев В.И., Римская П.Н.

Этика права. М., 1998; Кобликов А.С. Юридическая этика. М., 1999; Соловьев В.С. Право и нравственность. Минск, 2001; Хеффе О. Политика. Право. Справедливость. Основоположение критической философии права и государства. М., 1994.

<2> См.: Горский Г.Ф., Кокорев Л. Д., Котов Д.Н. Судебная этика. Воронеж, 1973; Закомлистов А.Ф. Философско-правовая доктрина судебной этики. Пермь, 2000; Он же. Судебная этика. СПб., 2002; Ярославцев В.Г. Нравственное правосудие и судейское правотворчество.

М., 2007; Проблемы судебной этики / Под ред. М.С. Строговича. М., 1974.

<3> См.: Вель Ги де, Радутная Н.В., Трюш П. и др. Этика судьи: Пособие для судей. М., 2002; Пашин С. Судейская этика. М., 2001.

<4> См., например: Этика носителей судебной власти // Изварина А.Ф. Судебная власть в Российской Федерации: содержание, организация, формы. С. 206 - 222; Формирование нравственных качеств судей // Северин Ю.Д. Организационные основы правосудия. Проблемы и опыт в канун судебной реформы. М., 2003. С. 237 - 245.

Многие из названных (и неназванных, в том числе публикуемых в периодических изданиях) <1> работ выходили в свет в доперестроечные и дореформенные времена. С тех пор отношение и требования общества и государства к морали и этике судебной власти и ее непосредственных носителей определенным образом, хотя, естественно, не кардинально, изменились.

Изменилось и нормативно-правовое оформление этих требований. Во многом оно было рождено изначально, прежде всего силами судейского сообщества нашей страны. Соответственно в основном родилась заново и обширная практика применения этих норм, в том числе и судебная практика. Появились и накопились проблемы, корень которых, по всей видимости, в том, как считали раньше русские философы, что "если делать все по закону, то и совесть не нужна".

<1> См.: Капто А.С. Размышления над проблемами судебной этики // РГ-юрист спешит на помощь. 2007. N 4. С. 28 - 33.

Но вначале - о закрепленных нормативных положениях, составляющих основы рассматриваемого компонента статуса судьи. Их немало в международных актах. Так, Бангалорские принципы поведения судей, утвержденные 25 - 26 ноября 2002 г. Комиссией ООН по правам человека, включают в себя независимость, беспристрастность, честность, соответствие установленным требованиям, соответствующее поведение, равенство, компетентность и добросовестность. Для их реализации судья должен, в частности: следовать и содействовать высоким стандартам судейского поведения в целях усиления доверия общества к судебной власти, что имеет первостепенное значение для поддержания ее независимости (п. 1.6); заботиться о том, чтобы его поведение в суде либо за пределами суда сохраняло и поддерживало веру общества, коллег по профессии и участвующих в судопроизводстве сторон в беспристрастности как самого судьи, так и судебной власти в целом (п. 2.2); обеспечивать, чтобы его поведение было безупречным с точки зрения разумного наблюдателя (п. 3.1); не допускать несоответствия установленным требованиям либо несоответствующее поведение в каких-либо вопросах судейской деятельности (п. 4.1); с учетом постоянного внимания со стороны общественности свободно и по доброй воле принимать на себя определенные ограничения, которые могут рассматриваться с точки зрения обычных граждан как обременительные, в частности, чтобы его поведение соответствовало достоинству судьи (п.

4.2), и т. д. Есть они и в национальном законодательстве. И здесь следует учесть мнение Й.-Ф. Штаатса, считающего, что судейская этика не является неизменной и обязательной для всего мира в силу естественного права системой правовых норм <1>.

<1> См.: Штаатс Й.-Ф. Судебная этика в Германии // Этика судьи. М., 2001. С. 137.

Для нашей страны основой в этом вопросе служит Кодекс судейской этики, утвержденный VI Всероссийским съездом судей 2 декабря 2004 г. В литературе прямо указывается: если Закон о статусе судей определил правовой статус российских судей, то Кодекс определил их нравственный статус <1>. По своей правовой природе утверждаемые органами судебной власти акты хотя и являются нормативными (в качестве корпоративного акта), но отличаются от других нормативных актов. Во всяком случае, в Определении от 18 июля 2006 г. N 310-О Конституционный Суд РФ указал: что касается положений Кодекса судейской этики, то в данной части жалоба Ж. не может быть принята Конституционным Судом РФ к рассмотрению, поскольку Федеральный конституционный закон "О Конституционном Суде Российской Федерации" не предоставляет гражданам право обжаловать в Конституционный Суд РФ такого рода нормативные акты.

<1> См.: Ткачев В. От Кодекса чести судьи к Кодексу судейской этики // Российская юстиция. 2003. N 4. С. 68.

Но, с другой стороны, Кодекс судейской этики является таким нормативным актом, за нарушение норм которого Законом о статусе судей предусмотрена дисциплинарная ответственность судей (п. 1 ст. 12.1), а пределы его регулирующего действия закреплены в ст. 12 Кодекса: он устанавливает правила поведения судьи в профессиональной и во внеслужебной деятельности, обязательные для каждого судьи РФ независимо от занимаемой должности, а также для судей, находящихся в отставке, но сохраняющих звание судьи и принадлежность к судейскому сообществу.

Главное требование этого Кодекса к званию судьи заключается в том, что судья в любой ситуации должен сохранять личное достоинство, дорожить своей честью, избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, причинить ущерб репутации судьи и поставить под сомнение его объективность и независимость при осуществлении правосудия.

Закрепленные в Кодексе судейской этики правила поведения судьи дифференцированы и относятся как к осуществлению его профессиональной деятельности, так и к его поведению во внеслужебной деятельности.

В первом случае они закрепляют положения, согласно которым судья при исполнении своих обязанностей по осуществлению правосудия должен исходить из того, что защита прав и свобод человека и гражданина определяет смысл и содержание деятельности органов судебной власти. Он должен добросовестно исполнять свои профессиональные обязанности и принимать все необходимые меры для своевременного рассмотрения дел и материалов, обязан быть беспристрастным, не допускать влияния на свою профессиональную деятельность со стороны кого бы то ни было и при исполнении своих обязанностей не должен проявлять предубеждения расового, полового, религиозного или национального характера. При этом общественное мнение, возможная критика деятельности судьи не должны влиять на законность и обоснованность его решений. Он должен быть терпимым, вежливым, тактичным и уважительным в отношении участников судебного разбирательства, и ему следует требовать аналогичного поведения от всех лиц, участвующих в судопроизводстве. Предусмотрено также, что он не вправе разглашать информацию, полученную при исполнении своих обязанностей.

При исполнении иных, не связанных с осуществлением правосудия, служебных обязанностей судья согласно положениям этого Кодекса должен требовать от работников аппарата суда и своих непосредственных подчиненных добросовестности и преданности своему делу, а судье, имеющему организационно-распорядительные полномочия в отношении других судей, следует предпринимать необходимые меры для обеспечения своевременного и эффективного исполнения ими своих обязанностей. Кодекс определяет и правила поведения судьи во взаимоотношениях с представителями СМИ. Согласно им судья не вправе делать публичные заявления, комментировать судебные решения, выступать в прессе по существу дел, находящихся в производстве суда, до вступления в законную силу принятых по ним постановлений, не вправе публично вне рамок профессиональной деятельности подвергать сомнению постановления судов, вступившие в законную силу, и критиковать профессиональные действия своих коллег.

Судья не может препятствовать стремлению представителей СМИ освещать деятельность суда и, если это не будет создавать помех проведению судебного процесса или использоваться для оказания воздействия на суд, должен оказывать им необходимое содействие. Кодексом судейской этики предусмотрено также, что судья должен поддерживать свою квалификацию на высоком уровне, необходимом для надлежащего исполнения обязанностей по осуществлению правосудия.

Общие требования, предъявляемые к судье во внеслужебной деятельности, устанавливают, что внеслужебная деятельность судьи не должна вызывать сомнений в его порядочности и честности, судья вправе заниматься любым видом деятельности, не противоречащим требованиям Закона о статусе судей и Кодекса судейской этики. Предусмотрено, что судья может участвовать в общественной деятельности, если она не наносит ущерба авторитету суда и надлежащему исполнению судьей своих профессиональных обязанностей, может взаимодействовать с органами законодательной, исполнительной власти и органами местного самоуправления по вопросам права, судебной системы, судопроизводства, судоустройства, избегая при этом всего, что может вызвать сомнение в его независимости и беспристрастности. Но он не вправе принадлежать к политическим партиям и движениям, поддерживать их материально или иным способом, а также публично выражать свои политические взгляды, участвовать в шествиях и демонстрациях, имеющих политический характер, или в других политических акциях. Судья вообще должен избегать любых личных связей, которые могут причинить ущерб репутации, затронуть его честь и достоинство, должен воздерживаться от финансовых и деловых связей, которые могут поставить под сомнение его беспристрастность или повлиять на исполнение им профессиональных обязанностей.

Кодексом судейской этики закреплены особенности поведения судьи при реализации права на объединение, свободу мысли и слова. Так, предусмотрено, что судья пользуется свободой слова, вероисповедания, правом участия в ассоциациях и собраниях, но при этом он должен всегда вести себя таким образом, чтобы не умалять уважения к своей должности и сохранять независимость и беспристрастность.

Судья обладает свободой создавать ассоциации судей или другие организации и правом вступать в них для защиты своих интересов, совершенствования профессиональной подготовки и сохранения своей судейской независимости. В случае выдвижения кандидатом в депутаты органа законодательной (представительной) власти Российской Федерации, органа законодательной (представительной) власти субъекта РФ, представительного органа местного самоуправления либо на иную выборную должность судья должен подать заявление о приостановлении своих полномочий.

Предусмотрено также, что судья вправе не в ущерб интересам правосудия совмещать основную работу с научной, преподавательской, лекторской и иной творческой деятельностью, в том числе имеющей оплачиваемый (возмездный) характер.

И по структуре, и по содержанию Кодекс судейской этики 2004 г. мало чем отличается от Кодекса чести судьи РФ 1993 г., несмотря на большую работу, проделанную органами судейского сообщества по разработке его проекта. Работа над проектом Кодекса началась в соответствии с Постановлением Президиума Совета судей РФ от 26 октября 2002 г., проект обсуждался на совещаниях председателей советов судей субъектов РФ, на заседании Совета при Президенте РФ по вопросам совершенствования правосудия. Вносились и альтернативные проекты Кодекса. Например, членом Совета судей РФ С.М. Амосовым был разработан проект с меньшим "уклоном" в правила поведения судей и с большим - в содержание служебной и внеслужебной этики судьи, а главное (по мнению автора данной работы), он предусматривал наступление ответственности судьи за нарушение Кодекса независимо от ответственности на основании, предусмотренном другими актами; эта ответственность в форме общественного порицания, направляемого в письменном виде судье, подписанного Председателем Совета судей РФ и председателем ВККС РФ и доводимого до сведения всего судейского сообщества, была явно не дисциплинарной.

Как бы то ни было, в 2004 г. Кодекс судейской этики был принят, начал действовать, и с этого времени начала формироваться практика его применения, в том числе судебная практика об обжаловании этого правоприменения. Набралось немало нерешенных проблем и спорных аспектов в правоприменении, поэтому Пленум Верховного Суда РФ принял названное выше Постановление от 31 мая 2007 г. N 27. В преамбуле этого Постановления прямо названы причины его принятия: изучение и анализ гражданских дел об оспаривании решений ККС о привлечении судей к дисциплинарной ответственности, постановлений Совета судей РФ, решений ВККС РФ и ККС субъектов РФ показывают, что в работе судов имеют место отдельные факты нарушения судьями требований закона и правил судейской этики. Изучение судебной практики показало, что, рассматривая заявления на решения ККС, суды испытывают определенные трудности при разграничении действий судей, подпадающих под признаки дисциплинарного проступка, и действий, не влекущих дисциплинарную ответственность.

Ряд положений указанного Постановления, по существу, расширяет и дополняет закрепленные в Кодексе судейской этики правила поведения судей как в служебной, так и во внеслужебной сфере. Например, в п. 7 и 8, в частности, сказано: "7. ...Судья вправе комментировать действующее законодательство и судебную практику, читать лекции, преподавать, выступать по неюридическим вопросам, если это не умаляет авторитет судебной власти и не препятствует выполнению обязанностей по осуществлению правосудия и иных служебных обязанностей. Судья не должен при совмещении основной работы с любой разрешенной ему законом деятельностью, в том числе носящей оплачиваемый (возмездный) характер, совершать действия в ущерб правосудию. При решении вопроса о возможности заниматься такой деятельностью судье следует избегать контактов с лицами, которые могли бы оказать на него влияние в связи с находящимся в производстве суда делом. Размер вознаграждения судьи за разрешенную ему законом внесудебную деятельность должен быть сопоставим с размером вознаграждения, получаемого за аналогичную деятельность иными лицами, и не вызывать сомнений в порядочности и честности судьи.

8. При осуществлении правосудия следует соблюдать требования процессуального законодательства о порядке, сроках подготовки и назначения судебных заседаний. Несовместимы с требованиями закона и профессиональной этики назначение в судах первой инстанции рассмотрения нескольких дел на одно и то же время, а также безосновательные отложения рассмотрения дел, в том числе в связи с их ненадлежащей подготовкой к судебному разбирательству. Эти и подобные им нарушения умаляют авторитет судебной власти".

В п. 10 и 11 этого Постановления говорится, что судья должен избегать личных общений с гражданами, а также с представителями организаций по вопросам, связанным с разбирательством в суде дел этих граждан и организаций, за исключением случаев, предусмотренных процессуальным законодательством. Судья не вправе давать советы и правовые консультации указанным лицам относительно их действий в судебном процессе. Он не должен допускать предвзятого отношения к лицам, участвующим в судопроизводстве, по мотивам их имущественного или должностного положения, принадлежности к общественным объединениям, а также политических и иных убеждений, поведения в процессе.

В п. 15 отмечено, что судья не может препятствовать освещению деятельности суда представителями СМИ. Действия судьи по воспрепятствованию представителям СМИ к доступу в судебное заседание, освещению ими рассмотрения дела, за исключением случаев, предусмотренных законом, являются нарушением профессиональной этики.

В п. 17 сказано: "Принцип неприкосновенности частной жизни закреплен в Конституции РФ (статья 23) и распространяется на всех граждан Российской Федерации. Вместе с тем в силу осуществления судьями публично-правовых функций судебной власти законодатель предъявляет повышенные требования к соблюдению ими морально- этических норм в частной жизни, которая относится к внеслужебным отношениям. Эти ограничения судья налагает на себя добровольно при наделении его полномочиями судьи.

В связи с этим судья должен избегать в частной жизни отношений, которые могут умалить авторитет судебной власти, честь и достоинство судьи, вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности.

Принятие подарков или услуг от физических и юридических лиц может при определенных обстоятельствах умалить авторитет судебной власти.

Обратить внимание на недопустимость незаконного использования судьей своего статуса в целях получения каких-либо благ, услуг, коммерческой или иной выгоды для себя, а также для своих родственников, друзей, знакомых (например, получение кредита, заключение других договоров на иных условиях, чем это предусмотрено в отношении других лиц). Совершение указанных действий подрывает авторитет судебной власти и вызывает сомнение в объективности, справедливости и беспристрастности судьи.

Судье в любых ситуациях следует вести себя рассудительно, тактично, сдержанно. Находясь в общественном месте либо общаясь с гражданами, а также сотрудниками различных организаций, судья не должен без необходимости акцентировать внимание на своем должностном положении".

И наконец, указанным Постановлением обращено внимание судов апелляционной, кассационной и надзорной инстанций на необходимость реагирования на факты грубого нарушения судьями нижестоящих судов норм законодательства, Кодекса судейской этики путем вынесения частных определений (постановлений). Предложено Российской академии правосудия предусмотреть в учебных программах переподготовки и повышения квалификации судей и работников аппаратов судов учебную дисциплину "Судейская этика".

Не исключено, что после обобщения практики рассмотрения судами дел об оспаривании решений ККС о привлечении к дисциплинарной ответственности судей арбитражных судов и судей конституционных (уставных) судов субъектов РФ это Постановление Пленума Верховного Суда РФ придется дополнять и существенно расширять. К тому же сами органы судейского сообщества отмечают наличие некоторой "размытости" в формулировках положений Кодекса судейской этики. Так, в Постановлении Совета судей РФ от 30 ноября 2006 г. N 172 "О практике применения

Кодекса судейской этики" отмечается: "Вместе с тем необходимо отметить, что двухлетний период действия Кодекса судейской этики, изучение практики его применения показали, что рамочный характер норм Кодекса, множество оценочных категорий, допускающих большое усмотрение правоприменителя, вызывают необходимость четких и взвешенных рекомендаций в их толковании... Множественность органов и лиц, которым законодательством предоставлено право проверки информации о нарушении судьями закона и норм судейской этики, обусловливает необходимость образования в советах судей субъектов Российской Федерации комиссий по этике, которые должны аккумулировать эту информацию с целью принятия необходимых мер и обеспечивать ее доведение до каждого судьи".

Характерно, что такой важный для судей, судейского корпуса и судейского сообщества России акт, как Кодекс судейской этики, основное внимание уделяет вопросам ответственности судей за нарушение этических норм и мало внимания уделяет сущностному наполнению этического компонента статуса судей. В принципе также можно охарактеризовать и другой близкий по духу и по форме акт - Кодекс профессиональной этики адвоката, принятый Всероссийским съездом адвокатов 31 января 2003 г. Сходство усиливается тем обстоятельством, что за нарушение положений этого Кодекса также предусмотрена дисциплинарная ответственность адвокатов в соответствии с Федеральным законом от 31 мая 2002 г. N 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации" с последующими изменениями, определяющим их статус. Пункт 2 ст. 4 этого Федерального закона устанавливает обязательные для каждого адвоката правила поведения при осуществлении адвокатской деятельности, а также основания и порядок привлечения адвоката к ответственности.

Такое положение, как указал Конституционный Суд РФ в Определении от 1 марта 2007 г. N 293-О-О, не исключает право федерального законодателя конкретизировать основания и порядок привлечения адвокатов к дисциплинарной ответственности непосредственно в федеральном законе.

Таким образом, можно сделать вывод, что закрепляемые в Кодексе судейской этики (как и в Кодексе профессиональной этики адвоката) положения в первую очередь ориентированы на закрепление правил поведения судей как в служебной, так и во внеслужебной сфере деятельности с установлением (закреплением) ответственности за нарушение этих правил, при этом положения указанного Кодекса здесь являются дополнением положений Закона о статусе судей.

Справедливости ради следует указать на схожий недостаток и в некоторых международно-правовых документах. Так, Модельный кодекс поведения для государственных служащих (приложение к Рекомендациям Комитета министров Совета Европы от 11 мая 2000 г. N R(2000)10 "О кодексах поведения для государственных служащих"), как указано в его ст. 3, "предназначен для уточнения норм поведения и честности, которые должны соблюдаться государственными служащими, для оказания им помощи в выполнении этих норм и информирования граждан о том, какого поведения они вправе ожидать от государственных служащих". Но важно, что эти документы четко фиксируют конфликт интересов государственных служащих. Например, Международный кодекс поведения государственных служащих, утвержденный Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН N 51/59 12 декабря 1996 г., установил: государственные служащие не должны использовать свое должностное положение для ненадлежащего удовлетворения своих личных или семейных интересов. Они не должны иметь какие-либо финансовые, коммерческие, иные сходные интересы, которые несовместимы с их должностью, функциями, а также с теми обязанностями, которые они исполняют.

Но что еще помимо закрепленных в Кодексе судейской этики положений входит в этический, моральный и нравственный компоненты статуса судей?

В философии мораль (от лат. moralis - моральный, нравственный, этический) понимается как совокупность регуляторов должного поведения, через которые человек проявляет себя как разумное, самостоятельное и свободное существо. При этом представления о морали формируются в процессе осмысления правильного поведения, основанного на идеальном понимании долга <1>. Нравственность - синоним понятия " моральность", хотя в истории этики эти понятия разделялись. Гегель, например, под моралью понимал сферу субъективной свободы духа, стремящегося к целому, но не способного его достичь, а под нравственностью - более высокое общественное состояние в развитии нравов, в котором поведение людей подчиняется современной традиции, и такое подчинение, с точки зрения Гегеля, придает большую обязательность поведению, позволяет преодолеть субъективизм в мотивации, способный привести к ошибочным решениям <2>. При этом нравственная ответственность - ответственность личности за свое поведение с точки зрения моральности, а также ответственность социальных общностей (семья, род, клан, партия, учреждение, государство и т.п.) за существующие в них нравы и нравственные отношения. Наряду с институциональной административной и юридической ответственностью она является главным неинституциональным регулятором взаимоотношений между людьми, коллективами, между личностью и обществом, между различными социальными структурами <3>.

<1> См.: Словарь философских терминов / Науч. ред. В.Г. Кузнецова. М., 2005. Т. XVI. С. 337.

<2> Там же. С. 368.

<3> Там же. С. 366.

Этика - раздел философии, изучающий человеческое поведение и совместную жизнь людей в аспекте их обусловленности законами свободы; наука о морали; как термин и особая систематизированная дисциплина восходит к Аристотелю, по мнению которого целью этики являются поступки, она имеет дело с проявляемым в поступках людей благом, структурно состоит из трех частей - учения о высшем благе, учения о добродетелях вообще, учения об отдельных добродетелях, а ее исходным пунктом является опыт общественной жизни, поэтому в ней нельзя достичь той степени точности, которая свойственна, например, математике, истина в ней устанавливается "приблизительно и в общих чертах". По Аристотелю, существенным своеобразием этики является ее нормативность. Отделяя этику как практическую философию от теоретической философии (физики, математики, учения о первопричинах), Аристотель имел в виду, что основной ее задачей является формулирование ценностей, а не знаний. Она задает ценностную основу человеческой деятельности, определяя, на что эта деятельность в конечном счете направлена и в чем состоит ее совершенство <1>.

<1> См.: Словарь философских терминов / Науч. ред. В.Г. Кузнецова. Т. XVI. С. 708

- 710.

Из сказанного с очевидностью следует, что совокупный морально-этический компонент статуса судьи существенно шире, чем он провозглашен или хотя бы только пунктирно обозначен в соответствующих законодательных актах и Кодексе судейской этики. И главное - потребности практики не могут ограничиваться "нормативистскими" положениями этого компонента, среди которых доминируют нормы ответственности за нарушение этих положений. Хотя, без сомнения, размытость и неопределенность "нормативистских" положений дискредитируют саму ответственность за их нарушение.

Практика зачастую требует уяснения ответа на вопрос: этично (морально) или нет поведение судьи в тех или иных конкретных жизненных ситуациях; какой из вариантов выбираемого им поведения будет нравственно-этичным, а какой наоборот и т.д. Нужно со всей ответственностью заявить: морально-этический компонент статуса судьи - дело не только судей судейского корпуса, судебной власти. В юридической литературе верно отмечается, что общественный авторитет судьи - это прежде всего признание обществом компетентности, неподкупности суда, осознание обществом бесполезности и предосудительности обращения в суд с заведомо неосновательным или с фиктивным (искусственным) иском, опорой на фальсифицированные доказательства, умышленного противодействия процессу. Судебные отношения - не рыночные. Судья не может быть участником сделки против правосудия. Судья должен быть выше подозрений в корысти и предвзятости. Судья - символ справедливости, а справедливость - вне торга <1>.

<1> См.: Мурадьян Э.М. Судебное право (в контексте трех процессуальных Кодексов). М., 2003. С. 28.

И еще более жесткие вопросы ставит практика: как поступать судье в случае коллизии между его представлениями о необходимости совершения высоконравственного поступка и требованиями судейской дисциплины. Приведем пример, довольно ярко характеризующий большую сложность оценки поведения судьи и его личных, человеческих качеств, проявляемых не в личной жизни, а именно при непосредственном отправлении правосудия. Этот пример автор встретил при оппонировании докторской диссертации (и ознакомлении с публикациями по ней) <1> С.М. Амосова несколько лет назад. Дело было в 1976 г. на юге нашей страны в маленьком райцентре, где, как обычно, все друг друга отлично знают, все на виду. Судья, женщина средних лет и со средним стажем судейской работы, предварительно назначила уголовное дело к слушанию, как обычно, на 10 часов. Дело по фабуле простое, одноэпизодное, с одним обвиняемым, которого в автозаке к назначенному времени доставили из областного центра, расположенного не близко от этого суда; пришли прокурор, адвокат, свидетели, был готов зал судебного заседания. В общем, все объективно было готово к началу открытого судебного процесса, что, как известно, организовать не всегда получается. Проходит час, второй, процесс не начинается, так как судья в зал не выходит, сидит в своем кабинете, а на периодически заглядывающего к ней секретаря, что называется, рычит. Назревает скандал. Где-то по истечении двух часов приходят председатель суда и секретарь парторганизации, которым судья объясняет, почему она не начинает судебный процесс: у нее, говорит она, очень плохое настроение, которое испортили утром домочадцы. Председатель суда объясняет судье, что плохое настроение она должна была оставить дома, на работе она - судья, выполняющая свою служебную функцию. Секретарь парторганизации в свою очередь поясняет судье, что она - прежде всего член партии, а срыв судебного заседания из-за женского каприза чреват серьезными последствиями по партийной линии.

<1> См.: Амосов С. М. Судебное познание в арбитражном процессе. С. 121.

Будучи не новичком и в судебной жизнедеятельности, и в реальной жизни, судья и сама прекрасно понимала, что она делает, не открывая судебный процесс, и отдавала себе отчет в грядущих последствиях своих действий. Сразу заменить ее в процессе по этому делу другим судьей невозможно, так как в суде их мало, да и новому судье необходимо немалое время для изучения уголовного дела; у адвоката и прокурора свои графики и планы, которые нужно будет изменять; свидетели, зря придя на это заседание, на следующее могут не явиться; на следующее дополнительное этапирование обвиняемого может не хватить бензина и т. д., да и срок предварительного содержания под стражей обвиняемого может истечь. Все это реально грозило исключением из партии и автоматическим лишением должности. (Выражаясь языком современного Кодекса судейской этики, такое поведение можно квалифицировать как умаление авторитета судебной власти.)

Тем не менее судья объяснила председателю суда и секретарю парторганизации суда: будучи в плохом настроении, она не сможет объективно и непредвзято провести судебный процесс, сложить для себя объективную картину происшедшего и установить объективную истину по делу и в результате вынести объективный и справедливый, адекватный обстоятельствам дела приговор.

Что же это: классический дамский каприз, или подобное поведение судьи сродни подвигу? Описанная ситуация ведь в равной мере распространяется и на мужскую часть судейского корпуса с некоторыми особенностями, присущими ей, но далеко не всем. Основными такими особенностями, по наблюдению автора, являются: узкокарьерная озабоченность "с младых ногтей", приводящая к общему устойчивому инфантилизму, который в период первой влюбленности, " достигающей" человека как раз в возрасте 25 - 30 лет, резко, но на непродолжительное время заменяется повышенной экзальтированностью. С одной стороны, сильно испортить ему настроение непросто, но, с другой стороны, будучи весьма инфантильным, он реальную, не книжную жизнь знает плохо, что в условиях повышенной экзальтации еще в меньшей мере позволяет ему быть объективным и непредвзятым как в ходе ведения им судебного процесса, так и при постановлении судебного акта. Ситуацию усугубляет тот непреложный факт, что для осуществления справедливого правосудия безупречного знания одной лишь буквы закона недостаточно, а знание духа закона приобретается жизненным опытом и практикой применения закона, т. е., умея чувствовать дух закона, человек явно перестает быть инфантильным. Следует ли подобный пример включать в число вопросов, которые задаются кандидатам в судьи при сдаче ими квалификационного экзамена на должность судьи либо, как альтернатива, в тесты психодиагностирования при прохождении кандидатами в судьи? Каким образом приведенную в этом примере морально-этическую проблемную ситуацию учитывать в процессе законодательного обеспечения механизма формирования судейского корпуса? И уже из области не права, а физиологии и психологии: способен ли человек своей волей, собственным волевым усилием "выключать" у себя остро негативные эмоции? Если одни могут, а другие не могут, то не следует ли считать последних негодными к судейской работе? Или в другой ситуации: должна ли начинать судебный процесс, будучи в очень хорошем настроении, судья - девушка 25 лет, находящаяся в состоянии счастливой и взаимной влюбленности? Видимо, в состоянии повышенной эйфории человек (судья) также не способен непредвзято и объективно вести процесс, оценивать доказательства и вынести адекватный обстоятельствам дела приговор, но если судья скажет, что не может начать процесс, потому что у него очень хорошее настроение, не появятся ли сомнения в отношении его психического состояния? И главное, как сегодня оценит ККС такой поступок судьи в случае постановки председателем суда вопроса о привлечении ее к дисциплинарной ответственности: как допустившую дисциплинарный проступок в виде нарушения положений Кодекса судейской этики или как совершившую высокоморальный поступок со всеми вытекающими последствиями? Сегодня перед многими судьями подобная дилемма встает часто.

Давление на российского судью в последнее время приобретает все более изощренные формы. В последние несколько лет, как известно, в нашей стране расширилась сфера подготовки специалистов с высшим юридическим образованием. Престиж диплома о юридическом образовании сильно возрос, и дети многих судей, продолжая семейную традицию, обучаются по юридической специальности в основном в вузах родных городов, где находятся суды, в которых работают судьями их родители. Зарплата у преподавателей юридического вуза обычно невелика, и многие из них подрабатывают в коммерческих структурах, а значит, ведут дела и в судах (чаще в арбитражных). Судье непросто оставаться беспристрастным в процессе (и вне его), где представителем стороны является преподаватель его ребенка, особенно если этот представитель-преподаватель сам демонстрирует свою небеспристрастность именно к ребенку судьи - своему студенту. Перед судьей дилемма: заявлять самоотвод в ходе всех процессов, где представителем одной из сторон выступает данный представитель (но довольно-таки с невнятным основанием, поскольку такой представитель свои пожелания, а тем более угрозы формулирует весьма невнятно), или проявить мужество и вести процесс (но получится ли он беспристрастным?).

Нельзя, по-видимому, исключать возможность отдельных латентных угроз судье, например будущего шантажа судьи. Ситуаций, когда судье предлагают выбор: либо вынести несправедливый приговор (решение) по делу, им рассматриваемому, либо всем (особенно в районных центрах, маленьких городах, где все жители друг друга знают) станет известно, что его ребенок - наркоман, а значит, тратит немалые деньги (кстати, откуда они?) на зелье, и т.д., попросту не должно возникать изначально.

Стоит вспомнить слова известного российского юриста А.Ф. Кони, считавшего, что к судье "следует предъявлять высокие требования не только в смысле знания и умения, но и в смысле характера, но требовать от него героизма невозможно. Отсюда необходимость оградить его от условий, дающих основание к развитию в нем малодушия и вынужденной угодливости" <1>.

<1> Кони А.Ф. Уголовный процесс: нравственные начала. 3-е изд. М., 2008. С. 13.

Как известно, поступки человека определяются его характером, а следовательно, в определенном смысле предрасположенностью к совершению того или иного поступка. Относительно судьи совершенный им аморальный, безнравственный, неэтичный поступок определяется, если не принимать во внимание конкретные предшествующие этому обстоятельства, свойствами его души, чертами характера. И наоборот, другими свойствами души и чертами характера определяется несовершение (отказ от совершения) судьей в сходных с предыдущими обстоятельствах того или иного неэтичного, безнравственного, аморального поступка либо, что еще благороднее, совершение в этих условиях высоконравственного, сверхэтичного поступка.

С каким набором "добродетельных" свойств души и черт характера видится современный российский судья, на основе чего он не будет совершать неэтичные и иные поступки как в профессиональной сфере деятельности, так и вне ее, что называется, в обыденной жизни? Наверняка это: личная честность, высокие интеллект и культурный уровень, принципиальность, рационалистичность, вдумчивость, энергичность, целеустремленность, объективность, вежливость, доброта, беспристрастность, уравновешенность, справедливость, невозмутимость, эмоциональная устойчивость (особенно стрессоустойчивость), такт, добросовестность, упорство, независимость, организованность, неподкупность, гуманизм, старательность, трудолюбие, терпеливость, добродушие, выдержка, коммуникабельность, способность применять судебную власть разумно и т. д.

Какие свойства души и черты характера нежелательны для судьи и с высокой степенью вероятности обусловят совершение им неэтичных и иных поступков? Наверняка это: высокомерие, чванство, злобность, мнительность, грубость, мстительность, ценностная ориентация на престижное положение, различные материальные и другие обусловленные занимаемой судейской должностью выгоды, небрежность, несобранность, импульсивность в поступках, некоммуникабельность, чрезмерная застенчивость, как и, наоборот, развязность, эгоцентрическая направленность, низкий уровень интеллекта и культуры (включая пренебрежение к правовой культуре, правовые нигилизм и цинизм), склонность к стереотипному мышлению, органичная неспособность к ясному изложению устной речи и письменных текстов, гипертрофированная уверенность в исключительности своей национальности ("богоизбранности своего народа"), хамство (известен случай об отказе областной ККС в даче согласия на пожизненное утверждение судьи, ранее назначенного на эту должность на определенный срок, исключительно (других оснований не было) из-за того, что судья вела себя грубо и по-хамски во взаимоотношениях с посетителями. Дело дошло до Верховного Суда РФ; отмечалось, что фактически возник прецедент: специалисту отказали по не совсем понятным критериям) <1>, заносчивость, чрезмерная подозрительность по отношению к окружающим, личная конфликтность, лживость, зависть, необязательность, моральные нечистоплотность и неустойчивость и т.п., которые должны в идеале закрыть их обладателю путь в судейский корпус. Верной представляется японская пословица: "Сколько ни тверди, что головастик совсем не похож на лягушку, из него все равно вырастает лягушка!"

<1> См.: Известия. 1996. 12 окт.

Такие черты, как отзывчивость, чувствительность, милосердие, украшающие человека, вряд ли желательны для судьи, рассматривающего уголовные дела. Их проявление судьей к преступнику объективно обернется против потерпевшего, против интересов общества. В судах нужны судьи с повышенным интеллектом, нормальными, негипертрофированными свойствами души и чертами характера, перечисленные в первой группе, но отнюдь не фанатики и крайне нежелательны люди, обладающие, пусть в незначительной мере, свойствами и чертами, перечисленными во второй группе. Не нужны и судьи - фанатичные борцы с преступностью, так как они не смогут объективно разрешать дела.

По мнению автора настоящей работы, если и сегодня репрезентативно опросить ряд судей и руководителей судов относительно их оценки поведения судьи в приведенном выше примере, то наверняка у большинства такая оценка была бы отрицательной с мотивировкой: "Идя на работу, свои эмоции, свое плохое настроение надо оставлять дома". Однако это вряд ли возможно для не наделенного сверхъестественными способностями человека в принципе. Поступок той женщины-судьи в приведенном примере стоит приветствовать и эталонизировать. Судья должен вынести адекватное материалам и обстоятельствам дела решение. В приведенном примере судья наверняка побоялась вследствие своего плохого настроения и самочувствия вынести чрезмерно суровое, неадекватное решение, и в результате от такого "неровного" правосудия пострадал бы подсудимый. Но если бы у судьи было чересчур радостное настроение, осуществляемое им правосудие также было "неровным", решение по делу также было бы неадекватным, но уже чрезмерно мягким, и в результате пострадал бы потерпевший. В обоих случаях главным пострадавшим было бы правосудие.

Именно поэтому в идеале российский судья должен быть достаточно мужественным, чтобы принять решение об отложении дела (о самоотводе и т.д.) в случае, когда его плохое или радостное настроение создает угрозу осуществления деформированного правосудия и принятия в силу этого неадекватного обстоятельствам и материалам дела решения.

Морально-этический компонент статуса судьи предполагает и такую важную составляющую, как осознание конкретным индивидуумом недостижения им (равно нежелания соответствовать) в морально-этическом смысле требований "высокой планки", предъявляемых обществом к судейской должности.

Так, в мусульманском обществе, как отмечается в научной литературе <1>, с одной стороны, быть судьей - значит исполнять религиозный долг по отношению к общине верующих, это дело божье, что возвышает человека, сулит ему почет и уважение. С другой стороны, судейская должность вызывает у людей смятение и страх, а ее исполнение воспринимается ими как подлинное "испытание и бедствие". Считалось, что, приняв должность, человек вступает на опасный путь: он может допустить просчет в своих действиях, совершить неправый поступок (ибо только Аллах знает истину), проявить тщеславие или оказаться замешанным во взяточничестве. За это его ожидает в будущей жизни суровое наказание. Чувство страха перед ним для мусульманских аскетов и благочестивцев было главным в определении их отношения к исполнению судейской должности. Отказ от нее уже в раннем исламе превратился в норму поведения, в связи с чем в предании появилось большое количество рассказов назидательного характера о лицах, отвергших предложение стать судьей <2>. Такая тенденция к уклонению нашла обоснование прежде всего в хадисах, которые от имени пророка и авторитетных лиц раннего ислама предостерегали от занятия должностей, каким-либо образом связанных с применением власти, грозили страшными карами тем, кто на это согласится. В частности, о судействе говорилось: "Из трех судей двое попадут в ад, а один в рай; если человек обладает знаниями и судит на основе того, что знает, то он попадает в рай; если человек невежествен и судит на основе невежества, то он попадает в ад"; "тот, кто станет судьей, будет зарезан без ножа"; "судейство - испытание и бедствие; кто становится судьей, предает себя гибели; освободиться от судейства трудно, но следует бежать от него тотчас же; стремиться к нему глупо, хотя бы оно и оплачивалось" <3>.

<1> См.: Власова Г. Б. Исламская правовая традиция в осуществлении правосудия // Научные труды РАЮН. N 7. Т. 1. С. 68 - 70.

<2> Цит. по: Власова Г.Б. Исламская правовая традиция в осуществлении правосудия. С. 69.

<3> Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1997. С. 241.

Вполне возможным представляется проецирование этих воззрений на должность судьи на наши жизненные реалии. Никто не знает, сколько порядочных, высоконравственных россиян не "пришло в судьи" по причине заниженной самооценки своих морально-этических устоев. Но факт, что немало людей "пришли в судьи" вследствие собственной завышенной самооценки этих устоев со всеми вытекающими из этого обстоятельства печальными последствиями.

Таким образом, проблему содержательного наполнения морально-этического компонента статуса судьи можно (и нужно) рассматривать (и соответственно реагировать) с двух сторон: применительно к людям, претендующим на занятие должности судьи, и применительно к действующему судье.

Во втором случае она, безусловно, не сводится к этичности поведения судьи и применению ответственности за нарушение, установленное неопределенными и размытыми правилами судейской этики. Проблема глубже, многоаспектнее. Например, современным процессуальным законодательством установлено, что в случае единоличного рассмотрения дела судья сам решает вопрос относительно заявленного ходатайства о его отводе по этому делу. Причины установления такого порядка очевидны: процессуальная экономия, барьер против злоупотребления правом со стороны подателей таких ходатайств и др. Но этично ли возлагать на судью решение вопроса о правомерности и (или) обоснованности заявленного в отношении его самого ходатайства об отводе, особенно когда основанием такого ходатайства называют наличие у него пристрастия в этом деле. Ведь в определении об отказе в удовлетворении такого ходатайства он должен доказывать, что никаких пристрастий нет, тем более что ст. 51 Конституции РФ позволяет каждому не свидетельствовать против себя самого. Процессуальное право (и обязанность) судьи рассматривать такое ходатайство относительно самого себя при переводе в плоскость этики становится не столь уж очевидным.

Другой пример. Статья 34 ФКЗ о судебной системе, устанавливающая перечень символов государственной власти в судах, не допускает осуществление правосудия при отсутствии предусмотренных ею символов. Разумеется, отступление от этих правил будет квалифицироваться как нарушение норм судейской этики, умаляющее авторитет судебной власти и автоматически влекущее предусмотренную п. 1 ст. 12.1 Закона о статусе судей дисциплинарную ответственность. Однако на практике встречаются, хоть и редко, случаи, когда в определенный небольшой промежуток времени, следовательно, при рассмотрении конкретного дела (даже нескольких дел), соблюдение всей судейской символики обеспечить по объективным причинам не представляется возможным (испачканную масляной краской судейскую мантию нужно почистить в химчистке и т.п.). Как с точки зрения положений Кодекса судейской этики должен поступить судья: отказаться от рассмотрения дел до того момента, пока не будет обеспечено наличие в полном объеме необходимой символики, и перенести слушание дела (нескольких дел), что заведомо вызовет неоднозначную оценку со стороны общества, коллег и само по себе может быть охарактеризовано как неэтичный поступок, либо осуществлять правосудие без установленной Законом судейской символики, что также может быть негативно оценено и охарактеризовано?

Еще один пример, постоянно встречающийся в практике судей. Наверное, к каждому судье обращаются друзья, приятели, родственники, знакомые, соседи, сослуживцы и др. с просьбой поделиться опытом, знаниями, воспоминаниями, дать тот или иной юридический совет, иногда сами дают совет, в том числе в отношении дела, которое находится в производстве данного судьи, подчас без умысла, от всей души (от "таких стрелять надо" до "за что же его судить"), однако иногда навязчиво, многозначительно, но не прямо. Известно, что жить в обществе и быть от него независимым невозможно. В какой момент подобные контакты для судьи становятся неэтичными, раз полностью их избежать невозможно (и нужно ли)? В отличие от многих других неясных и спорных ситуаций, в которых оказывается судья при попытке ответить самому себе на вопрос, какой из его поступков будет этичным, а какой не этичным, в этом примере более или менее определенный ответ есть.

В структуре многих советов судей субъектов РФ, на федеральном уровне, а также во многих судах (например, в Московском городском суде, где, в частности, рассматривалась история с установкой двумя мировыми судьями мигалок на свои машины <1>) созданы комиссии по этике. В заключении Комиссии по этике Совета судей РФ от 7 декабря 2005 г. (с которым согласился Президиум Совета судей РФ - Постановление от 30 марта 2006 г. N 95) по вопросу реагирования судей на обращения граждан и должностных лиц по делам, находящимся в производстве суда, сказано: Комиссия по этике приходит к выводу, что для практической реализации конституционных, законодательных и этических норм судья обязан отреагировать на обращения граждан, должностных и иных лиц по делам, находящимся в его производстве, если эти обращения имеют характер вмешательства в деятельность правосудия либо в результате таких обращений воля судьи в принятии решения по делу становится несвободной. Фиксация таких обращений позволит одновременно решить несколько задач: обеспечит превенцию недобросовестных руководителей органов государственной власти и местного самоуправления, граждан и должностных лиц от вмешательства в судебную деятельность; обеспечит закрепление доказательственной базы для последующего принятия соответствующих мер к лицам, допустившим вмешательство в судебную деятельность в какой-либо форме; укрепит авторитет суда и судебной власти, будет способствовать утверждению в обществе уверенности в справедливости, беспристрастности и независимости суда; существенно сократит возможность внепроцессуального общения судей с участниками процесса и другими лицами, заинтересованными в разрешении дела, находящегося в производстве суда; позволит судье максимально избежать контактов, которые могут умалить авторитет судебной власти, причинить ущерб его репутации и поставить под сомнение его объективность и независимость при осуществлении правосудия.

<1> См.: Российская газета. 2007. 10 февр.

Формы фиксации таких обращений могут быть различными, в том числе и в виде записей в специальных журналах времени обращения, данных об обратившемся, существе и характере обращения, но такая форма должна быть одновременно подкреплена обеспечением судей технической возможностью вести аудиозапись разговора, которая в последующем в порядке, определяемом процессуальным законом, может быть использована в качестве доказательства по уголовным делам о вмешательстве в судебную деятельность, о клевете или по гражданским делам о защите чести и достоинства и др. При наличии таких надлежащим образом зафиксированных обращений в зависимости от их характера судья может: 1) в организационном порядке решить вопрос с председателем соответствующего суда о передаче дела другому судье; 2) заявить самоотвод по основаниям, установленным процессуальным законом; 3) в порядке, определенном законом, обратиться в правоохранительные органы.

Но подобная рекомендация судейской комиссии по этике - довольно редкая форма ориентации действующих судей в неоднозначных и многовариантных ситуациях поведения при оценке на этичность тех или иных профессиональных и жизненных коллизий.

Вне всякого сомнения, желательно, чтобы действующие судьи были поставлены в условия, когда такие коллизии либо им не встречались вообще, либо соответствующим образом были разработаны ориентиры для верного их разрешения. Для этого необходим соответствующий фильтр от проникновения в судейские ряды людей, которые не соответствуют по морально-этическим основаниям должности судьи. Здесь, по-видимому, необходимы корректировки федерального законодательства.

Так, важной представляется проблема веры кандидата в судьи (веры в религиозном значении этого слова и веры в партийные идеалы, в случае принадлежности к ней). Нет сомнения в том, что вера, ее наличие предопределяют во многих случаях поведение конкретного человека, а если верующий (в любом из двух смыслов) человек становится судьей, встает вопрос о его независимости, беспристрастности при осуществлении правосудия. Это вопрос судейской этики.

С одной стороны, Россия - светское государство, в котором в соответствии со ст. 28 Конституции РФ каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними. При этом согласно ч. 2 ст. 29 Конституции РФ не допускается пропаганда или агитация, возбуждающие религиозную ненависть и вражду; запрещается и пропаганда религиозного превосходства.

Таким образом, отношение к религии, точнее, к своим гражданам, исповедующим религию, у государства должно быть "равноудаленным" (а если еще точнее, "равноудаленным" по отношению как к любой конфессии, так и к атеистам). Это, безусловно, означает, что судья может быть (это его личное дело) как верующим, исповедующим любую религию, так и атеистом. Это, похоже, аксиома.

Но, с другой стороны, есть религиозный фанатизм, и определить, когда истовое исполнение религиозных обрядов судьей перейдет черту, сложно. Да и кто будет определять? И это в рамках официальных конфессий... Что уж говорить о разного рода религиозных сектах и, к сожалению, встречающейся ситуации, когда судья попадал в ту или иную религиозную секту, поглощающую своего адепта целиком, где он становится полностью психологически зависим от руководителя секты. Специалистами отмечается, что психологическое воздействие, которое оказывается на завербованных в секту, прежде всего направлено на недопущение какого-либо инакомыслия в отношении "истины нового учения"; происходящие в психике завербованных в секты людей психические изменения соответствуют признакам, перечисленным в Международной классификации болезней под названием "Зависимое расстройство личности" <1>. Для судейского корпуса России опасность сект крайней религиозности состоит прежде всего в вероятности вовлечения в секту детей или иных близких родственников судей и в результате (либо в целях) обретения руководителем секты возможности влияния на судью, на выносимое им решение по конкретным делам.

<1> Российская газета. 2003. 29 окт.

Однако главная проблема соотношения судья - религия триедина: будет ли истово (пусть не фанатично) верующий судья при осуществлении непосредственного правосудия в совещательной комнате ориентироваться, образно говоря, в первую очередь на Конституцию РФ и федеральное кодифицированное законодательство, а лишь затем на свою главную религиозную книгу (Библию, Коран, Тору) либо, помолившись, поступит наоборот;

сможет ли верующий судья в ходе ведения публичного процесса, а затем и в совещательной комнате сохранить психологическую внутреннюю "равноудаленность" по отношению ко всем (к каждому конкретно) участникам дела в ситуации, когда он знает (либо ему это сознательно демонстрируют), что тот или иной участник одного с ним вероисповедания, а противоположная сторона, например ответчик (обвиняемый), другого;

в состоянии ли верующий судья не поддаться на уговоры (указания) своего духовного пастыря (батюшки, имама, раввина) относительно конкретного находящегося у него в рассмотрении дела либо конкретного участника этого дела?

При этом доводы о том, что главная религиозная книга любой конфессии не может противоречить законодательству, что любая религия изначально человеколюбива, а между конфессиями нет и не может быть вражды, что любой духовный пастырь не станет "напрягать" судью ни прилюдно, ни один на один и вообще не способен внушать ему что- то недозволенное; что верующий "в любого бога" человек по определению надежнее атеиста, который, "не веря ни в бога, ни в черта", не "имеет ничего святого в душе", и т.д., отнюдь не представляются сколько-нибудь серьезными и значимыми. В любых культах есть изгои, основные конфессии мира не исключение: известны совсем свежие, доказанные случаи священнослужителей-педофилов, священнослужителей, благословляющих за мзду однополые браки, и т.п. Такие же священнослужители- мздоимцы, если их хорошо заинтересуют в материальном смысле и правильно сориентируют в процессуально-правовом смысле по конкретному судебному делу, без особых угрызений совести в качестве духовных пастырей станут своими средствами, способами и методами пытаться воздействовать на судью в соответствии с ориентировкой своих "работодателей". Сколько вынесено судебных актов истово верующими судьями с "креном" в ту или иную сторону, но в рамках судейского усмотрения в изложенных выше условиях? Насколько отличался бы в каждом конкретном случае судебный акт, вынесенный в таких условиях истово верующим судьей, от судебного акта, вынесенного по абсолютно идентичному делу в тех же условиях судьей-атеистом, либо судьей - верующим другого вероисповедания, либо судьей, не подвергавшимся "воздействию" своего "сориентированного" клиентом духовного пастыря?

Ситуация с верой в партийные идеалы схожа. Практически сразу после исключения известной ст. 6 из Конституции СССР верховная власть по существу запретила судьям состоять в какой-либо партии; позже этот императив получил соответствующее закрепление в российском федеральном законодательстве. Цели такого запрета очевидны: необходимо было прежде всего оградить судей от воздействия на них со стороны партийных руководителей "в порядке партийной дисциплины".

И вера в Бога, и вера, и идеи, которые провозглашает конкретная партия (разумеется, имеющая высокие идеи, за которые "ложатся на амбразуру", и предлагающая их своим членам, именно о таких партиях идет речь, но в России сейчас таких партий - считанные единицы), - это одноплановые категории, суть их в том, что они способны задеть самые глубинные струны в душе человека и даже завладеть ею целиком. Как известно, вера - это свойство души, отнюдь не разума. Ведь известны факты еще недавнего прошлого, когда человек, лишившийся партбилета, иногда стрелялся, и отнюдь не по велению разума...

Парадокс в том, что судьей может быть даже фанатично верующий человек, но состоять в партии любого толка, даже самой "внеклассовой" и в политическом смысле полностью индифферентной судья не вправе. Если членство в партии - веление души, то любой "партийный" кандидат в судьи, прекративший свое членство в партии в связи с назначением судьей либо приостановивший это членство на время пребывания судьей, не может одномоментно изменить состояние своей души. Считать иначе - фарисейство. И наоборот, можно считать фарисейством, что верующий судья всю гамму чувств и свойств души истово верующего человека "выключает", войдя в судейской мантии в зал судебного заседания, а, подписав судебный акт и тем самым завершив отправление правосудия по законченному делу, вновь их "включает".

Наибольшую проблему для судейского корпуса представляет не традиционная религия, а секты типа деструктивных культов, число которых в последнее время возрастает <1>. Сектанты в последнее время предпринимают попытки проникнуть и в армейскую среду <2>, но для правосудия опасно то, что исследования "завербованных" в секты показывают: у них развивается так называемое зависимое расстройство личности, выражающееся в том, что любое жизненное решение они принимают только с разрешения старшего по культу, и эта зависимость сродни наркотической <3>.

<1> См.: Аргументы и факты. 2007. N 1, 2.

<2> См.: Труд. 2007. 22 сент.

<3> См.: Российская газета. 2007. 27 нояб.

Противопоставляя себя государству (поскольку интересы сект заведомо противопоставлены интересам государства), секты наибольшую опасность представляют именно для судебной ветви государственной власти, так как в силу собственной компетенции она в состоянии воздействовать на акты, решения и действия иных ветвей власти и их должностных лиц (как и на уровень местного самоуправления), причем обратное воздействие во много раз менее эффективное, а главное, свои решения судебная власть (не в пример другим) принимает в подавляющем большинстве случаев одним человеком, а на одного человека воздействовать прямо или косвенно намного проще, чем при принятии коллегиальных решений.

Похоже, что пора разрабатывать федеральную программу обеспечения независимости судебной власти в делах, связанных с вероисповеданием, либо соответствующий сегмент в случае принятия решения о разработке более широкой программы. При разработке программы необходимо найти принципиальное решение для учета следующей ситуации: с одной стороны, основа толерантности в отношении с религией есть признание права на исповедование любой религии, включая меньшинства (секты), равно и атеизм; с другой стороны, конституционный принцип отделения церкви от государства есть обеспечение действий церкви в рамках закона, в том числе исключающих всякую возможность воздействия священнослужителей на судью при осуществлении им правосудия. Это должно включать необходимость активного вмешательства соответствующих служб государства в случае: а) угрозы предания анафеме судьи, если он вынесет судебный акт вопреки совету священнослужителя (такие случаи есть, их количество в связи с усилением активности церкви в вопросах реституции церковной собственности, прежде всего монастырских земель, реквизированных и национализированных в первые годы советской власти, будет расти); б) награждения судьи какой-либо церковной наградой в знак признания его заслуг перед церковью, выразившихся в "понимании" при осуществлении им правосудия проблем церкви.

Среди множества видов увлечений (развлечений), присущих людям, есть и азартные игры, которых также великое множество. Естественно, среди действующих судей и желающих стать судьями встречаются любители азартных игр. Является ли страсть к игре (с какого ее уровня?) пороком для человека, призванного осуществлять правосудие, или приверженца такого вида увлечения не следует привлекать за нарушение Кодекса судейской этики (если это действующий судья)? Другими словами, способен ли судья, будучи при этом азартным игроком, эффективно, нормально осуществлять правосудие? И соответственно, следует ли давать путевку в судьи кандидату - азартному игроку, если об этом его увлечении до его назначения на должность судьи известно ККС? И вообще, страсть к азартным играм - болезнь ли это? И если болезнь, опасны ли ее последствия? На все эти непростые вопросы ответа пока ни законодатель, ни правоприменитель, ни органы судейского сообщества не дали.

Как и во многих иных случаях, в отношении приверженности к азартным играм людей, даже одного человека (но не в статике, а в динамике развития), можно наблюдать широкий диапазон проявлений этого влечения и ставить массу диагнозов - от незначительной особенности характера, психической аномалии, расстройства влечений, легкой степени азартности и до тяжкой болезни с чрезвычайно устойчивой зависимостью.

Этому влечению, нередко переходящему в недуг, подвержены граждане всех государств и всех континентов, представители всех времен и народов.

По данным Всемирной организации здравоохранения, пагубной страстью к игре страдают: в Германии - 150 тыс. человек, в США - 700 тыс., в Дании - 40 тыс. (1% населения), а больше всего по отношению к общей численности населения - в Австралии (1,5%). В Великобритании 350 тыс. человек классифицируются как проблемные игроки, находящиеся в зависимости от азартного допинга. Официально за последние семь лет в Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского с жалобами на этот недуг обратились 457 человек, из которых 317 были признаны больными <1>.

<1> См.: Российская газета. 2008. 25 янв.

Последствия этого недуга в самых тяжких проявлениях неплохо проиллюстрированы в русской художественной литературе XVIII - начала XX в.: помещики проигрывали в карты деревеньки с душами, офицеры - жен и любовниц, дворяне, бывало, и дочерей. Жен и подруг и ныне проигрывают в карты и другие азартные игры заключенные в колониях (и не только заключенные, и не только там). На фоне таких проигрышей самые крупные ставки в денежном выражении не кажутся чем-то чрезмерным.

Этот недуг - удел отнюдь не каких-то изгоев, отщепенцев общества. Серьезно и долгое время страдал этой болезнью прославленный родоначальник детективного жанра в литературе американский писатель Эдгар По, плохо кончивший из-за этого недуга. Он умер в Балтиморском госпитале, куда его доставили из портового притона в чужой одежде. Будучи еще молодым офицером, участвующим в 50-х гг. XIX в. в Крымской войне, будущий великий русский писатель граф Л.Н. Толстой за карточные долги, которые достигли критической отметки, вынужден был продать доставшийся ему в наследство родительский яснополянский дом, в котором он родился. Память об этом доме Л.Н. Толстой сохранял всю жизнь, описал его в трилогии "Детство", "Отрочество", " Юность".

Есть и примеры уже наших дней относительно самого безобидного вида азартных игр - лотереи. Летчик из г. Черновцы (Украина), став предпринимателем, за один год трижды "срывал" джекпот в национальных лотереях Украины и Польши: вначале выиграл 1,6 млн. гривен, затем 3 млн. злотых и через несколько месяцев 3,4 млн. гривен. После этого "просадил" на лотереях: выигрыши, имущество, занятый 1 млн. долл. США, было возбуждено уголовное дело, в результате - "облил себя ацетоном и чиркнул спичкой..." <1>. В Китае двух банковских служащих, похитивших из кассы 6,7 млн. долл. США для покупки лотерейных билетов, приговорили к расстрелу <2>.

<1> Труд. 2007. 13 апр.

<2> См.: Известия. 2007. 14 авг.

Но, слава богу, попадают в зависимость от азартных игр лишь 1 - 1,5% населения, и это, как отмечается учеными Санкт-Петербургского научно-исследовательского психоневрологического института им. В.М. Бехтерева, статистика европейская, у нас на сей счет полных статистических данных нет. Из обратившихся за помощью в названный институт следует, что это в основном молодые мужчины (80%) 20 - 40 лет, почти все с высшим образованием, отличающиеся, как правило, высоким интеллектом, каждый второй - преуспевающий бизнесмен с доходом от 1 - 5 тыс. долл. в месяц, и почти половина из них обратилась за помощью к психиатрам после того, как спустили в казино почти все состояние. Суть их болезни - они маниакально привязаны к игре. Сев, например, за стол в казино, начав игру, уже не могут остановиться, и, даже выиграв крупную сумму, не уходят, продолжают делать ставки до тех пор, пока все не спустят <1>.

<1> См.: Труд. 2002. 30 марта, 22 апр.

Как отмечают сотрудники Национального центра наркомании Министерства здравоохранения и социального развития РФ, по экспертным оценкам, распространенность игровой зависимости среди населения России составляет предположительно 2 - 3%, преобладают мужчины 20 - 30 лет, за последние два года (т.е. с 2006 г.) количество патологических игроков, поступающих на лечение в этот центр, резко возросло <1>.

<1> См.: Труд. 2008. 12 янв.

Правда, ученые московской психиатрической больницы N 12 отмечают, что "в изолированном виде расстройства влечений", как правило, встречаются редко, они связаны и с другими психиатрическими заболеваниями <1>.

<1> См.: Труд. 2002. 30 апр.

Западные социологи и медики давно доказали: в обществе существует и развивается болезнь с трудно переводимым названием problem dambliud (грубый перевод - игромания) <1>. С точки зрения биохимии регулярный резкий всплеск адреналина в крови человека идентичен воздействию кокаина, достоверно установлено и проверено: три-пять месяцев игромании превращают человека в наркомана, точную копию хрестоматийной крысы, которая будет нажимать "кнопку удовольствия до тех пор, пока не погибнет". На борьбу с этим явлением Ассоциация проблем игорного бизнеса США получает в год не менее 100 млн. долл., причем доля государственной дотации - всего 10%, остальное выплачивают сами игорные заведения, преимущественно в Лас-Вегасе.

<1> См.: Деловой вторник. 2003. 23 сент.

В России, по данным исследований той же Ассоциации проблем игорного бизнеса США, приблизительно 14% населения хоть раз, да попытали счастья у игровых автоматов, из них одна десятая попала в категорию "патологических игроков" - тех, кто тратит более 40% своего бюджета в игровых заведениях. Но ведь азартные игры не только в игорных заведениях. Любитель делать ставки на скачках на ипподроме - тоже потенциальный или уже реальный "игроман", которых в России всегда было немало и к которым, к сожалению, относился известный артист кино Радиер Муратов (Василий Алибабаевич из фильма "Джентльмены удачи"). В докладе на первом Национальном конгрессе по социальной психиатрии профессор Санкт-Петербургского научно-исследовательского психоневрологического института им. В. М. Бехтерева указал, что в стенах его института от игорной зависимости лечится примерно столько же пациентов, сколько и от наркотической зависимости.

Может ли такой больной (если это больной) стать (или быть) судьей? Даже мировым судьей, которому, как говорится, на кон нечего поставить (речь идет не о собственных деньгах, а о разрешаемых им делах, которые в основном незначительны в денежном и любом ином исчислении), и то, с точки зрения автора, не вправе. Стать арбитражным судьей, прежде всего судьей арбитражного суда субъекта РФ, который обычно специализируется на рассмотрении определенных категорий экономических споров и в силу этого имеет дело с повторяющимися сторонами в процессах (так называемыми постоянными клиентами), которому на кон есть что поставить (судьбу судебного спора - иска ценой в огромную сумму), тем более не вправе.

Разумеется, игрок игроку рознь. В той же художественной литературе нередки "бытовые зарисовки" типа: в ходе игры в карты исправник роняет на пол гривенник и начинает его искать, а второй игрок - купец - поджег "катерину" и светит исправнику, помогая ему в поиске гривенника (за "катерину" можно было купить три коровы). И если сегодня арбитражный судья систематически играет в карты со своим постоянным клиентом по арбитражным делам и постоянно у него выигрывает, то это та же игра, что игра купца и исправника. У нее иное название, но та же подоплека и та же мотивация, во всяком случае у арбитражного судьи.

Но если судья (равно кандидат в судьи) входит в число людей, зависимых от азартных игр, положение еще хуже. Даже при его абсолютной честности "посадить его на иглу азартной игры" проще простого. В таком качестве он очень даже удобен и для "постоянного клиента" в данном арбитражном суде, и для группировок организованной преступности, которые таким судьей могут "крутить" как угодно, регулярно проигрывая по мелочам, но изредка выигрывая у него астрономические суммы, тем самым загоняя его в кабалу со всеми последствиями.

Эта болезнь лечится сочетанием специфических методов психотерапии с лекарственной терапией, не исключая антидепрессанты. Как отмечают ученые Санкт- Петербургского научно-исследовательского психоневрологического института им. В.М. Бехтерева, этот лечебный процесс длителен, у пациентов встречаются и срывы, но в конечном счете примерно в 50 случаях из 100 помощь оказывается. Значит, другие 50 случаев болезни неизлечимы. Достаточно ли это, чтобы принципиально ставить вопрос о запрете таким больным быть судьей, равно как и о приостановлении полномочий действующего судьи, больного этой болезнью, до его выздоровления?

Но ведь еще нужно уверенно диагностировать эту болезнь. По иным источникам, у азартных игроков рано или поздно появляются душевная апатия, ослабление мышечного тонуса и потеря памяти, а по многим показателям болезненного состояния организма они напоминают диабетиков, не принимающих инсулин. По мнению французских исследователей, хроническая и прогрессирующая тяга к игре - это расстройство, связанное с потерей контроля над сдерживающими импульсами воли, отсюда прямой шаг к разрушению личности. По этим признакам болезнь также можно диагностировать, правда, уже далеко не в латентной фазе.

С другой стороны, нет сомнений в том, что человек, по своей физической природе предрасположенный к болезни - недугу азартной игры (игромании), может прожить всю жизнь, не пристрастившись к играм. Таковым он может быть и в качестве судьи. Но если предрасположенный к болезни человек все-таки пристрастится к играм, ситуация и ее последствия - двойственные. Простой человек, став азартным игроком со всеми вытекающими из этого отрицательными последствиями, это человек частный, его болезнь по большому счету - его частное дело, его родных, близких, начальства, компаньонов и проч. Но судья - это человек публичный. Его пристрастие к азартным играм - это уже не его (и его родных) частное дело. Здесь общество вправе требовать ограждения своих членов от такого вершителя правосудия, а соответствующие должностные лица и публичные структуры должны воспрепятствовать такому больному (?) в допуске к осуществлению правосудия.

Судейский корпус России, прежде всего органы судейского сообщества, в свою очередь должен выработать комплекс мер по недопущению в свои ряды игроманов и по очищению своих рядов от действующих судей-игроманов. Слишком велика опасность деформирования правосудия такими судьями. Для начала надо не закрывать глаза на обозначенную проблему, не делать вид, что ее нет. Возражения типа "покажите мне хоть одного действующего судью - азартного игрока, просаживающего в азартные игры крупные суммы денег, а тем более решения по конкретным спорам" несерьезны. Такие судьи "просаживают" решения (приговоры) по конкретным судебным делам, а это не афишируется. Более того, всеми участниками этого действа как заинтересованными сторонами все это тщательно скрывается. Одновременно можно уверенно сказать, иногда председателям судов (обычно небольших или средних по численности населения городов) достоверно известно, что такой-то судья его суда - завсегдатай казино, но им совершенно неизвестно, как распорядиться этим знанием. На любой упрек по этому поводу последует возражение: это мое личное дело, я играю на деньги из моей судейской зарплаты. Заведомо завышенные, несоразмерные зарплате судьи траты, неадекватный образ жизни такой судья с легкостью мотивирует везением в азартных играх.

Можно, конечно, пойти по пути Макао, где государственным чиновникам посещать казино запрещено (запрет ввели после того, как один из партийных боссов провинции Хубэй КНР проиграл в казино Макао за одну ночь 2,5 млн. долл. США, взятых из бюджета города, за что его расстреляли <1>). Но эффективность такого шага в российских условиях наверняка будет небольшой, а на кандидатов в судьи не из государственных служащих запрет вообще не будет распространяться, да и в азартные игры играют не только в казино, к тому же в России есть и нелегальные казино.

<1> См.: Аргументы и факты. 2004. N 30.

В настоящее время ни в одном документе, регулирующем процедуру отбора и назначения кандидата в судьи на должность, как и определяющем статус судьи, нет даже упоминания о запрете, о нежелательности иметь в судейском корпусе судью-игромана. Склонных к азартным играм попросту не выявляют и при психодиагностировании; полученная об этом увлечении от спецслужб информация, похоже, никак не воспринимается (во всяком случае, не воспринимается как отрицательная). ККС да и сами спецслужбы при сборе информации о кандидате в судьи на это не нацеливаются.

Строго говоря, в чем заключается острие нежелательности, невозможности для судьи быть не только реальным, но даже потенциальным игроманом? Именно в том, что он может поставить на кон судьбу находящегося у него в производстве дела (иногда серии однотипных дел). И степень вероятности этого велика, рано или поздно она достигнет 100%. Иными словами, этот судья вынесет (обязательно) решение, неадекватное обстоятельствам и материалам дела, за рамками судейского усмотрения в данном деле, странное для всех окружающих, в том числе для его коллег и руководства суда. У проигравшей стороны сложится мнение, транслируемое зачастую в СМИ, что судья взял взятку либо оказался под давлением выигравшей дело стороны. А он фактически оказался под давлением страсти к азартным играм. И "вскрыть" это давление сегодня если не невозможно, то уж точно бесперспективно.

Является ли привычка (пусть не страсть, а лишь легкое влечение) к азартным играм для судьи его личным делом? Не будет ли введение в любой форме запрета для судьи играть в азартные игры вторжением в его личную жизнь, нарушением его гражданских прав и свобод? В тех случаях и в той мере, когда участие в игре способно (пусть лишь в потенции) привести к деформированию правосудия со стороны судьи, это не его личное дело, это не вторжение в его личную жизнь, это не нарушение его прав и свобод, что достаточно очевидно и в дополнительных доказательствах не нуждается.

Представляется необходимым: а) введение в нормативные документы, прежде всего в Закон о статусе судей и Кодекс судейской этики, категорического запрета судье играть в любые азартные игры, включая тотализатор, на "интерес"; б) включение в программы психодиагностирования действующего судьи (равно кандидата в судьи) проверку на его психологическую предрасположенность к азартным играм, а при выявлении ее - степень психологической зависимости (уровень предрасположенности к игромании); в) введение в соответствующие документы, регулирующие проведение спецслужбами проверок кандидатов в судьи, обязанности выявления предрасположенности (степени вовлеченности) проверяемого лица к игромании; г) введение в обязанности ККС при рассмотрении кандидатур на занятие вакантных должностей судьи "отсекать" как реальных, так и потенциальных игроманов; д) установление в законодательстве продолжения действующим судьей участия в азартных играх после официального предупреждения в качестве безусловного основания прекращения полномочий этого судьи.

Можно привести еще несколько примеров правовой, а также закрепляемой и не закрепляемой в официальных документах морально-этической неопределенности в отношении действующих судей и претендующих на занятие этой должности. Множество проблем из этой сферы, в том числе весьма острых и насущных, не решены и даже официально не обозначены. Надежде А.Ф. Кони на то, что нравственным началам в будущем при осуществлении правосудия принадлежит первостепенная роль в исследовании условий и обстановки судебного процесса <1>, еще предстоит сбыться.

<1> См.: Кони А.Ф. Уголовный процесс: нравственные начала // Собр. соч. М., 1969. Т. 4. С. 34.

Но сегодня в большей степени, чем во времена А.Ф. Кони, становится очевидным, что морально-этические требования к судье (как компонент его статуса) в отличие от многих иных современных профессий, должностей и видов деятельности охватывают как служебную, так и внеслужебную сферу его деятельности, подчас распространяясь и на его родных и близких, что позволяет сделать вывод: судья - не профессия, а особый образ жизни, особый вид человеческой жизнедеятельности. Морально-этический компонент статуса судьи не имеет вспомогательного характера по отношению к компоненту правовому, приходя ему на помощь в случае встречи судьи с несовершенством подлежащих применению норм и предоставляя ему возможность использовать арсенал морально-этических ценностей в целях более адекватного уяснения содержания правовых норм.

Морально-этический компонент статуса судьи как основа его внутренних ценностей, позиций, предрасположенностей, установок и приоритетов имеет самодостаточный характер. Однако для практического использования, в том числе судейским сообществом, этот компонент необходимо научно осмысливать, практически развивать и наполнять нормативным содержанием.

<< | >>
Источник: М.И. КЛЕАНДРОВ. СТАТУС СУДЬИ: ПРАВОВОЙ И СМЕЖНЫЕ КОМПОНЕНТЫ. 2008

Еще по теме Глава 4. МОРАЛЬНО-ЭТИЧЕСКИЙ КОМПОНЕНТ СТАТУСА СУДЕЙ:

  1. Глава 3. ПРАВОВОЙ КОМПОНЕНТ СТАТУСА СУДЕЙ
  2. Глава 5. ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЙ КОМПОНЕНТ СТАТУСА СУДЕЙ
  3. § 4. Гарантии независимости судей - важнейшая составляющая правового компонента статуса судей
  4. § 3. Третья составляющая правового компонента статуса судей
  5. § 2. Законодательная составляющая правового компонента статуса судей
  6. § 1. Конституционное ядро правового компонента статуса судей
  7. 1.1. Статус судей
  8. Статья 2. Гарантии статуса мировых судей
  9. 43. ПРАВОВОЙ СТАТУС СУДЕЙ И ЕГО ОБЕСПЕЧЕНИЕ
  10. § 4. Конституционный статус судей
  11. § 2. Конституционно-правовой статус судей