О ПРАВОВОМ ПОЛОЖЕНИИ ИНОСТРАННЫХ ГРАЖДАН В СССР" В СВЯЗИ С ЖАЛОБОЙ ЯХЬЯ ДАШТИ ГАФУРА

рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности положения части второй статьи 31 Закона СССР от 24 июня 1981 года "О правовом положении иностранных граждан в СССР". Поводом к рассмотрению дела явилась жалоба лица без гражданства Яхья Дашти Гафура на нарушение его конституционного права на свободу и личную неприкосновенность положением, содержащимся в части второй статьи 31 Закона СССР "О правовом положении иностранных граждан в СССР". Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации оспариваемое заявителем положение. Заслушав сообщение судьи - докладчика Э.М.

Аметистова. Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Лицо без гражданства Яхья Дашти Гафур, пребывавший в Российской Федерации, 18 февраля 1997 года был подвергнут задержанию на основании санкционированного прокурором города Москвы постановления УВИР ГУВД города Москвы о выдворении из Российской Федерации под конвоем.

Более двух месяцев он содержался под стражей в Центре социальной реабилитации N 1 ГУВД города Москвы и 29 апреля 1997 года был принудительно выдворен в Швецию. Постановление о выдворении Яхья Дашти Гафура из Российской Федерации было вынесено на основании части второй статьи 31 Закона СССР "О правовом положении иностранных граждан в СССР", в соответствии с которой иностранный гражданин или лицо без гражданства обязаны покинуть страну в срок, указанный в решении о выдворении; уклоняющийся от выезда в таких случаях подлежит с санкции прокурора задержанию и выдворению в принудительном порядке; задержание допускается при этом на срок, необходимый для выдворения. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации заявитель оспаривает не всю часть вторую статьи 31 названного Закона, а лишь положение, допускающее задержание иностранных граждан и лиц без гражданства с санкции прокурора на срок, необходимый для выдворения, что, по его мнению, нарушает конституционное право каждого на свободу и личную неприкосновенность и потому не соответствует статье 22 Конституции Российской Федерации.

Сле-довательно, именно указанное положение является предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по данному делу. 2. Согласно части первой статьи 96 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" правом на обращение в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение конституционных прав и свобод обладают граждане, чьи права и свободы нарушаются законом, примененным или подлежащим применению в конкретном деле, и объединения граждан, а также иные органы и лица, указанные в Федеральном законе. По смыслу данной нормы в ее взаимосвязи со статьями 46, 17 (часть 2), 62 (часть 3) и 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, возможность защиты прав и свобод посредством конституционного правосудия должна быть обеспечена каждому, в том числе иностранным гражданам и лицам без гражданства, если законом нарушены их права и свободы, гарантированные Конституцией Российской Федерации. Следовательно, лицо без гражданства Яхья Дашти Гафур имеет право на обращение в Конституционный Суд Российской Федерации и является в данном случае надлежащим заявителем. Поскольку оспариваемое положение Закона затрагивает конституционное право заявителя и применено в конкретном деле, его жалоба отвеча- ет критериям допустимости, установленным статьей 97 Федерального конституционного закона. 3. В соответствии со статьей 22 Конституции Российской Федерации каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность (часть 1); арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению; до судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов (часть 2). По смыслу данной статьи, установленный ею порядок применения соответствующих мер принуждения распространяется и на задержание, производимое в целях обеспечения исполнения постановления о выдворении из Российской Федерации в административном порядке. 4. Согласно статье 62 (часть 3) Конституции Российской Федерации иностранные граждане и лица без гражданства пользуются в Российской Федерации правами и несут обязанности наравне с гражданами Российской Федерации, кроме случаев, установленных федеральным законом или международным договором Российской Федерации.

Из данной статьи в ее взаимосвязи со статьей 17 (часть 2) и другими статьями Конституции Российской Федерации, касающимися прав и свобод человека и гражданина, следует, что речь идет о случаях, устанавливаемых лишь применительно к таким правам и обязанностям, которые являются правами и обязанностями именно гражданина Российской Федерации, то есть возникают и осуществляются в силу особой связи между государством и его гражданами. Как по буквальному смыслу статей 22 и 46 Конституции Российской Федерации (с учетом употребления в них терминов "каждый" и "лицо"), так и по смыслу, вытекающему из взаимосвязи этих статей с другими положениями главы 2 "Права и свободы человека и гражданина" Конституции Российской Федерации, а также с общепризнанными принципами и нормами международного права, право на свободу и личную неприкосновенность и право на судебную защиту являются личными неотчуждаемыми правами каждого человека, вне зависимости от наличия у него гражданства какого-либо государства, и, следовательно, должны гарантироваться иностранным гражданам и лицам без гражданства наравне с гражданами Российской Федерации. 5. Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 года провозглашает, что каждый человек имеет право на свободу и на личную неприкосновенность (статья 3); никто не может быть подвергнут произвольному аресту или задержанию (статья 9); каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентными национальными судами в случаях нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией или законом (статья 8). Согласно пункту "а" части 1 статьи 5 Декларации о правах человека в отношении лиц, не являющихся гражданами страны, в которой они проживают, от 13 декабря 1985 года, иностранцы пользуются в соответствии с внутренним законодательством и с учетом международных обязательств государств, в которых они находятся, правом на личную неприкосновенность; ни один иностранец не должен быть подвергнут произвольному аресту или содержанию под стражей. Международный пакт о гражданских и политических правах от 19 декабря 1966 года также устанавливает, что каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность и никто не может быть подвергнут произвольному аресту или содержанию под стражей (часть первая статьи 9); при этом каждому, кто лишен свободы вследствие ареста или содержания под стражей, принадлежит право на разбирательство его дела в суде, чтобы этот суд мог безотлагательно вынести постановление относительно законности его задержания и распорядиться о его освобождении, если задержание незаконно (часть четвертая статьи 9); каждое государство, участвующее в данном Пакте, обязуется развивать возможности судебной защиты (пункт "b" части третьей статьи 2). Таким образом, права каждого человека, независимо от наличия у него гражданства, на свободу и личную неприкосновенность, а также на судебную защиту в случае задержания относятся к общепризнанным принципам и нормам международного права, которые в соответствии со статьей 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации являются составной частью правовой системы Российской Федерации. 6. В силу статьи 22 (часть 2) Конституции Российской Федерации иностранный гражданин или лицо без гражданства, пребывающие на территории Российской Федерации, в случае выдворения из Российской Федерации в принудительном порядке могут быть до судебного решения подвергнуты задержанию на срок, необходимый для выдворения, но не свыше 48 часов.

Сверх указанного срока лицо может оставаться задержанным лишь по судебному ре- шению и лишь при условии, что без такого задержания решение о выдворении не может быть исполнено. При этом судебное решение призвано гарантировать лицу защиту не только от произвольного продления срока задержания сверх 48 часов, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу. Из статьи 22 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьей 55 (части 2 и 3) следует, что задержание на неопределенный срок не может рассматриваться как допустимое ограничение права каждого на свободу и личную неприкосновенность и, по сути, является умалением данного права. Поэтому оспариваемое заявителем положение Закона СССР "О правовом положении иностранных граждан в СССР" о задержании на срок, необходимый для выдворения, не должно рассматриваться как основание для задержания на неопределенный срок даже тогда, когда решение вопроса о выдворении лица без гражданства может затянуться в силу того, что ни одно государство не соглашается принять выдворяемое лицо. В противном случае задержание как необходимая мера по обеспечению выполнения решения о выдворении превраща-лось бы в самостоятельный вид наказания, не предусмотренный законодательством Российской Федерации и противоречащий указанным нормам Конституции Российской Федерации. С учетом всего вышесказанного следует прийти к выводу, что оспариваемое положение части второй статьи 31 Закона СССР "О правовом положении иностранных граждан.", исходя из его буквального смысла, рассматривается в правоприменительной практике как основание для задержания лица на срок свыше 48 часов без судебного решения. Данное положение нарушает конституционное право каждого на свободу и личную неприкосновенность, а также на судебную защиту и, следовательно, не соответствует статьям 22 и 46 Конституции Российской Федерации. На основании изложенного. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1.

Признать положение части второй статьи 31 Закона СССР "О правовом положении иностранных граждан в СССР", согласно которому иностранный гражданин или лицо без гражданства, в отношении которого принято решение о выдворении из пределов Российской Федерации, в случае уклонения от выезда подлежит с санкции прокурора задержанию на срок, необходимый для выдворения, не соответствующим Конституции Российской Федерации, ее статьям 22 и 46, в той мере, в какой оно допускает продление срока задержания указанных лиц сверх 48 часов без вынесения судебного решения. КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 3 апреля 1998 г. N 10-П ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ПУНКТОВ 1, 3 И 4 СТАТЬИ 32 И ПУНКТОВ 2 И 3 СТАТЬИ 49 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА ОТ 15 ИЮНЯ 1996 ГОДА "О ТОВАРИЩЕСТВАХ СОБСТВЕННИКОВ ЖИЛЬЯ" В СВЯЗИ С ЗАПРОСОМ СОВЕТСКОГО РАЙОННОГО СУДА ГОРОДА ОМСКА рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности пунктов 1, 3 и 4 статьи 32 и пунктов 2 и 3 статьи 49 Федерального закона "О товариществах собственников жилья". Поводом к рассмотрению дела явился запрос судьи Советского районного суда города Омска Ю.Г. Иваненко о проверке конституционности положений пунктов 1, 3 и 4 статьи 32 и статьи 49 Федерального закона "О товариществах собственников жилья". По мнению заявителя, указанные положения, как допускающие возможность принудительного членства в товариществе собст-венников жилья, противоречат статьям 30 (часть 2) и 55 (часть 2) Конституции Российской Федерации. Заслушав сообщение судьи - докладчика В.Г. Ярославцева. Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. В 1994 году гражданка Е.М. Березина заключила договор с акционерным обществом открытого типа "Омский каучук" на долевое участие в строительстве многоквартирного дома. В 1995 году ей было выдано регистрационное свидетельство о праве собственности на квартиру в этом доме, а в 1996 году она была поставлена в известность о том, что является членом товарищества собственников жилья в кондоминиуме "Каучук".

Полагая, что включение в члены товарищества без ее волеизъявления нарушает ее интересы, Е. М. Березина обратилась за защитой своих прав в общество защиты прав потребителей "Альтернатива". Советский районный суд города Омска, в производстве которого находится дело по иску общества защиты прав потребителей "Альтернатива" о "признании недействительным приема гражданки Е.М. Березиной в члены товарищества собственников жилья и взыскании излишне выплаченных ею коммунальных и иных платежей", придя к выводу о том, что подлежащие применению в данном деле положения Федерального закона "О товариществах собственников жилья" (пункты 1, 3 и 4 статьи 32 и статья 49) не соответствуют статьям 30 (часть 2) и 55 (часть 2) Конституции Российской Федерации, приостановил производство по делу и направил в Конституционный Суд Российской Федерации запрос о проверке конституционности указанных положений. Предметом запроса суда являются нормы, регулирующие отношения, связанные с обязательным членством в товариществе собственников жилья. Однако пункт 1 статьи 49 Федерального закона "О товариществах собственников жилья" не затрагивает отношений членства в товариществе собственников жилья, а касается вопросов государственной регистрации вновь создаваемого кон-доминиума и регистрации товарищества собственников жилья. Поэтому Конституционный Суд Российской Федерации в данном деле проверяет конституционность лишь пунктов 1, 3 и 4 статьи 32 и пунктов 2 и 3 статьи 49 названного Закона. 2. Согласно части пятой статьи 1 Федерального закона "О товариществах собственников жилья" кондоминиум представляет собой единый комплекс недвижимого имущества, включающий земельный участок в установленных границах и расположенное на нем жилое здание, иные объекты недвижимости, в котором отдельные части, предназначенные для жилых или иных целей (по-мещения), находятся в собственности граждан, юридических лиц, Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований (домовладельцев) - частной, государственной, муниципальной и иной формах собственности, а остальные части (общее имущество) находятся в их общей долевой собственности. Кондоминиум как единый комплекс недвижимого имущества подлежит государственной регистрации с предоставлением паспорта домовладения (статья 14 Закона). В соответствии со статьями 20 и 21 Закона для обеспечения эксплуатации кондоминиума домовладельцы на общем собрании самостоятельно выбирают способ управления кондоминиумом. В качестве одного из таких способов Закон предусматривает образование товарищества собственников жилья (пункт 2 статьи 20). 3. Товарищество собственников жилья, согласно статьям 1 и 25 Закона, представляет собой некоммерческую организацию, форму объединения домовладельцев для совместного управления и обеспечения эксплуатации комплекса недвижимого имущества в кондоминиуме, владения, пользования и в установленных законодательством пределах распоряжения общим имуществом; товарищество принимает устав и является юридическим лицом с момента государственной регистрации. Товарищество собственников жилья образуется домовладельцами в целях согласования порядка реализации своих прав по владению, пользованию и в установленных законодательством пределах распоряжению общим имуществом в кондоминиуме, а также для осуществления деятельности по содержанию, сохранению и приращению недвижимости в кондоминиуме, распределения между домовладельцами обязанностей по возмещению соответствующих издержек, для обеспечения надлежащего санитарного и технического состояния общего имущества (статья 24 Закона). Выбор домовладельцами на основе свободного волеизъявления такого способа управления кондоминиумом, как товарищество, означает реализацию их права на создание объединения для достижения названных целей. Обязательный признак этого объединения - членство в нем. Согласно пунктам 1, 3 и 4 статьи 32 Закона членами товарищества собственников жилья являются домовладельцы - собственники помещений в кондоминиуме; членство в товариществе возникает у домовладельцев с момента регистрации товарищества в установленном порядке; после организации товарищества все лица, приобретающие помещения в кондоминиуме, становятся членами товарищества немедленно после возникновения у них права собственности на помещение. Данные нормы не проводят различия в правовом положении собственников жилья и членов товарищества - собственников жилья. Между тем такое различие необходимо, поскольку управление кондоминиумом и обеспечение его эксплуатации могут осуществляться не только путем объединения домовладельцев в товарищество собственников жилья. Кроме того, членство в товариществе является обязательным условием и единственной возможностью приобретения права собственности на помещение во вновь создаваемом кондоминиуме. Согласно статье 49 Закона любой договор об отчуждении помещения во вновь создаваемом кондоминиуме должен включать в качестве обязательного условия приобретения помещения членство в товариществе (пункт 2); заключение любого предварительного договора, предоставляющего право в будущем стать собственником помещения во вновь создаваемом кондоминиуме, после регистрации товарищества должно включать в качестве обязательного условия последующего приобретения помещения членство в товариществе (пункт 3). Однако товарищество как один из возможных способов управления кондоминиумом и членство в нем являются производными (вторичными) по отношению к праву собственности домовладельцев. По смыслу статьи 35 (часть 2) Конституции Российской Федерации, возникновение права собственности не может быть поставлено в зависимость от членства в товариществе. 4. В соответствии с Конституцией Российской Федерации (статья 30, часть 1) каждый имеет право на объединение. Домовладельцы - собственники помещений в кондоминиуме, реализуя это конституционное право, могут создать объединение на основе действующего законодательства, в том числе для управления комплексом недвижимого имущества. Товарищество собственников жилья создается на общем собрании по волеизъявлению домовладельцев (пункт 3 статьи 21 Закона), т.е. по согласию домовладельцев как собственников общей долевой собственности. Домовладельцы в любое время вправе изменить способ управления кондоминиумом и избрать любой иной вместо товарищества (пункт 3 статьи 20 Закона). Из смысла и содержания части 2 статьи 30 Конституции Российской Федерации вытекает невозможность принуждения к вступлению в какое-либо объединение или пребыванию в нем. Любое объединение, его структура и организационно - правовые формы управления им должны быть основаны на личной инициативе, добровольном волеизъявлении и, следовательно, на добровольном членстве в таком объединении. Применительно к товариществу собственников жилья как объединению это означает невозможность принудительного членства в нем, несмотря на решение большинства объединиться в товарищество. Из принципа добровольности членства в объединении следует, что создание товарищества собственников жилья в кондоминиуме не исключает возможности для отдельных домовладельцев оставаться вне данного объединения, при этом не утрачивая с ним иных правовых связей, кроме членства в товариществе. 5. Отказ части домовладельцев от вступления в члены товарищества собственников жилья не освобождает их от участия в несении необходимых расходов, связанных с управлением кондоминиумом в целях его содержания и эксплуатации. В свою очередь, товарищество собственников жилья не вправе нарушать права домовладельцев, отказавшихся от членства в товариществе, устанавливая преимущества и льготы по владению и пользованию общей долевой собственностью только для членов товарищества либо налагая на домовладельцев, не являющихся членами товарищества, дополнительные обязанности, выходящие за рамки возмещения необходимых затрат по управлению кондоминиумом и его эксплуатации. Определение необходимых расходов, связанных с управлением, содержанием и эксплуатацией кондоминиума, должно производиться в порядке достижения общего согласия всех домовладельцев, а споры по данным вопросам - разрешаться в судебном порядке. Исходя из изложенного. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Признать пункты 1, 3 и 4 статьи 32 и пункты 2 и 3 статьи 49 Федерального закона "О товариществах собственников жилья" в той мере, в какой они допускают обязательность членства в товариществе собственников жилья, без добровольного волеизъявления домовладельца, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статье 30. КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 6 апреля 1998 г. N 11-П ПО ДЕЛУ О РАЗРЕШЕНИИ СПОРА МЕЖДУ СОВЕТОМ ФЕДЕРАЦИИ И ПРЕЗИДЕНТОМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, МЕЖДУ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМОЙ И ПРЕЗИДЕНТОМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОБ ОБЯЗАННОСТИ ПРЕЗИДЕНТА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПОДПИСАТЬ ПРИНЯТЫЙ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАКОН "О КУЛЬТУРНЫХ ЦЕННОСТЯХ, ПЕРЕМЕЩЕННЫХ В СОЮЗ ССР В РЕЗУЛЬТАТЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ И НАХОДЯЩИХСЯ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" рассмотрел в открытом заседании дело о разрешении спора между Советом Федерации и Президентом Российской Федерации, между Государственной Думой и Президентом Российской Федерации об обязанности Президента Российской Федерации подписать принятый Федеральный закон "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации". Поводом к рассмотрению дела явились ходатайства Совета Федерации и Государственной Думы о разрешении спора между Советом Федерации и Президентом Российской Федерации, а также между Государственной Думой и Президентом Российской Федерации об обязанности Президента Российской Федерации подписать названный Федеральный закон. Основанием к рассмотрению дела явилось обнаружившееся противоречие в позициях заявителей, с одной стороны, и Президента Российской Федерации - с другой по вопросу об обязанности Президента Российской Федерации подписать этот Федеральный закон. Заслушав сообщение судьи - докладчика В.Г. Стрекозова.. Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Государственная Дума 4 апреля 1997 года, а Совет Федерации - 14 мая 1997 года в соответствии со статьей 107 (часть 3) Конституции Российской Федерации вновь рассмотрели отклоненный Президентом Российской Федерации Федеральный закон "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации" и, как следует из принятых ими постановлений, конституционно установленным квалифицированным большинством голосов одобрили его в ранее принятой редакции. Однако Президент Российской Федерации 21 мая 1997 года возвратил Закон в Совет Федерации и Государственную Думу без рассмотрения. Совет Федерации 10 июня 1997 года, а Государственная Дума - 14 июня 1997 года приняли постановления о повторном направлении Президенту Российской Федерации данного Федерального закона, в которых настаивали на необходимости его подписания и обнародования. Тем не менее, Президент Российской Федерации 24 июня 1997 года вновь возвратил Закон в Совет Феде-рации и Государственную Думу без рассмотрения. Таким образом, обращения палат Федерального Собрания к Президенту Российской Федерации с целью преодоления возникших разногласий не привели к разрешению спора. 2. Президент Российской Федерации отказался подписать Федеральный закон "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации", поскольку считает, что при повторном его рассмотрении в палатах Федерального Собрания была нарушена конституционная процедура одобрения федерального закона. По мнению Президента Российской Федерации, установленная Регламентом Совета Федерации процедура голосования членов Совета Федерации не на заседании палаты, а в форме опроса посредством подписных листов не соответствует конституционной процедуре одобрения федеральных законов, подлежащих обязательному рассмотрению Советом Федерации. Президент Рос-сийской Федерации считает также, что при повторном рассмотрении данного Федерального закона конституционные требования не были соблюдены и Государственной Думой: в нарушение Рег- ламента на заседании палаты не присутствовало необходимое число депутатов и не был соблюден принцип личного голосования депутатов. В обоснование своей позиции Президент Российской Федерации ссылается на Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22 апреля 1996 года по делу о толковании отдельных положений статьи 107 Конституции Российской Федерации, в котором толкуется понятие "принятый федеральный закон" и рассматривается возможность возвращения Президентом Российской Федерации принятых федеральных законов в палаты Федерального Собрания без рассмотрения. В Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации определено, что отклонение федерального закона Президентом Российской Федерации, предусмотренное частью 3 статьи 107 Конституции Российской Федерации, означает принятое в течение четырнадцати дней с момента получения закона решение Президента Российской Федерации об отказе в его подписании (вето) с указанием мотивов такого отказа; Президент Российской Федерации не вправе не подписать отклоненный им ранее федеральный закон после повторного его одобрения Государственной Думой и Советом Федерации в течение семи дней со дня получения постановлений палат Федерального Собрания об одобрении закона в первоначальной редакции и обязан обнародовать этот закон. Вместе с тем, не является отклонением федерального закона в смысле части 3 статьи 107 Конституции Российской Федерации возвращение Президентом Российской Федерации федерального закона в соответствующую палату Федерального Собрания, возможное только в случае нарушения палатой установленных Конституцией Российской Федерации требований к порядку принятия федеральных законов и предусмотренных ею условий и процедур (абзац второй пункта 3 резолютивной части Постановления). Государственная Дума и Совет Федерации считают, что ссылки Президента Российской Федерации на Постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 22 апреля 1996 года неправомерны, так как в процессе принятия Федерального закона "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации" и при его повторном рассмотрении палатами Федерального Собрания не было допущено нарушений установленных Конституцией Российской Федерации требований к порядку принятия федеральных законов и предусмотренных ею условий и процедур. Поэтому, по мнению палат Федерального Собрания, возвращение данного Федерального закона без рассмотрения является уклонением Президента Российской Федерации от исполнения своей конституционной обязанности подписать и обнародовать закон. Таким образом, между Федеральным Собранием и Президентом Российской Федерации фактически возник спор о том, были ли в процессе принятия Федерального закона "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации" нарушены установленные Конституцией Российской Федерации требования к порядку принятия федеральных законов и предусмотренные ею условия и процедуры. Поскольку в данном споре стороны не достигли соглашения, они не могут в одностороннем порядке решать вопрос о том, было ли допущено нарушение установленного Конституцией Российской Федерации порядка принятия закона. Как указано в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 22 апреля 1996 года, споры между субъектами законодательного процесса в связи с порядком принятия федерального закона в случае недостижения согласия могут быть переданы заинтересованными сторонами в соответствии со статьей 125 Конституции Российской Федерации и Федеральным конституционным законом "О Конституционном Суде Российской Федерации" на рассмотрение Конституционного Суда Российской Федерации (пункт 5 мотивировочной части). 3. Обосновывая свою позицию, Президент Российской Федерации ссылается на несоответствие Конституции Российской Федерации тех положений Регламента Совета Федерации, на основе которых палата принимала решение об одобрении Федерального закона " О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации", а также на нарушения Государственной Думой ее Регламента. Между тем, Президент Российской Федерации не наделен правом оценивать конституционность Регламента Совета Федерации, являющегося нормативным актом палаты, - он лишь может обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с соответствующим запросом. Такой запрос в Конституционный Суд Российской Федерации не поступал, а проверять конституционность нормативного акта по собственной инициативе Конституционный Суд Российской Федерации не вправе. Однако без рассмотрения этого вопроса невозможно определить, был ли в данном случае нарушен конституционно установленный порядок одобрения федерального закона при повторном его рассмотрении в Совете Федерации. Что касается вопроса о нарушении Государственной Думой своего Регламента при повторном рассмотрении Федерального закона "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации", то его рассмотрение Конституционным Судом Российской Федерации, в том числе установление фактических обстоятельств и оценка доказательств, по существу, означало бы проверку конституционности данного Федерального закона по порядку принятия. Однако, по смыслу статьи 125 Конституции Российской Федерации и статей 36, 84 - 87 и 94 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации не осуществляет предварительный контроль законов, не вступивших в силу, т.е. не подписанных и не обнародованных Президентом Российской Федерации. Согласно части второй статьи 94 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" рассмотрение дела о соответствии Конституции Российской Федерации нормативного акта, являющегося предметом спора о компетенции, по содержанию норм, форме и порядку его подписания, принятия, опубликования или введения в действие возможно только на основании отдельного запроса и в соответствии с порядком рассмотрения дел о конституционности нормативных актов. Следовательно, в процедуре спора о компетенции Конституционный Суд Российской Федерации не может проверить, нарушила ли в данном случае Государственная Дума установленный Конституцией Российской Федерации порядок принятия федеральных законов, а также соответствующие правила, предусмотренные Регламентом Государственной Думы. Таким образом, сложилась ситуация, в которой спор между участниками законодательного процесса в течение длительного времени не получил разрешения, сам законодательный процесс оказался заблокированным, а устранение возникших разногласий Конституционным Судом Российской Федерации в данном случае возможно лишь в процедуре рассмотрения дел о соответствии Конституции Российской Федерации нормативных актов (глава IX Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации"). В этой ситуации, по смыслу статьи 107 (часть 3) Конституции Российской Федерации и с учетом того, что установленные Конституцией Российской Федерации требования к принятию федерального закона и предусмотренные ею условия и процедуры носят безусловный характер и не могут меняться по усмотрению участников законодательного процесса (пункт 5 мотивировочной части Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 22 апреля 1996 года), Президент Российской Федерации обязан подписать и обнародовать Федеральный закон "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации". Установленная настоящим Постановлением необходимость подписания и обнародования Президентом Российской Федерации данного Федерального закона в порядке, предусмотренном частью 3 статьи 107 Конституции Российской Федерации, не может рассматриваться как подтверждение его соответствия или несоответствия Конституции Российской Федерации, в том числе по порядку принятия. После подписания и обнародования Федерального закона "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации" Президент Российской Федерации вправе обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке его конституционности по основаниям, предусмотренным статьей 86 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации". Исходя из изложенного и руководствуясь частями первой и второй статьи 71, статьями 72, 75 и 95 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Подтвердить обязанность Президента Российской Федерации в соответствии со статьей 107 (часть 3) Конституции Российской Федерации подписать и обнародовать принятый Федеральный закон "О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации", что не препятствует Президенту Российской Федерации обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке соответствия Конституции Российской Федерации названного Федерального закона, в том числе по порядку принятия. КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 27 апреля 1998 г. N 12-П ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ ЧАСТИ ПЕРВОЙ СТАТЬИ 92 КОНСТИТУЦИИ РЕСПУБЛИКИ БАШКОРТОСТАН, ЧАСТИ ПЕРВОЙ СТАТЬИ 3 ЗАКОНА РЕСПУБЛИКИ БАШКОРТОСТАН "О ПРЕЗИДЕНТЕ РЕСПУБЛИКИ БАШКОРТОСТАН" (В РЕДАКЦИИ ОТ 28 АВГУСТА 1997 ГОДА) И СТАТЕЙ 1 И 7 ЗАКОНА РЕСПУБЛИКИ БАШКОРТОСТАН "О ВЫБОРАХ ПРЕЗИДЕНТА РЕСПУБЛИКИ БАШКОРТОСТАН" рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности отдельных положений части первой статьи 92 Конституции Республики Башкортостан, части первой статьи 3 Закона Республики Башкортостан "О Президенте Республики Башкортостан" (в редакции от 28 августа 1997 года) и статей 1 и 7 Закона Республики Башкортостан "О выборах Президента Республики Башкортостан" в связи с запросом Государственной Думы. Заслушав сообщение судьи - докладчика Б.С. Эбзеева... Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. В запросе Государственной Думы, поступившем в Конституционный Суд Российской Федерации 9 апреля 1997 года, оспаривались положения части первой статьи 92 Конституции Республики Башкортостан, статьи 2 Закона Республики Башкортостан от 30 октября 1991 года "О Президенте Республики Башкортостан" и статьи 1 Закона Республики Башкортостан от 31 октября 1991 года "О выборах Президента Республики Башкортостан" (с изменениями и дополнениями от 4 ноября 1993 года), согласно которым Президентом Республики Башкортостан может быть избран гражданин Республики Башкортостан не моложе 35 и не старше 65 лет, проживающий на территории Республики Башкортостан не менее десяти лет и владеющий башкирским и русским языками. По мнению Государственной Думы, эти положения противоречат статье 6 (часть 2) и статье 19 (часть 2) Конституции Российской Федерации, в соответствии с которыми каждый гражданин Российской Федерации обладает на ее территории всеми правами и свободами и несет равные обязанности, предусмотренные Конституцией Российской Федерации; государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств; запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам социальной, расовой, национальной, языковой или религиозной принадлежности. 2. В период подготовки дела к слушанию в заседании Конституционного Суда Российской Федерации в законодательстве Республики Башкортостан произошли изменения. 28 августа 1997 года принята новая редакция Закона Республики Башкортостан "О Президенте Республики Башкортостан". При этом оспариваемые Государственной Думой положения статьи 2 Закона в прежней редакции воспроизведены в части первой статьи 3 Закона в новой редакции с той разницей, что срок обязательного проживания кандидата в Президенты Республики Башкортостан на территории республики сокращен с 10 лет до одного года. Закон Республики Башкортостан "О выборах Президента Республики Башкортостан", статьи 1 и 7 которого оспариваются в запросе Государственной Думы, в связи с принятием 1 сентября 1997 года Кодекса Республики Башкортостан о выборах признан утратившим силу. Между тем согласно части второй статьи 43 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", если акт, конституционность которого оспаривается, к началу рассмотрения дела утратил силу, начатое Конституционным Судом Российской Федера- ции производство может быть прекращено, за исключением случаев, когда действием этого акта нарушены конституционные права и свободы граждан. Эта норма, однако, не препятствует прекращению производства по данному делу в части проверки конституционности положений статьи 1 Закона Республики Башкортостан "О выборах Президента Республики Башкортостан", касающихся требований к возрасту кандидата, продолжительности его проживания на территории Республики Башкортостан, владения башкирским и русским языками, поскольку те же положения содержатся в других оспариваемых Государственной Думой актах Республики Башкортостан, которые являются предметом проверки Конституционного Суда Российской Федерации по данному делу. Положение же статьи 7 Закона Республики Башкортостан "О выборах Президента Республики Башкортостан" о поддержке выдвигаемой на должность Президента Республики Башкортостан кандидатуры не менее чем 100 тысячами граждан Республики Башкортостан в этих правовых актах отсутствует. Оно применялось в ходе выборов Президента Республики Башкортостан, которые состоялись до вступления в силу в 1993 году Конституции Российской Федерации. Исходя из природы конституционного контроля и смысла части первой статьи 3 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", задачей Конституционного Суда Российской Федерации является правовая охрана именно действующей Конституции Российской Федерации. Поскольку утративший силу правовой акт, в связи с применением которого до введения в действие Конституции Российской Федерации могли иметь место нарушения прав и свобод граждан, не оценивается Конституционным Судом Российской Федерации с точки зрения его соответствия действующей Конституции Российской Федерации, производство по делу в части, касающейся проверки конституционности положения статьи 7 Закона Республики Башкортостан "О выборах Президента Республики Башкортостан", также подлежит прекращению. 3. Конституция Российской Федерации непосредственно не устанавливает условия реализации гражданином Российской Федерации пассивного избирательного права при выборах главы исполнительной власти субъекта Российской Федерации, связанные с достижением определенного возраста и продолжительностью проживания на территории субъекта Российской Федерации. Отнеся к ведению Российской Федерации регулирование прав и свобод (пункт "в" статьи 71), Конституция Российской Федерации одновременно предписывает федеральным органам государственной власти и органам государственной власти субъектов Российской Федерации в процессе реализации их полномочий действовать с учетом того, что каждый гражданин Российской Федерации обладает на ее территории всеми правами и свободами и несет равные обязанности, преду-смотренные Конституцией Российской Федерации (статья 6, часть 2), что все равны перед законом и судом (статья 19, часть 1), что гражданин Российской Федерации может самостоятельно осуществлять в полном объеме свои права и обязанности с 18 лет (статья 60), за исключением случаев, предусмотренных самой Конституцией Российской Федерации (статья 32, часть 3; статья 81, часть 2; статья 97, часть 1), а ограничения прав и свобод могут устанавливаться федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (статья 55, часть 3), т.е. должны быть соразмерны указанным целям. При этом федеральный законодатель обязан обеспечивать такую соразмерность и в случаях, если он предоставляет органам законодательной власти субъектов Российской Федерации полномочия по конкретизации условий реализации гражданином пассивного избирательного права. Содержащаяся в статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации гарантия прав и свобод человека и гражданина обязывает федерального законодателя, предусматривая возможность участия субъектов Российской Федерации в конкретизации условий пассивного избирательного права, устанавливать пределы полномочий их законодательных органов. Если законодатель субъекта Российской Федерации выходит за рамки делегированных ему полномочий, четко определенных фе-деральным законом, то тем самым он нарушает статью 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации. Установление дополнительно к Конституции Российской Федерации в качестве условий приобретения гражданином пассивного избирательного права требований, связанных с достижением определенного возраста и продолжительностью проживания на территории субъекта Российской Федерации, ограничивает права и свободы человека и гражданина. Та- кого рода ограничения в соответствии со статьей 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации не могут вытекать из правомочия субъектов Российской Федерации, закрепленного в ее статьях 77 (часть 1) и 11 (часть 2): самостоятельно устанавливая систему своих органов государственной власти и образуя их, субъекты Российской Федерации обязаны действовать в соответствии с основами конституционного строя Российской Федерации, в том числе с принципом свободных выборов (статья 3, часть 3), гарантируя свободу волеизъявления граждан и не нарушая демократические принципы и нормы избирательного права. Положения части первой статьи 92 Конституции Республики Башкортостан и части первой статьи 3 Закона Республики Башкортостан "О Президенте Республики Башкортостан", которыми применительно к выборам Президента Республики Башкортостан в качестве условий приобретения гражданином пассивного избирательного права установлены требования к возрасту и продол-жительности проживания на территории субъекта Российской Федерации, расходящиеся с условиями, установленными Российской Федерацией, или выходящие за рамки предоставленных органу законодательной власти субъекта Российской Федерации полномочий, противоречат статье 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации и в силу этого не согласуются с конституционным принципом равенства прав граждан на всей территории Российской Федерации (статья 6, часть 2; статья 19, часть 2, Конституции Российской Федерации). Таким образом, оспариваемые положения части первой статьи 92 Конституции Республики Башкортостан и части первой статьи 3 Закона Республики Башкортостан "О Президенте Республики Башкортостан" не соответствуют Конституции Российской Федерации, что, согласно части второй статьи 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", является основанием отмены в установленном порядке других нормативных актов, основанных на этих положениях либо воспроизводящих их или содержащих такие же положения. Эти положения не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами. 4. Государственная Дума оспаривает также положение части первой статьи 92 Конституции Республики Башкортостан, устанавливающее требование о владении кандидатом в Президенты Республики Башкортостан башкирским и русским языками, и такое же положение, содержавшееся в Законе Республики Башкортостан от 30 октября 1991 года "О Президенте Республики Башкортостан" и сохраняющееся в новой его редакции от 28 августа 1997 года (часть первая статьи 3). По мнению заявителя, это положение противоречит статье 19 (часть 2) Конституции Российской Федерации, согласно которой государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина и запрещаются любые формы ограничения прав граждан, в том числе по признаку языковой принадлежности. Конституция Российской Федерации (статья 68, часть 2) закрепляет право республик устанавливать свои государственные языки, которые употребляются в органах государственной власти, органах местного самоуправления, государственных учреждениях республик наряду с государственным языком Российской Федерации, что обусловлено государственной целостностью Российской Федерации, единством системы государственной власти, особенностями федеративного устройства Российской Федерации и служит интересам сохранения двуязычия (многоязычия) их многонациональных народов. Из этого, однако, не вытекает ни обязанность республик устанавливать государственные языки, ни необходимость специальных требований к знанию этих языков в качестве условия приобретения пассивного избирательного права, в том числе при выборах главы государства. В Республике Башкортостан статус государственного языка (языков) формально, в установленном Конституцией Республики Башкортостан порядке, не закреплен, нормативно не определены надлежащие предпосылки для признания языка (языков) в качестве государственного, а также вытекающие из такого признания правовые последствия. Это не позволяет Конституционному Суду Российской Федерации в производстве по данному делу установить объективные условия, которые необходимы для реализации закрепленного в статье 68 (часть 2) Конституции Российской Федерации правомочия по установлению государственного языка (языков) республики, с тем чтобы при этом исключалась произвольная трактовка языка в качестве государственного, а также не допускались чрезмерные языковые требования. Такие условия связаны в том числе с реальным соотношением языковых групп, наличием рассчитанных на переходный период программ и меро- приятий, обеспечивающих возможность изучения и использования соответствующего языка населением республики. Без этого нельзя дать оценку оспариваемому Государственной Думой требованию с точки зрения его соответствия закрепленному в Конституции Российской Федерации принципу равенства граждан независимо от языка (статья 19, часть 2), в том числе при осуществлении гражданами избирательных прав, а также иным конституционным принципам и вытекающим из них особенностям федеративного устройства, с которыми связано правомочие республики устанавливать свой государственный язык. Конституционный Суд Российской Федерации в соответствии с частью второй статьи 74 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", давая оценку оспариваемому акту, обязан исходить не только из его буквального смысла, но и из его места в системе правовых актов. При отсутствии в Республике Башкортостан необходимых правовых предписаний, позволяющих определить статус государственного языка (языков) и связанные с ним правовые последствия, в производстве по данному делу нельзя осуществить такую оценку в соответствии с требованиями Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" и, следовательно, невозможно установить, конституционно ли требование к знанию языка, содержащееся в части первой статьи 92 Конституции Республики Башкортостан и части первой статьи 3 Закона Республики Башкортостан "О Президенте Республики Башкортостан". В этих условиях правоприменители, руководствуясь статьей 15 (часть 2) Конституции Российской Федерации, должны исходить из правового статуса личности (статьи 2, 17, 18 и 19 Конституции Российской Федерации), статуса государственного языка Российской Федерации, а также гарантированности права на пользование родным языком, на свободный выбор языка общения, воспитания, обучения и творчества (статья 26, часть 2), запрета пропаганды языкового превосходства (статья 29, часть 2), права избирать и быть избранным (статья 32, часть 2). Следовательно, в настоящее время в ходе избирательного процесса государственными органами, включая правоприменительные, должна обеспечиваться реализация избирательных прав граждан вне зависимости от требований к знанию языка. Исходя из изложенного. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Прекратить производство по делу в части, касающейся проверки конституционности статей 1 и 7 Закона Республики Башкортостан "О выборах Президента Республики Башкортостан". 2. Признать положения части первой статьи 92 Конституции Республики Башкортостан и части первой статьи 3 Закона Республики Башкортостан "О Президенте Республики Башкортостан" (в редакции от 28 августа 1997 года), устанавливающие такие дополнительные условия реализации гражданами пассивного избирательного права на выборах Президента Республики Баш-кортостан, как достижение кандидатом минимального (35 лет) и максимального (65 лет) возраста, а также продолжительность его проживания на территории Республики Башкортостан, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 3 (часть 3), 6 (часть 2), 19 (части 1 и 2), 32 (часть 2) и 55 (часть 3). 3. Исходя из нерешенности вопроса о правовом статусе государственного языка Республики Башкортостан и отсутствия в связи с этим предусмотренных частью второй статьи 74 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" предпосылок для оценки Конституционным Судом Российской Федерации в данном деле положений части первой статьи 92 Конституции Республики Башкортостан и части первой статьи 3 Закона Республики Башкортостан "О Президенте Республики Башкортостан" (в редакции от 28 августа 1997 года), устанавливающих такое требование к кандидату на должность Президента Республики Башкортостан, как владение башкирским и русским языками, прекратить производство по делу в части, ка-сающейся проверки конституционности названных положений. До урегулирования вопроса о правовом статусе государственного языка (языков) Республики Башкортостан в надлежащем порядке правоприменительные органы должны обеспечивать в ходе избирательного процесса реализацию избирательных прав граждан вне зависимости от требований к знанию языка. КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 19 мая 1998 г. N 15-П ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ СТАТЕЙ 2, 12, 17, 24 И 34 ОСНОВ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ О НОТАРИАТЕ рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности отдельных положений статей 2, 12, 17, 24 и 34 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате от 11 февраля 1993 года. Поводом к рассмотрению дела явились запросы Эжвинского районного суда Республики Коми, администрации Владимирской области, а также индивидуальная жалоба гражданки О. В. Романовской. Заслушав сообщение судьи - докладчика Л.М. Жарковой. Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. В производстве Эжвинского районного суда Республики Коми находится дело по иску нотариальной палаты Республики Коми к нотариусу, занимающемуся частной практикой, о взыскании задолженности по членским взносам. Придя к выводу о том, что подлежащие применению в этом деле положения части четвертой статьи 2 и части первой статьи 24 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате об обязательности членства в нотариальной палате нотариусов, занимающихся частной практикой, не соответствуют статье 30 (часть 2) Конституции Российской Федерации, запрещающей принуждение к вступлению в какое-либо объединение или пребыванию в нем, суд приостановил производство по делу и направил в Конституционный Суд Российской Федерации запрос о проверке конституционности указанных норм. Северодвинский городской суд Архангельской области на основании статей 2, 12, 24 и 34 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате удовлетворил иск нотариальной палаты Архангельской области о лишении гражданки О. В. Романовской, исключенной из состава нотариальной палаты, права нотариальной деятельности. В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации О.В. Романовская утверждает, что примененные в ее деле часть четвертая статьи 2 и часть первая статьи 24 Основ нарушают принцип равенства прав и свобод человека независимо от принадлежности к общественным объединениям, а также конституционные права на свободу пребывания в каком-либо объединении и распоряжения своими способностями к труду, выбора рода деятельности и профессии, т.е. не соответствуют статьям 19, 30 и 37 Конституции Российской Федерации. Кроме того, в жалобе оспаривается конституционность положения пункта 3 части пятой статьи 12 Основ, наделяющего нотариальную палату полномочием обращаться в суд с ходатайством о лишении нотариуса, занимающегося частной практикой, права нотариальной деятельности за нарушение законодательства. Заявительница полагает, что данная норма, возла-гающая на негосударственное объединение контрольные функции, нарушает статьи 3 и 11 Конституции Российской Федерации, согласно которым властные полномочия должны осуществляться только органами государственной власти и местного самоуправления. По мнению администрации Владимирской области, нотариусы, занимающиеся частной практикой, выполняют государственные функции и потому их деятельность, по смыслу статей 3 (часть 2) и 11 (часть 2) Конституции Российской Федерации, должна контролироваться только органами государственной власти. В связи с этим заявителем оспаривается конституционность отдельных положений Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, предоставляющих нотариальной палате следующие организационно - контрольные полномочия: совместно с органом юстиции разрешать вопросы учреждения и ликвидации должности нотариуса, определять количество должностей нотариусов в нотариальном округе (части первая и вторая статьи 12); самостоятельно осуществлять контроль за исполнением нотариусами, занимающимися частной практикой, профессиональных обязанностей (часть первая статьи 34) и обращаться в суд с представлениями о прекращении их деятельности в случаях совершения ими действий, противоречащих законода-тельству Российской Федерации (часть вторая статьи 17). Таким образом, предметом проверки Конституционного Суда Российской Федерации по данному делу являются положения части четвертой статьи 2 и части первой статьи 24 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате об обязательности для нотариуса, занимающегося частной практикой, членства в нотариальной палате и положения частей первой и второй, пункта 3 части пятой статьи 12, части второй статьи 17 и части первой статьи 34 Основ об осуществле-нии нотариальной палатой организационно - контрольных функций в сфере нотариальной деятельности. 2. Нотариат в Российской Федерации служит целям защиты прав и законных интересов граждан и юридических лиц, обеспечивая совершение нотариусами, работающими в государственных конторах или занимающимися частной практикой, предусмотренных законодательными актами нотариальных действий от имени Российской Федерации (статья 1 Основ), что гарантирует доказательственную силу и публичное признание нотариально оформленных документов. Осуществление нотариальных функций от имени государства предопределяет публично - правовой нотариусов статус и обусловливает необходимость организации государством эффективного контроля за их деятельностью, включая деятельность нотариусов, занимающихся частной практикой и в качестве таковых принадлежащих к лицам свободной профес-сии. В связи с этим Основами законодательства Российской Федерации о нотариате предусматривается создание во всех субъектах Российской Федерации нотариальных палат - некоммерческих организаций, представляющих собой профессиональные объединения, которые основаны на обязательном членстве нотариусов, занимающихся частной практикой, и организуют работу на прин-ципах самоуправления в соответствии с федеральным законодательством, законодательством соответствующего субъекта Российской Федерации и своим уставом (части первая, третья и четвертая статьи 24). Публично - правовое предназначение нотариальных палат проявляется прежде всего в том, что они осуществляют контроль за исполнением нотариусами, занимающимися частной практикой, своих профессиональных обязанностей, а также обращаются в суд с ходатайствами или представлениями о лишении их права нотариальной деятельности за нарушение законодательства (пункт 3 части пятой статьи 12, часть вторая статьи 17 и часть первая статьи 34 Основ). Реализация нотариальной палатой такого рода полномочий предполагает обязательность членства в ней нотариусов, занимающихся частной практикой (часть четвертая статьи 2 и часть первая статьи 24 Основ). Последнее выступает в качестве установленного законодателем условия их профессиональной деятельности. С момента наделения в определенном законом порядке полномочиями по осуществлению частной нотариальной деятельности нотариус в силу закона становится членом соответствующей нотариальной палаты как профессионального объединения, на которое государство возлагает ответственность за обеспечение надлежащего качества нотариальных действий. Именно в силу публичного предназначения нотариальных палат для их организации неприемлем принцип добровольности, характерный для членства в других объединениях, которые создаются исключительно на основе общности интересов граждан (статья 30 Конституции Российской Федерации, статья 117 Гражданского кодекса Российской Федерации, часть 1 статьи 3 Федерального закона "Об общественных объединениях"). Обязательность членства занимающихся частной практикой нотариусов в нотариальной палате как условие занятия этой профессией не затрагивает ни конституционный принцип равенства, ни конституционные права на свободу объединения и свободный выбор рода деятельности и профессии (статьи 19, 30 и 37 Конституции Российской Федерации), поскольку государство вправе устанавливать для всех граждан, желающих осуществлять публичную (в данном случае - нотариальную) деятельность, обязательные условия назначения на должность и пребывания в должности. Аналогичная правовая позиция была сформулирована Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 28 января 1997 года по делу о проверке конституционности части четвертой статьи 47 УПК РСФСР: государство, обеспечивая оказание гражданам различных видов юридической помощи, обязано устанавливать с этой целью определенные профессиональные и иные требования; к компетенции законодателя относится и определение соответствующих условий допуска тех или иных лиц к профессиональной юридической деятельности с учетом ее публичной значимости. Это тем более оправдано, когда такая деятельность осуществляется от имени государства, что имеет место при совершении нотариальных действий. Кроме того, членство в нотариальной палате не препятствует нотариусам, занимающимся частной практикой, участвовать в создании других объединений (общественных, профессиональных союзов и т.п.), основанных на принципе добровольного членства, однако такие объединения не вправе осуществлять установленные Осно-вами для нотариальных палат властные организационно - контрольные полномочия. Невыполнение занимающимся частной практикой нотариусом требований, связанных с обязательным членством в нотариальной палате, является нарушением законодательства и как таковое может повлечь прекращение судом его деятельности. Однако членство в нотариальной палате и связанное с ним право осуществления частной нотариальной деятельности не должны ставиться в зависимость от каких-либо иных, не установленных законом, условий, в частности от уплаты не предусмотренных Основами вступительных взносов. 3. Возложение на нотариальные палаты обязанности контролировать, исходя из публичных интересов, профессиональную деятельность своих членов и реагировать на выявленные нарушения законодательства свидетельствует, по мнению заявителей, о наделении негосударственных органов государственными (контрольными) полномочиями и потому не соответствует положениям статей 3 и 11 Конституции Российской Федерации об осуществлении государственной власти органами государства. Между тем Конституция Российской Федерации, в том числе указанные конституционные нормы, не запрещает государству передавать отдельные полномочия исполнительных органов власти негосударственным организациям, участвующим в выполнении функций публичной власти. По смыслу ее статей 78 (части 2 и 3) и 132 (часть 2), такая передача возможна при условии, что это не противоречит Конституции Российской Федерации и федеральным законам. Наделение государством нотариальных палат в соответствии с законом отдельными управленческими и контрольными полномочиями в целях обеспечения в нотариальной деятельности гарантий прав и свобод граждан не противоречит Конституции Российской Федерации. Ее статьи 45 (часть 1) и 48 (часть 1), закрепляя обязанность государства гарантировать защиту прав и сво-бод, в том числе права на получение квалифицированной юридической помощи, не связывают законодателя в выборе путей выполнения указанной обязанности. Им, в частности, определяются и способы контроля со стороны нотариальных палат за деятельностью нотариусов, занимающихся частной практикой. Предусмотренные Основами законодательства Российской Федерации о нотариате способы контроля согласуются с международной практикой: резолюция Европейского парламента от 18 января 1994 года характеризует профессию нотариуса как публичную службу, контролируемую государством или органом, действующим на основании устава и наделенным соответствующими полномочиями от имени государства. Вместе с тем контрольные полномочия нотариальных палат, закрепленные в оспариваемых положениях Основ законодательства Российской Федерации о нотариате (пункт 3 части пятой статьи 12, часть вторая статьи 17 и часть первая статьи 34), не исключают существование и иного государственного контроля за деятельностью как нотариусов, так и нотариальных палат: органы юстиции регистрируют уставы нотариальных палат и, следовательно, проверяют их соответствие закону, а также совместно с нотариальными палатами осуществляют контроль за исполнением нотариусами, занимающимися частной практикой, правил нотариального делопроизводства (часть вторая статьи 9, статья 33 Основ); выполнение нотариальной палатой предписанных законом обязанностей поднадзорно прокуратуре (пункт 2 статьи 1, пункт 1 статьи 21 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации"), подконтрольно органам государственной статистики и налоговым органам (статьи 32 и 33 Федерального закона "О некоммерческих организациях"). Отказ нотариуса совершить нотариальное действие или неправильное совершение им нотариального действия обжалуются в судебном порядке (статья 49 Основ); кроме того, в соответствии со статьей 46 (часть 2) Конституции Российской Федерации и на основании Закона Российской Федерации " Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан" суды во всяком случае вправе рассмотреть вопрос и о законности действий или решений нотариальных палат. 4. Основы законодательства Российской Федерации о нотариате содержат значительный перечень вопросов, разрешаемых совместно органами юстиции и нотариальными палатами, в том числе об учреждении и ликвидации должности нотариуса, определении количества должностей в нотариальном округе (части первая и вторая статьи 12). Администрация Владимирской области усматривает неконституционность названных положений также и в том, что ими не предусмотрены правовые механизмы устранения возникающих при этом разногласий. Отсутствие механизма урегулирования возможных разногласий между нотариальными палатами и органами юстиции по подлежащим совместному разрешению вопросам может приводить на практике к нарушению прав лиц, заинтересованных в занятии нотариальной деятельностью, дефициту нотариальных услуг и другим негативным последствиям, на которые указывали заявители по данному делу. Однако это не является основанием для признания частей первой и второй статьи 12 Основ противоречащими Конституции Российской Федерации, в том числе ее статьям 3 и 11. Проблема обеспечения соответствующего законодательного регулирования должна быть решена законодателем. Исходя из . Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Признать положения части четвертой статьи 2 и части первой статьи 24 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате об обязательности членства в нотариальной палате нотариусов, занимающихся частной практикой, как условии их профессиональной деятельности, связанной с осуществлением публичных (государственных) функций, не противоречащими Конституции Российской Федерации. 2. Признать положения частей первой и второй, пункта 3 части пятой статьи 12, части второй статьи 17 и части первой статьи 34 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, возлагающие на нотариальную палату полномочия по организации деятельности нотариата, в том числе по учреждению и ликвидации должности нотариуса, определению числа должностей в но-тариальном округе и осуществлению контроля за исполнением нотариусами, занимающимися частной практикой, профессиональных обязанностей, не противоречащими Конституции Российской Федерации. 3. Федеральному Собранию при совершенствовании законодательства Российской Федерации о нотариате надлежит урегулировать механизм взаимодействия между нотариальными палатами и органами юстиции. КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 29 мая 1998 г. N 16-П ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ЧАСТИ 4 СТАТЬИ 28 ЗАКОНА РЕСПУБЛИКИ КОМИ "О ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЕ РЕСПУБЛИКИ КОМИ" рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности части 4 статьи 28 Закона Республики Коми от 25 марта 1996 года "О государственной службе Республики Коми". Поводом к рассмотрению дела явился запрос Государственной Думы о проверке конституционности части 4 статьи 28 Закона Республики Коми "О государственной службе Республики Коми". Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствует ли Конституции Российской Федерации оспариваемая в запросе норма. Заслушав сообщение судьи - докладчика В.Г. Стрекозова. Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Законом Республики Коми "О государственной службе Республики Коми" предусмотрено, что государственный служащий не вправе быть депутатом законодательного (представительного) органа Российской Федерации, депутатом Государственного Совета Республики Коми, депутатом местного представительного органа власти (пункт 2 части 1 статьи 11). Однако эти ограничения, согласно части 4 статьи 28 Закона, не распространяются на государственных служащих, избранных депутатами Государственного Совета Республики Коми и местных представительных органов власти до вступления в силу данного Закона. Ныне действующий Государственный Совет Республики Коми был сформирован до вступления в силу данного Закона, и 15 из 50 его депутатов (по сведениям Государственного Совета Республики Коми) в настоящее время продолжают занимать различные должности в исполнительных органах государственной власти Республики Коми. По мнению Государственной Думы, положение части 4 статьи 28 Закона Республики Коми " О государственной службе Республики Коми" противоречит закрепленному в статье 10 Конституции Российской Федерации принципу разделения властей, который исключает возможность одновременного участия одного и того же гражданина (одних и тех же граждан) в деятельности органов различных ветвей государственной власти. 2. Согласно статье 10 Конституции Российской Федерации государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны. Разделение властей относится к числу общих принципов демократического правового федеративного государства. Закрепленное в Конституции Российской Федерации в качестве одной из основ конституционного строя для Российской Федерации в целом, оно обязательно не только для федерального уровня, но и для организации государственной власти в субъектах Российской Федерации, на что указывалось в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 18 января 1996 года по делу о проверке конституционности ряда положений Устава (Основного Закона) Алтайского края. Принцип разделения властей предполагает не только распределение властных полномочий между органами различных ветвей государственной власти, но и взаимное уравновешивание ветвей власти, невозможность ни для одной из них подчинить себе другие. В том виде, как он закреплен в Конституции Российской Федерации, данный принцип не допускает сосредоточения функций различных ветвей власти в одном органе, а следовательно, и совмещения депутатского мандата с занятием должности на государственной службе. Из этого требования исходил федеральный законодатель, установив в Федеральном законе от 31 июля 1995 года "Об основах государственной службы Российской Федерации", что государственный служа- щий не вправе быть депутатом законодательного (представительного) органа Российской Федерации, законодательных (представительных) органов субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления (подпункт 2 пункта 1 статьи 11). 3. Конституция Российской Федерации закрепляет в статье 77 (часть 1) право субъектов Российской Федерации устанавливать свою систему органов государственной власти самостоятельно, но в соответствии с основами конституционного строя Российской Федерации и общими принципами организации представительных и исполнительных органов государственной власти, установленными федеральным законом. Конституция Республики Коми также предусматривает, что государственная власть в Республике Коми осуществляется на основе разделения на законодательную, исполнительную и судебную (часть первая статьи 8), что законы и иные правовые акты Республики Коми не могут противоречить законам, принятым федеральными органами государственной власти в соответствии с полномочиями Российской Федерации (часть первая статьи 65), и что Республика Коми самостоятельно определяет систему органов государственной власти республики в соответствии с основами конституционного строя, общими принципами организации представительных и исполнительных органов государственной власти в Российской Федерации и законодательством Республики Коми (часть первая статьи 66). По смыслу статей 15 (часть 1), 66 (часть 1), 72 (пункт "н") и 76 (части 1, 2 и 5) Конституции Российской Федерации, субъект Российской Федерации вправе принимать законы, регламентирующие организацию и деятельность собственных органов государственной власти, но такие законы не должны противоречить Конституции Российской Федерации и соответствующим федеральным законам. Законодатель Республики Коми, руководствуясь указанными статьями Конституции Российской Федерации и Федеральным законом "Об основах государственной службы Российской Федерации", закрепил в Законе Республики Коми "О государственной службе Республики Коми" в качестве принципов государственной службы разделение законодательной, исполнительной и су-дебной властей (пункт 4 статьи 5) и единство основных требований, предъявляемых к государственной службе (пункт 7 статьи 5), одним из которых является запрет для государственного служащего быть депутатом законодательного (представительного) органа Российской Федерации, депутатом Государственного Совета Республики Коми, депутатом местного представительного органа власти (пункт 2 части 1 статьи 11). 4. Как следует из объяснения представителя Государственного Совета Республики Коми, включая оспариваемую норму Закона Республики Коми "О государственной службе Республики Коми" в его главу VI "Заключительные и переходные положения", законодатель Республики Коми основывался на пункте 9 раздела второго "Заключительные и переходные положения" Конституции Российской Федерации, согласно которому депутат Государственной Думы первого созыва может одновременно являться членом Правительства Российской Федерации. Между тем эта конституционная норма носит строго целевой и временный характер, - она распространяется только на депутатов Государственной Думы первого созыва. Никаких исключений для органов государственной власти субъектов Российской Федерации Конституция Российской Федерации не предусматривает. Не предусмотрены они и Конституцией Республики Коми, а также Конституционным законом Республики Коми от 17 февраля 1994 года "О порядке введения в действие Конституции Республики Коми". Следовательно, допустив, даже временно, совмещение государственной службы с осуществлением депутатских полномочий, законодатель Республики Коми нарушил требования не только Конституции Российской Федерации и Федерального закона "Об основах государственной службы Российской Федерации", но и Конституции Республики Коми. 5. Из статьи 125 (часть 6) Конституции Российской Федерации и части третьей статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" следует, что часть 4 статьи 28 Закона Республики Коми "О государственной службе Республики Коми", как противоречащая Конституции Российской Федерации, утрачивает силу. Это означает, что государственные служащие, в настоящее время являющиеся депутатами Государственного Совета Республики Коми, далее не вправе совмещать государственную службу с осуществлением депутатских полномочий и должны сделать соответствующий выбор, а органы законодательной и ис- полнительной власти Республики Коми - в кратчайший срок обеспечить прекращение такого совмещения. Исходя из изложенного. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Признать часть 4 статьи 28 Закона Республики Коми "О государственной службе Республики Коми" не соответствующей Конституции Российской Федерации, ее статьям 10, 72 (пункт "н"), 76 (часть 5) и 77 (часть 1). 2. Органам законодательной и исполнительной власти Республики Коми надлежит принять незамедлительные меры к прекращению, в соответствии с настоящим Постановлением, совмещения государственной службы с осуществлением депутатских полномочий. Решения Государственного Совета Республики Коми, принятые до вступления в силу настоящего Постановления, не подлежат пересмотру в связи с признанием части 4 статьи 28 Закона Республики Коми "О государственной службе Республики Коми" не соответствующей Конституции Российской Федерации. КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 16 июня 1998 г. N 19-П ПО ДЕЛУ О ТОЛКОВАНИИ ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ СТАТЕЙ 125, 126 И 127 КОНСТИТУЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ рассмотрел в открытом заседании дело о толковании отдельных положений статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации. Поводом к рассмотрению дела явились запрос Законодательного Собрания Республики Карелия о толковании статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации и запрос Государственного Совета Республики Коми о толковании пункта "б" части 2 статьи 125 Конституции Российской Федерации. Заслушав сообщение судьи - докладчика Т.Г. Морщаковой. Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. В запросе Законодательного Собрания Республики Карелия указывается, что в результате неопределенности в понимании компетенции судов, установленной статьями 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации, в правоприменительной практике имеют место случаи признания неконституционными нормативных актов, перечисленных в пунктах "а" и "б" части 2 и в части 4 статьи 125, иными помимо Конституционного Суда Российской Федерации судами. По мнению же заявителя, проверка конституционности этих актов относится к исключительной компетенции Конституционного Суда Российской Федерации. Аналогичная позиция изложена в запросе Государственного Совета Республики Коми. Исходя из этого, предметом толкования в данном деле являются положения статьи 125 Конституции Российской Федерации, согласно которым Конституционный Суд Российской Федерации проверяет конституционность названных в пунктах "а" и "б" части 2 и в части 4 данной статьи нормативных актов, которые в случае признания их неконституционными утрачивают юридическую силу (часть 6 статьи 125), в соотношении с положениями статей 126 и 127 Конституции Российской Федерации, которые закрепляют полномочия Верховного Суда Российской Федерации как высшего судебного органа по гражданским, уголовным, административным и иным делам и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации как высшего судебного органа по разрешению экономических споров и иных дел и тем самым определяют в общем виде компетенцию соответственно судов общей юрисдикции и арбитражных судов. В связи с этим надлежит выявить, вытекает ли из подлежащих толкованию положений полномочие судов общей юрисдикции и арбитражных судов проверять конституционность указанных нормативных актов и признавать их не-действующими, т.е. утрачивающими юридическую силу. Таким образом, рамки настоящего толкования определяются целью разграничения компетенции в области нормоконтроля между Конституционным Судом Российской Федерации и другими судами. 2. Основополагающее значение для настоящего толкования имеют положения Конституции Российской Федерации, провозглашающие высшую юридическую силу конституционных норм, непосредственное действие Конституции Российской Федерации (статья 15), в том числе в области прав и свобод, обеспечиваемых правосудием (статья 18), в котором реализуется их судебная защита (статья 46). Из указанных конституционных норм вытекает, что требование о непосредственном применении Конституции Российской Федерации обращено ко всем судам, которые в соответствии с главой 7 Конституции Российской Федерации независимо осуществляют судебную власть в пределах своей компетенции и в формах судопроизводства, установленных данной главой. Ее статья 125 содержит специальные предписания, которые возлагают на особый орган правосудия - Конституционный Суд Российской Федерации полномочия по осуществлению проверки конституционности перечисленных в ней нормативных актов, которая может повлечь утрату ими юридической силы. Другие судебные органы Конституция Российской Федерации такими полно-мочиями не наделяет. Определяя компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации, Конституция Российской Федерации исходит из обязательности ее осуществления в специфической форме правосудия - конституционном судопроизводстве и поэтому устанавливает основные признаки этой формы, а именно круг предметов проверки и инициаторов рассмотрения дел, связанные с этим виды процедур и юридические последствия принимаемых решений. В отношении других судов такая регламентация на конституционном уровне отсутствует. Следовательно, Конституция Российской Федерации не предполагает и проверку ими конституционности нормативных актов, которые перечислены в ее статье 125 в качестве предмета нормоконтроля со стороны Конституционного Суда Российской Федерации. Таким образом, поскольку указанные полномочия Конституционного Суда Российской Федерации закреплены специально и поскольку для их осуществления именно этим органом судебной власти предусмотрена особая форма правосудия - конституционное судопроизводство, то осуществление другими судами аналогичных полномочий без их конституционного закрепления и вне таких форм исключается. Это вытекает также из общего принципа правосудия, согласно которому надлежащим судом для рассмотрения дела признается суд, созданный и действующий на основании закона (статья 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод), что подразумевает закрепление в Конституции и принятом в соответствии с нею законе правомочий различных судов. Данный принцип находит свое выражение в статьях 47, 118, 120 и 128 Конституции Российской Федерации и лежит в основе определения предметной, территориальной и инстанционной подсудности дел, а также разграничения видов судебной юрисдикции. Применительно к осуществлению компетенции по судебной проверке конституционности актов надлежащий суд устанавливается только Конституцией и другим законом устанавливаться не может. 3. В статьях 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации последовательно развивается логика ее статьи 118, согласно которой судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Именно исходя из того, что конституционное судопроизводство в соответствии со статьей 125 возложено на Конституционный Суд Российской Федерации, в статьях 126 и 127 определено, что к полномочиям других судов отнесено судопроизводство по гражданским, уголовным, административным делам и по разрешению экономических споров. Перечень полномочий судов общей юрисдикции и арбитражных судов не является закрытым, поскольку статьи 126 и 127 допускают рассмотрение ими и иных, не названных в этих конституционных нормах категорий дел, что связано с возможностью введения (на основании статьи 128 Конституции Российской Федерации) новых судебных процедур, не нашедших закрепления в действующей Конституции Российской Федерации. Однако это ни в коей мере не предполагает осуществления судами общей юрисдикции и арбитражными судами проверки конституционности нормативных актов, перечисленных в статье 125 Конституции Российской Федерации, поскольку она прямо возлагает данную функцию на Конституционный Суд Российской Федерации. 4. Правомочием по проверке конституционности указанных нормативных актов наделен только Конституционный Суд Российской Федерации, который осуществляет ее в особой судебной процедуре конституционного судопроизводства. Это обусловлено тем, что решения Конституционного Суда Российской Федерации, в результате которых неконституционные норма-тивные акты утрачивают юридическую силу, имеют такую же сферу действия во времени, пространстве и по кругу лиц, как решения нормотворческого органа, и, следовательно, такое же, как нормативные акты, общее значение, не присущее правоприменительным по своей природе актам судов общей юрисдикции и арбитражных судов. В то же время Конституционный Суд Российской Федерации, принимая решение по делу, оценивает также смысл, придаваемый рассматриваемому нормативному акту сложившейся судебной практикой. Таким образом он выражает свое отношение как к позиции законодателя или иного нормотворческого органа, так и к ее пониманию правоприменителем, основываясь при этом на толковании положений Конституции Российской Федерации, в сфере которого, по смыслу ее статьи 125 (части 5 и 6), только Конституционный Суд Российской Федерации выносит официальные решения, имеющие общеобязательное значение. Поэтому его постановления являются оконча-тельными, не могут быть пересмотрены другими органами или преодолены путем повторного принятия отвергнутого неконституционного акта, а также обязывают всех правоприменителей, включая другие суды, действовать в соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации. Решения судов общей юрисдикции и арбитражных судов не обладают такой юридической силой. Они не обязательны для других судов по другим делам, так как суды самостоятельно толкуют подлежащие применению нормативные предписания, следуя при этом Конституции Российской Федерации и федеральному закону (статья 120, часть 1, Конституции Российской Федерации). Решения судов общей юрисдикции и арбитражных судов могут быть оспорены в установленных федеральным законом процессуальных формах. Кроме того, не предусмотрена обязательность официального опубликования этих решений, что в силу статьи 15 (часть 3) Конституции Российской Федерации, согласно которой применению подлежат только официально опубликованные акты, также исключает для других правоприменителей и обязательность следования им при разрешении других дел. Возможность опубликования отдельных судебных решений или из-влечений из них не является достаточной гарантией для реализации указанной конституционной нормы. В силу изложенного согласно Конституции Российской Федерации решения судов общей юрисдикции и арбитражных судов не признаются адекватным средством для лишения нормативных актов, названных в ее статье 125 (пункты "а" и "б" части 2 и часть 4), юридической силы в связи с их неконституционностью. 5. Отсутствие у судов общей юрисдикции и арбитражных судов правомочия признавать указанные нормативные акты не соответствующими Конституции Российской Федерации и потому недействующими прямо вытекает и из части 2 статьи 125 Конституции Российской Федерации, которая относит Верховный Суд Российской Федерации и Высший Арбитражный Суд Российской Федерации к субъектам обращения в Конституционный Суд Российской Федерации с запросами о проверке (вне связи с рассмотрением конкретного дела, т. е. в порядке абстрактного нормоконтро- ля) конституционности нормативных актов, перечисленных в пунктах "а" и "б" части 2 данной статьи. Кроме того, согласно ее части 4 Конституционный Суд Российской Федерации по запросам судов проверяет конституционность закона, примененного или подлежащего применению в конкретном деле. Таким образом, на конституционном уровне закреплено, что выводы других судов о неконституционности закона не могут сами по себе послужить основанием для его официального признания не соответствующим Конституции Российской Федерации и утрачивающим юридическую силу. В аспекте взаимодействия судов различных видов юрисдикции и разграничения их компетенции по выявлению неконституционных законов исключение последних из числа действующих актов является совокупным результатом реализации, с одной стороны, обязанности общих судов поставить вопрос о конституционности закона перед Конституционным Судом Российской Федерации, а с другой - обязанности последнего окончательно разрешить этот вопрос. Предусмотренное статьей 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации обращение иных судов в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности примененного или подлежащего применению в конкретном деле закона, если суд приходит к выводу о несоответствии закона Конституции Российской Федерации, не может рассматриваться только как его право, - суд обязан обратиться с таким запросом, чтобы не соответствующий Конституции Российской Федерации акт был лишен юридической силы (часть 6 статьи 125) в конституционно установленном порядке, что исключило бы его дальнейшее применение. Данная обязанность судов вытекает из возложенного на них, как на независимые органы правосудия, конституционного полномочия обеспечивать судебную защиту прав и свобод человека, включая равенство перед законом и судом (статьи 18, 19 и 46), подчиняясь при этом Конституции Российской Федерации и федеральному закону (статья 120). Отказ от применения в конкретном деле закона, неконституционного с точки зрения суда, без обращения в связи с этим в Конституционный Суд Российской Федерации противоречил бы и конституционным положениям, согласно которым законы действуют единообразно на всей территории Российской Федерации (статьи 4, 15 и 76), и в то же время ставил бы под сомнение верхо- венство Конституции Российской Федерации, так как оно не может быть реализовано, если допускается разноречивое толкование различными судами конституционных норм. Именно поэтому обращение в Конституционный Суд Российской Федерации обязательно и в тех случаях, когда суд при рассмотрении конкретного дела приходит к выводу о неконституционности закона, который принят до вступления в силу Конституции Российской Федерации и применение которого должно быть исключено в соответствии с пунктом 2 ее Заключительных и переходных положений. Обязанность судов в случаях, если они приходят к выводу о неконституционности закона, для официального подтверждения его неконституционности обращаться в Конституционный Суд Российской Федерации не ограничивает непосредственное применение ими Конституции Российской Федерации, которое призвано обеспечивать реализацию конституционных норм прежде всего при отсутствии их законодательной конкретизации. Если же закон, который должен был бы быть применен в конкретном деле, по мнению суда, не соответствует Конституции Российской Федерации и тем самым препятствует реализации ее положений, то для обеспечения непосредственного действия Конституции Российской Федерации во всех случаях, в том числе и когда дело разрешено судом на основании конкретной конституционной нормы, требуется лишение такого закона юридической силы в предусмотренном статьей 125 Конституции Российской Федерации порядке конституционного судопроизводства. Устранение неконституционного закона из системы правовых актов не может быть достигнуто ни путем разрешения дел в порядке гражданского, административного или уголовного судопроизводства, ни путем разъяснений по вопросам судебной практики, которые в соответствии со статьями 126 и 127 Конституции Российской Федерации дают Пленумы Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. Последние не вправе определять какой-либо иной порядок обеспечения непосредственного применения Конституции Российской Федерации при разрешении конкретных дел, чем предусмотренный ею, а также федеральным конституционным законом. 6. Статья 125 Конституции Российской Федерации, определяя полномочия Конституционного Суда Российской Федерации, не ограничивает правомочий других судов самостоятельно решать, руководствуясь статьей 120 (часть 2) в ее взаимосвязи со статьей 76 (части 3, 5 и 6) Конституции Российской Федерации, какой закон подлежит применению в рассматриваемом деле в случаях противоречия между законами, обнаружения в правовом регулировании пробелов либо фактически утративших силу, но не отмененных в установленном порядке норм. При этом, однако, суд может не применить федеральный закон или закон субъекта Российской Федерации, но не вправе признавать их недействующими. Из статьи 76 Конституции Российской Федерации, регулирующей принципы разрешения коллизий между нормативными актами различного уровня, не вытекает и правомочие федеральных судов признавать нормативные акты субъектов Российской Федерации не соответствующими их конституциям (уставам). Осуществление указанной функции, влекущее лишение нормативных актов субъектов Российской Федерации юридической силы, по смыслу статей 5 (часть 2), 73 и 118 Конституции Российской Федерации, возможно лишь органами конституционного судопроизводства, если такое их правомочие предусматривается конституциями (уставами) субъектов Российской Федерации. 7. Конституционное закрепление исключительного полномочия Конституционного Суда Российской Федерации по проверке конституционности нормативных актов, перечисленных в статье 125 (пункты "а" и "б" части 2) Конституции Российской Федерации, не затрагивает положение ее статьи 120 (часть 2), согласно которому другие суды, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного органа закону, принимают решение в соответствии с законом. Непосредственно из Конституции Российской Федерации не вытекает также, что суды вправе вне связи с рассмотрением конкретного дела осуществлять нормоконтроль в отношении нормативных актов, перечисленных в статье 125 (пункты "а" и "б" части 2), и признавать их недействующими в связи с несоответствием иному акту, имеющему большую юридическую силу. В то же время статьи 76, 118, 120, 125, 126, 127 и 128 Конституции Российской Федерации не исключают права законодателя специально предусматривать осуществление судами общей юрисдикции и арбитражными судами в порядке административного судопроизводства полномочий по проверке соответствия перечисленных в статье 125 (пункты "а" и "б" части 2) нормативных актов ниже уровня федерального закона иному, имеющему большую юридическую силу акту, кроме Конституции Российской Федерации. Однако признание недействующими названных в статье 125 Конституции Российской Федерации актов ниже уровня федерального закона невозможно вне четкой регламентации принятия таких решений. Осуществленная в статье 125 конституционная регламентация компетенции Конституционного Суда Российской Федерации указывает и на те общие требования, которым должно отвечать правовое регулирование принятия иными судами решений о признании перечисленных в ней актов недействующими. Им должны определяться предметная, территориальная и инстанционная подсудность дел, субъекты, управомоченные обращаться в суд с соответствующим требованием, основания обращения, виды актов, подлежащих проверке судами, правила, обеспечивающие юридическую силу судебных решений как обязательных для правоприменителей по всем другим делам, в том числе в соответствии с требованием статьи 15 (часть 3) Конституции Российской Феде-рации, по смыслу которой прекращение действия любых нормативных положений, затрагивающих права, свободы и обязанности граждан, невозможно без официального опубликования для всеобщего сведения судебных решений, аннулирующих такие нормы. Из статей 71 (пункт "о"), 118 (часть 3) и 128 Конституции Российской Федерации в их совокупности вытекает, что впредь соответствующие полномочия судов могут устанавливаться только федеральным конституционным законом. В отсутствие указанного регулирования суды общей юрисдикции и арбитражные суды не обладают полномочиями по прекращению юридической силы нормативных актов, перечисленных в статье 125 (пункты "а" и "б" части 2) Конституции Российской Федерации. Вместе с тем и при наличии закрепленных таким образом полномочий других судов не исключается - исходя из приоритета Конституции Российской Федерации - проверка конституционности этих актов Конституционным Судом Российской Федерации. На основании. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Предусмотренное статьей 125 Конституции Российской Федерации полномочие по разрешению дел о соответствии Конституции Российской Федерации федеральных законов, нормативных актов Президента Российской Федерации, Совета Федерации, Государственной Думы, Правительства Российской Федерации, конституций республик, уставов, а также законов и иных нормативных актов субъектов Российской Федерации, изданных по вопросам, относящимся к ведению органов государственной власти Российской Федерации и совместному ведению органов государственной власти Российской Федерации и органов государственной власти субъектов Российской Федерации, относится к компетенции только Конституционного Суда Российской Федерации. По смыслу статей 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации, суды общей юрисдикции и арбитражные суды не могут признавать названные в ее статье 125 (пункты "а" и "б" части 2 и часть 4) акты не соответствующими Конституции Российской Федерации и потому утрачивающими юридическую силу. 2. Суд общей юрисдикции или арбитражный суд, придя к выводу о несоответствии Конституции Российской Федерации федерального закона или закона субъекта Российской Федерации, не вправе применить его в конкретном деле и обязан обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности этого закона. Обязанность обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с таким запросом, по смыслу частей 2 и 4 статьи 125 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 2, 15, 18, 19, 47, 118 и 120, существует независимо от того, было ли разрешено дело, рассматриваемое судом, отказавшимся от применения неконституционного, по его мнению, закона на основе непосредственно действующих норм Конституции Российской Федерации. 3. Статьи 125, 126 и 127 Конституции Российской Федерации не исключают возможности осуществления судами общей юрисдикции и арбитражными судами вне связи с рассмотрением конкретного дела проверки соответствия перечисленных в статье 125 (пункты "а" и "б" части 2) Конституции Российской Федерации нормативных актов ниже уровня федерального закона иному, имеющему большую юридическую силу акту, кроме Конституции Российской Федерации. Такие полномочия судов могут быть установлены федеральным конституционным законом, с тем чтобы в нем были закреплены виды нормативных актов, подлежащих проверке судами, правила о предметной, территориальной и инстанционной подсудности таких дел, субъекты, управо- моченные обращаться в суд с требованием о проверке законности актов, обязательность решений судов по результатам проверки акта для всех правоприменителей по другим делам. Иначе суды не вправе признавать незаконными и в связи с этим утрачивающими юридическую силу акты ниже уровня федерального закона, перечисленные в статье 125 (пункты "а" и "б" части 2) Конституции Российской Федерации. ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 17 июля 1998 г. N 22-П ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ПОСТАНОВЛЕНИЙ ПРАВИТЕЛЬСТВА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОТ 26 СЕНТЯБРЯ 1995 ГОДА N 962 "О ВЗИМАНИИ ПЛАТЫ С ВЛАДЕЛЬЦЕВ ИЛИ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕЙ АВТОМОБИЛЬНОГО ТРАНСПОРТА, ПЕРЕВОЗЯЩЕГО ТЯЖЕЛОВЕСНЫЕ ГРУЗЫ, ПРИ ПРОЕЗДЕ ПО АВТОМОБИЛЬНЫМ ДОРОГАМ ОБЩЕГО ПОЛЬЗОВАНИЯ" И ОТ 14 ОКТЯБРЯ 1996 ГОДА N 1211 "ОБ УСТАНОВЛЕНИИ ВРЕМЕННЫХ СТАВОК ПЛАТЫ ЗА ПРОВОЗ ТЯЖЕЛОВЕСНЫХ ГРУЗОВ ПО ФЕДЕРАЛЬНЫМ АВТОМОБИЛЬНЫМ ДОРОГАМ И ИСПОЛЬЗОВАНИИ СРЕДСТВ, ПОЛУЧАЕМЫХ ОТ ВЗИМАНИЯ ЭТОЙ ПЛАТЫ" рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности Постановлений Правительства Российской Федерации от 26 сентября 1995 года N 962 "О взимании платы с владельцев или пользователей автомобильного транспорта, перевозящего тяжеловесные грузы, при проезде по автомобильным дорогам общего пользования" и от 14 октября 1996 года N 1211 "Об установлении временных ставок платы за провоз тяжеловесных грузов по федеральным автомобильным дорогам и использовании средств, получаемых от взимания этой платы". Поводом к рассмотрению дела явился запрос Председателя Правительства Республики Карелия о проверке конституционности названных Постановлений Правительства Российской Федерации, а также утвержденных Министром транспорта Российской Федерации Инструкции по перевозке крупногабаритных и тяжеловесных грузов автомобильным транспортом по дорогам Российской Федерации и Положения о порядке компенсации ущерба, наносимого тяжеловесными автотранспортными средствами при проезде по федеральным автомобильным дорогам. Заслушав сообщение судьи - докладчика Ю.Д. Рудкина... Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Как следует из запроса, заявитель оспаривает конституционность Постановлений Правительства Российской Федерации "О взимании платы с владельцев или пользователей автомобильного транспорта, перевозящего тяжеловесные грузы, при проезде по автомобильным дорогам общего пользования" и "Об установлении временных ставок платы за провоз тяжеловесных грузов по федеральным автомобильным дорогам и использовании средств, получаемых от взимания этой платы", поскольку полагает, что характеристики введенного ими платежа, а именно: плательщики, ставка оплаты, порядок ее дифференциации, зачисление в Федеральный дорожный фонд, позво-ляют сделать вывод о том, что Правительством Российской Федерации фактически установлен новый вид налога, а значит, оно вышло за пределы своей компетенции, чем нарушило статьи 57, 75 (часть 3) и 115 (часть 1) Конституции Российской Федерации. Таким образом, в данном деле оспариваемые акты подлежат проверке именно с точки зрения установленного Конституцией Российской Федерации разграничения компетенции между Правительством Российской Федерации и Федеральным Собранием как законодательным органом. В связи с этим Конституционный Суд Российской Федерации в данном деле не рассматривает положения оспариваемых актов, затрагивающие полномочия органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации. Кроме того, не могут быть предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации положения оспариваемых актов, регулирующие вопросы, не получившие разрешения в Конституции Российской Федерации, а также по своему характеру и значению не относящиеся к числу конституционных. Заявитель также указывает на ряд противоречий между оспариваемыми Постановлениями Правительства Российской Федерации и Гражданским кодексом Российской Федерации. Однако в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации установление соответствия положений подзаконных нормативных актов законам не входит. Кроме того, в запросе оспаривается конституционность утвержденных Министром транспорта Российской Федерации Инструкции по перевозке крупногабаритных и тяжеловесных грузов автомобильным транспортом по дорогам Российской Федерации (в части платы за провоз тяжеловесных грузов) и Положения о порядке компенсации ущерба, наносимого тяжеловесными авто-транспортными средствами при проезде по федеральным автомобильным дорогам. Конституционность этих актов, принятых во исполнение оспариваемых Постановлений Правительства Российской Федерации, также не подлежит проверке Конституционным Судом Российской Федерации, поскольку в его компетенцию не входит рассмотрение вопроса о соответствии Конституции Российской Федерации ведомственных нормативных актов. 2. Решение вопроса о том, относится ли к компетенции Правительства Российской Федерации установление платы за провоз тяжеловесных грузов по федеральным автомобильным дорогам, требует, прежде всего, определения ее правовой природы. Данная плата имеет целевую направленность - она предназначена для возмещения особых расходов публичной власти по содержанию, ремонту, реконструкции и строительству федеральных автомобильных дорог. Целевую направленность могут иметь и налоговые платежи, в частности налоги, зачисляемые в Федеральный дорожный фонд. Однако плата, введенная оспариваемыми Постановлениями Правительства Российской Федерации, хотя и зачисляется в этот фонд, в отличие от других поступающих в него платежей имеет определенную специфику, обусловленную ее объектом - перевозкой именно тяжеловесных грузов. При обычных условиях эксплуатации, не связанных с провозом таких грузов, ухудшение качества дорожного полотна также требует принятия мер по его восстановлению, но ограничивается рамками планировавшейся при строительстве дорог их амортизации, с учетом которой были установлены налоговые платежи в дорожные фонды. Перевозка тяжеловесных грузов приводит к преждевременному износу дорожного полотна, что наносит дополнительный ущерб объектам фе-деральной собственности, а также влечет дополнительные затраты, связанные с организацией пропуска движения и осуществлением надзора за техническим состоянием путей следования груза. Такие - сверхнормативные - расходы должны возмещаться не за счет налога с пользователей автомобильных дорог, поступающего в Федеральный дорожный фонд, а за счет платежей, взимаемых с заинтересованных в особых условиях транспортировки грузов владельцев (пользователей) соответствующих автотранспортных средств. Именно с этой целью Правительством Российской Федерации введена плата за провоз тяжеловесных грузов. В соответствии с Положением о порядке компенсации ущерба, наносимого тяжеловесными автотранспортными средствами при проезде по федеральным автомобильным дорогам, устанавливающим порядок применения оспариваемых Постановлений Правительства Российской Федерации, и приложений к названному Положению расчет платы за провоз тяжеловесных грузов осуще-ствляется исходя из полной массы автотранспортного средства, осевых масс, протяженности разрешенного маршрута движения. Учет этих параметров призван максимально индивидуализировать размер платы, с тем чтобы он соответствовал расчетному размеру ущерба и затрат, вплоть до освобождения от нее. Целям индивидуализации платы за провоз тяжеловесных грузов служит также порядок ее расчета, который производится, как следует из указанного Положения, в связи с обращением конкретного субъекта, планирующего перевозку груза, за разрешением на нее. Следовательно, плата за провоз тяжеловесных грузов в отличие от налоговых платежей не отвечает признаку индивидуальной безвозмездности, поскольку именно ее плательщики получают возможность использовать федеральные автомобильные дороги для решения своих хозяйственных и иных задач на определяемых ими согласованных условиях и соразмерно произведенной оплате. Таким образом, возникновение обязанности уплаты указанного платежа основано на не свойственной налоговому платежу свободе выбора, в данном случае - выбора способа транспортировки груза. Государство разрешает перевозчикам перевозить грузы наиболее удобным и выгодным для них способом при условии, что они, осуществив в своих интересах перевозку грузов, возмещают причиненный дорожному полотну ущерб и затраты, размер которых определяется индивидуально на основе установленных параметров. Неналоговая природа данного платежа выражается и в том, что последствием его неуплаты является не принудительное изъятие соответствующих денежных средств в виде налоговой недоимки, а отказ в выдаче разрешения на перевозку тяжеловесных грузов, что влечет невозможность перевозки. В случае же ее осуществления с нарушением обязанности произвести установленную плату наступает ответственность, предусмотренная также не налоговым законодательством, а статьей 126.1 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях. Плата за провоз тяжеловесных грузов, введенная оспариваемыми Постановлениями Правительства Российской Федерации, направляется в Федеральный дорожный фонд, консолидированный в федеральном бюджете. Однако это не является основанием для признания ее фискального характера, поскольку согласно бюджетному законодательству пополнение бюджета осуществляется не только на основе налоговых платежей. Законом Российской Федерации "О дорожных фондах в Российской Федерации" (пункт 1 статьи 3) предусмотрено, что средства дорожных фондов формируются как за счет налоговых платежей, так и за счет средств, поступающих от проведения займов, лотерей, продажи акций, штрафных источников, добровольных взносов, а также из других неналоговых источников, в том числе имеющих характер возмещения ущерба и затрат. Изложенное свидетельствует о том, что на платеж, взимаемый с владельцев или пользователей автомобильного транспорта, перевозящего тяжеловесные грузы, при проезде по федеральным автомобильным дорогам, не распространяется правовой режим налогового платежа, он не обладает рядом признаков и элементов, присущих налоговому обязательству в его конституционно - правовом смысле, как он был определен Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 11 ноября 1997 года по делу о проверке конституционности статьи 11.1 Закона Российской Федерации от 1 апреля 1993 года "О Государственной границе Российской Федерации" в редакции от 19 июля 1997 года, и, следовательно, не включается в систему налогов Российской Федерации, устанавливаемую, согласно статье 75 (часть 3) Конституции Российской Федерации, федеральным законом. Поскольку плата за провоз тяжеловесных грузов по федеральным автомобильным дорогам не является налоговым платежом, на нее не распространяется требование статьи 57 Конституции Российской Федерации об установлении налоговых платежей только законами, предполагающее закрепление в них помимо наименования самого налогового платежа также существенных его элементов. 3. Устанавливая плату за перевозку тяжеловесных грузов, Правительство Российской Федерации тем самым стимулирует перевозчиков к использованию менее вредных для дорожного полотна способов перевозки, что призвано способствовать нормальному функционированию федеральных автомобильных дорог. Их содержание в постоянной технической исправности и готовности к эксплуатации служит целям обеспечения единства экономического пространства, свободного перемещения товаров, мобилизационной готовности и обороноспособности страны, экологической и общей безопасности населения, т.е. призвано гарантировать общественно значимые публичные интересы. Принимая в этих целях оспариваемые Постановления, Правительство Российской Федерации во исполнение своих конституционных полномочий (статья 115, часть 1, Консти-туции Российской Федерации) действовало на основании Конституции Российской Федерации, ее статьи 71 (пункт "и"), относящей пути сообщения к ведению Российской Федерации, статьи 110 (часть 1), возлагающей на Правительство Российской Федерации осуществление исполнительной власти, к задачам которой относится, в частности, обеспечение нормального функционирования федеральных путей сообщения, и статьи 114 (пункт "г" части 1), согласно которой Правительство Российской Федерации осуществляет управление федеральной собственностью с учетом других государственных интересов. Вместе с тем согласно принципу разделения властей (статья 10 Конституции Российской Федерации) определение состава доходов и расходов бюджета традиционно относится к сфере законодательного регулирования. Плата за провоз тяжеловесных грузов является одним из источников дохода Федерального дорожного фонда. Следовательно, предполагается, что взимание этой платы должно допускаться федеральным законодателем. Законодатель, предусмотрев в пункте 1 статьи 3 Закона Российской Федерации "О дорожных фондах в Российской Федерации" и части первой статьи 78 Федерального закона "О федеральном бюджете на 1998 год" помимо прямо названных в этих законах иные источники поступлений в Федеральный дорожный фонд и установив в Феде-ральном законе "О федеральном бюджете на 1998 год" объем "прочих поступлений", в том числе с учетом платы за провоз тяжеловесных грузов, тем самым согласился с введением и взиманием этой платы. Кроме того, Счетная палата Российской Федерации как постоянно действующий орган государственного финансового контроля, образуемый Федеральным Собранием и подотчетный ему, осуществляет от имени федерального законодателя контроль за своевременным исполнением доходных статей федерального бюджета (абзац второй статьи 2 Федерального закона "О Счетной палате Российской Федерации"), что включает в себя и контроль за поступлением платы, установленной оспариваемыми Постановлениями Правительства Российской Федерации. Исходя из изложенного и руководствуясь частями первой и второй статьи 71, статьями 72, 74, 75 и 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Признать не противоречащими Конституции Российской Федерации с точки зрения разграничения компетенции между Федеральным Собранием и Правительством Российской Федерации Постановления Правительства Российской Федерации от 26 сентября 1995 года N 962 "О взимании платы с владельцев или пользователей автомобильного транспорта, перевозящего тяжеловесные грузы, при проезде по автомобильным дорогам общего пользования" и от 14 сентября 1996 года N 1211 "Об установлении временных ставок платы за провоз тяжеловесных грузов по федеральным автомобильным дорогам и использовании средств, получаемых от взимания этой платы". ПО ДЕЛУ О ТОЛКОВАНИИ СТАТЬИ 81 (ЧАСТЬ 3) И ПУНКТА 3 РАЗДЕЛА ВТОРОГО "ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ И ПЕРЕХОДНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ" КОНСТИТУЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ рассмотрел в открытом заседании дело о толковании части 3 статьи 81 и пункта 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения" Конституции Российской Федерации. Поводом к рассмотрению дела явился запрос Государственной Думы о толковании части 3 статьи 81 и пункта 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения" Конституции Российской Федерации. Заслушав сообщение судьи - докладчика О.И. Тиунова... Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Государственная Дума обратилась в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о толковании находящихся во взаимосвязи предписаний статьи 81 (часть 3) и пункта 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения" Конституции Российской Федерации, ссылаясь на неопределенность в их понимании. Согласно этим конституционным положениям одно и то же лицо не может занимать должность Президента Российской Федерации более двух сроков подряд (статья 81, часть 3); Президент Российской Федерации, избранный в соответствии с Конституцией (Основным Законом) Российской Федерации - России, со дня вступления в силу действующей Конституции Российской Федерации осуществляет установленные ею полномочия до истечения срока, на который он был избран (пункт 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения"). Государственная Дума просит разъяснить, является ли срок осуществления полномочий Президента Российской Федерации, избранного до вступления в силу ныне действующей Конституции Российской Федерации и осуществлявшего установленные Конституцией Российской Федерации полномочия со дня ее вступления в силу, сроком, предусмотренным статьей 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации, т.е. является ли срок осуществления полномочий Президента Российской Федерации, указанный в пункте 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения" Конституции Российской Федерации, первым из двух сроков, предусмотренных ее статьей 81 (часть 3). Государственная Дума полагает, что на следующих выборах на должность Президента Российской Федерации может быть избрано лишь лицо, не занимавшее ранее эту должность. 2. Должность Президента РСФСР была введена Законом РСФСР от 24 апреля 1991 года "О Президенте РСФСР" в соответствии с результатами проведенного 17 марта 1991 года референдума. 24 мая 1991 года институт Президента РСФСР был включен в действовавшую тогда Конституцию РСФСР. При этом часть вторая ее статьи 121.2 установила, что Президент РСФСР избирается сроком на пять лет; одно и то же лицо не может быть Президентом РСФСР более двух сроков подряд. 12 июня 1991 года всенародным голосованием был избран первый Президент РСФСР. Им стал Б.Н. Ельцин. С принятием Закона РСФСР от 25 декабря 1991 года "Об изменении наименования государства Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика" и с внесением соответствующих изменений в Конституцию РСФСР Президент РСФСР стал именоваться Пре-зидентом Российской Федерации. На момент вступления в силу новой Конституции Российской Федерации (25 декабря 1993 года) ранее избранный Президент Российской Федерации занимал эту должность первый срок. С этого дня, как предписано пунктом 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения" Конституции Российской Федерации, Президент Российской Федерации стал осуществлять установленные ею полномочия. Таким образом, всенародное одобрение Конституции Российской Федерации означало также решение вопроса о продолжении занятия должности Президента Российской Федерации тем же лицом. По новой Конституции Российской Федерации Президент Российской Федерации действовал до истечения срока, на который он был избран в 1991 году. При этом прежний (первый) срок полномочий Президента Российской Федерации, избранного 12 июня 1991 года, с принятием новой Конституции Российской Федерации не прерывался, а первый срок полномочий Президента Российской Федерации в смысле положений статьи 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации не начинал исчисляться заново. Конституция Российской Федерации не содержит специальной оговорки о том, что указанный в пункте 3 ее раздела второго "Заключительные и переходные положения" срок полномочий Президента Российской Федерации не включается в сроки, предусмотренные статьей 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации. 3. Положения пункта 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения" и статьи 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации были реализованы на очередных президентских выборах, состоявшихся 16 июня - 3 июля 1996 года, на которых действовавший Президент Российской Федерации Б.Н. Ельцин был вновь избран на эту должность. В отношении его кандидатуры на всех стадиях избирательного процесса (регистрация кандидатов, голосование, вступление в должность), предусмотренных Федеральным законом от 17 мая 1995 года "О выборах Президента Российской Федерации" в соответствии со статьей 81 (часть 4) Конституции Российской Федерации, определялось, что он баллотировался и был избран на второй срок подряд. Так, Совет Федерации своим Постановлением от 15 ноября 1995 года назначил выборы Президента Российской Федерации на 16 июня 1996 года, указав при этом, что Постановление принято "в соответствии со статьей 81, пунктом "д" части 1 статьи 102 Конституции Российской Федерации, статьей 4 Федерального закона "О выборах Президента Российской Федерации", т.е. определил дату проведения выборов исходя из того, что истек первый конституционный срок полномочий Президента Российской Федерации. Об этом свидетельствует также ряд постановлений Центральной избирательной комиссии Российской Федерации, принятых в декабре 1995 года - мае 1996 года, - о регистрации действовавшего Президента Российской Федерации кандидатом на эту должность на второй срок (Постановление от 3 апреля 1996 года), о регистрации его доверенных лиц, о выделении ему как кандидату денежных средств, о регистрации инициативных групп и уполномоченных представителей инициативных групп избирателей. Все эти правоприменительные решения, принятые на основании положений статьи 81 и пункта 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения" Конституции Российской Федерации, а также во исполнение соответствующих требований Федерального закона "О выборах Президента Российской Федерации", рассматривали действовавшего Президента Российской Федерации как кандидата на эту должность именно на второй срок. Указанные решения не подвергались сомнению и не оспаривались, в том числе ни им самим, ни другими кандидатами. Постановлением Центральной избирательной комиссии Российской Федерации от 9 июля 1996 года было официально объявлено, что Президент Российской Федерации считается избранным на эту должность на второй срок. На официальной церемонии вступления в должность Президента Российской Федерации 9 августа 1996 года, состоявшейся согласно статье 82 Конституции Российской Федерации в присутствии членов Совета Федерации, депутатов Государственной Думы и судей Конституционного Суда Российской Федерации, Председатель Центральной избирательной комиссии Российской Федерации объявил о том, что волей народов России Президент Российской Федерации избран на второй срок, и вручил ему удостоверение об избрании Президентом Российской Федерации на второй срок (1996 - 2000 годы), а избранный Президент Российской Федерации принес присягу народу и, таким образом, вступил в должность на второй срок подряд. Следовательно, все участники избирательного процесса - избиратели, соответствующие правоприменители и сам Президент Российской Федерации исходили из того, что он выдвигался, поддерживался и избирался как лицо, претендующее на занятие должности Президента Российской Федерации на второй срок подряд, был избран на второй срок подряд, а предшествующий период был для него соответственно первым сроком, и именно в таком смысле пункт 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения" и статья 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации в их взаимосвязи были применены и реализованы в конкретных правоотношениях в процессе состоявшихся выборов. Из изложенного с очевидностью вытекает, что избиратели, голосуя в 1996 году за кандидатуру действовавшего Президента Российской Федерации, исходили из того, что избирают его на второй срок полномочий в соответствии со статьей 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации. Свободные выборы, согласно статье 3 (часть 3) Конституции Российской Федерации, являются высшим непосредственным выражением власти народа. В этой связи доводы о том, что пре-дусмотренное статьей 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации ограничение продолжительности полномочий одного и того же Президента двумя сроками подряд относится якобы только к случаю, когда оба срока полностью имели место в период действия нынешней Конституции Российской Федерации, и что указанный в пункте 3 ее раздела второго "Заключительные и переходные положения" срок не является первым сроком в смысле статьи 81 (часть 3), вступают в противоречие с выраженной на выборах волей народа. Необходимо учесть, что сам Президент Российской Федерации, являясь согласно статье 80 (часть 2) Конституции Российской Федерации гарантом Конституции Российской Федерации, неоднократно публично заявлял, что на очередных выборах в 2000 году не будет баллотироваться на должность Президента Российской Федерации на следующий срок полномочий, ибо это было бы нарушением Конституции Российской Федерации, и что он не намерен добиваться ее изменения ради выдвижения своей кандидатуры. 4. Цель толкования Конституции Российской Федерации, осуществляемого в соответствии с ее статьей 125 (часть 5) Конституционным Судом Российской Федерации, заключается в том, чтобы, устранив неопределенность в понимании конституционных положений, обеспечить надлежащее их применение, соблюдение, исполнение и использование. В данном же случае Конституционный Суд Российской Федерации, проведя слушание дела и исследовав представленные документы, констатирует отсутствие неопределенности в понимании конституционных положений, наличие которой, согласно части второй статьи 36 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", служит необходимым основанием к рассмотрению дела и вынесению по нему итогового решения в форме поста-новления. Отсутствует неясность в понимании того, что в соответствии с Конституцией Российской Федерации и федеральным законодательством действующий Президент Российской Федерации занимает свою должность второй срок подряд. Два срока полномочий подряд, о чем идет речь в статье 81 (часть 3) Конституции Российской Федерации, составляют конституционный предел, превышения которого Конституция Российской Федерации, включая пункт 3 ее раздела второго " Заключительные и переходные положения", не допускает. Имеющий переходный характер пункт 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения" Конституции Российской Федерации в июне - июле 1996 года был исчерпан и в дальнейшем регулятором общественных отношений служить не может. Исходя из изложенного. Конституционный Суд Российской Федерации определил: 1. Производство по делу о толковании статьи 81 (часть 3) и пункта 3 раздела второго "Заключительные и переходные положения" Конституции Российской Федерации прекратить в связи с отсутствием неопределенности в их понимании, поскольку в соответствии с ними Президент Российской Федерации до выборов в июне - июле 1996 года осуществлял свои полномочия первый срок и был в 1996 году избран на второй срок подряд. ПО ДЕЛУ О ТОЛКОВАНИИ ПОЛОЖЕНИЙ ЧАСТИ 4 СТАТЬИ 111 КОНСТИТУЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ рассмотрел в открытом заседании дело о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации. Поводом к рассмотрению дела явился запрос Государственной Думы о толковании положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации. Заслушав сообщение судей - докладчиков В.И. Олейника и Б.С. Эбзеева... Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Согласно части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации после трехкратного отклонения представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации Государственной Думой Президент Российской Федерации назначает Председателя Правительства Российской Федерации, распускает Государственную Думу и назначает новые выборы. Государственная Дума просит дать толкование этой конституционной нормы, а именно разъяснить, вправе ли Президент Российской Федерации вновь представить отклоненную Государственной Думой кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации и каковы правовые последствия трехкратного отклонения Государственной Думой одной и той же кандидатуры на указанную должность. Государственная Дума считает, что, по смыслу положений статьи 111 и связанных с ней статей 83 (пункт "а"), 84 (пункт "б") и 103 (пункт "а" части 1) Конституции Российской Федерации, Президент Российской Федерации не вправе повторно представлять одну и ту же кандидатуру Председателя Правительства Российской Федерации, а Государственная Дума может быть распущена Президентом Российской Федерации только после отклонения ею трех разных представленных им кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации, т.е. под "представленными кандидатурами", по мнению заявителя, в части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации подразумеваются разные лица. 2. По буквальному смыслу части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации, оцениваемой во взаимосвязи с другими положениями этой статьи, словосочетание "трехкратное отклонение представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации" может означать и трехкратное отклонение кандидатуры на должность, и трехкратное отклонение представленных лиц, предлагаемых на должность. Отсюда следует, что текст статьи 111 Конституции Российской Федерации сам по себе не исключает ни одного из двух названных вариантов. Конституционно - правовой смысл положений части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации может и должен быть выявлен с учетом преследуемых конституционным законодателем и заложенных в этих положениях целей. Правовая логика статьи 111 Конституции Российской Федерации, рассматриваемой во взаимосвязи с ее статьями 83 (пункт "а"), 84 (пункт "б") и 103 (пункт "а" части 1), заключается в том, чтобы в условиях разделения государственной власти в Российской Федерации на законодательную, исполнительную и судебную (статья 10 Конституции Российской Федерации) не допускать их противоборства, которое не согласуется с тем, что единственным источником, из которого они проистекают, и носителем воплощаемого ими суверенитета является многонациональный народ Российской Федерации (преамбула, статья 3, части 1 и 2). Указанными принципиальными положениями, лежащими в основе организации власти в демократическом правовом государстве, обусловлена также и необходимость получения согласия Государственной Думы на назначение предложенной Президентом Российской Федерации кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации. При этом, определяя условия и порядок назначения Председателя Правительства Российской Федерации, Конституция Российской Федерации предусматривает способы преодоления возможных разногласий ветвей власти, с тем чтобы не допустить затягивания формиро- вания и вследствие этого - блокирования деятельности Правительства Российской Федерации как одного из институциональных элементов конституционного строя Российской Федерации (статья 11, часть 1). 3. Устанавливая функции и полномочия федеральных органов государственной власти, Конституция Российской Федерации исходит из характера их конституционных взаимоотношений. Президент Российской Федерации, согласно Конституции Российской Федерации, является главой государства (статья 80, часть 1). В силу своего места в системе разделения властей Президент Российской Федерации в качестве главы государства определяет в соответствии с Конституцией Российской Федерации и федеральными законами основные направления внутренней и внешней политики государства (статья 80, часть 3), реализация которой возложена на Правительство Российской Федерации (статья 114, часть 1). Именно этим обусловлены полномочия Президента Россий-ской Федерации по формированию Правительства Российской Федерации, определению направлений его деятельности и контролю за ней (статьи 83, пункты "а", "б", "в", "д"; 111; 112; 115, часть 3; 117 Конституции Российской Федерации), а также конституционная ответственность Президента Российской Федерации за деятельность Правительства Российской Федерации. Отсюда вытекает и роль Президента Российской Федерации в определении персонального состава Правительства Российской Федерации, в том числе в выборе кандидатуры и назначении на должность Председателя Правительства Российской Федерации. Из части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с другими конституционными положениями, касающимися статуса главы государства, следует, что выбор представляемой Государственной Думе кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации является прерогативой Президента Российской Федерации. Конституция Российской Феде-рации, не ограничивая данное право, позволяет Президенту Российской Федерации самому определять конкретный вариант его реализации, а именно вносить предложение об одном и том же кандидате дважды или трижды либо представлять каждый раз нового кандидата. В свою очередь Государственная Дума участвует в назначении Председателя Правительства Российской Федерации, давая согласие или отказывая в согласии на назначение предложенной кандида-туры. При этом из Конституции Российской Федерации не вытекает возможность юридических ограничений названных правомочий участников данного процесса. 4. Провозглашенная в преамбуле Конституции Российской Федерации цель утверждения гражданского мира и согласия обусловливает и необходимость согласованного функционирования и взаимодействия органов государственной власти, которое в соответствии с Конституцией Российской Федерации обеспечивается Президентом Российской Федерации (статья 80, часть 2). Иное не отвечает конституционному предназначению государственной власти и ставит под угрозу стабильность конституционного строя Российской Федерации как демократического правового государства. Из статьи 111 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 10, 11 (часть 1), 80 (части 2 и 3), 83 (пункт "а"), 84 (пункт "б"), 103 (пункт "а" части 1), 110 (часть 1) и 115 (часть 1), определяющими место Правительства Российской Федерации в системе государственной власти и условия и порядок назначения его Председателя, также следует необходимость согласованных действий Президента Российской Федерации и Государственной Думы в ходе реализации своих полномочий в процедуре назначения Председателя Правительства Российской Федерации. Поэтому указанная процедура предполагает поиск согласия между ними с целью устранения возникающих противоречий по поводу кандидатуры на данную должность, что возможно на основе предусмотренных Конституцией Российской Федерации или не противоречащих ей форм взаимодействия, складывающихся в процессе реализации полномочий главы государства и в парламентской практике. Практика применения статьи 111 Конституции Российской Федерации обнаруживает различные подходы к реализации закрепленных в ней правомочий, включая одобрение предложенной кандидатуры Председателя Правительства Российской Федерации при первом же представлении, представление одного и того же кандидата трижды, а также применение согласительных процедур после двухкратного отклонения кандидата. Однако в дальнейшем не исключается возможность формирования конституционного обычая, основанного и на каком-либо одном варианте взаимодействия главы государства и Государственной Думы из допускаемых частью 4 статьи 111 Кон- ституции Российской Федерации и адекватных целям стабильного функционирования конституционного строя с учетом исторического контекста. 5. По смыслу части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации, обязательным последствием трехкратного отклонения Государственной Думой представленных Президентом Российской Федерации кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации - вне зависимости от того, какой из возможных вариантов представления кандидатов при этом использовался, - является назначение Президентом Российской Федерации Председателя Правительства Российской Федерации, роспуск Государственной Думы и назначение новых выборов. Такой конституционно - правовой способ разрешения возникшего между Президентом Российской Федерации и Государственной Думой разногласия с использованием механизма свободных выборов соответствует основам конституционного строя Российской Федерации как демократического правового государства. Исходя из изложенного и руководствуясь частями первой и второй статьи 71, статьями 72, 74, 75 и 106 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Положение части 4 статьи 111 Конституции Российской Федерации о трехкратном отклонении представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации Государственной Думой во взаимосвязи с другими положениями данной статьи означает, что Президент Российской Федерации при внесении в Государственную Думу предложений о кандидатурах на должность Председателя Правительства Российской Федерации вправе представлять одного и того же кандидата дважды или трижды либо представлять каждый раз нового кандидата. Право Президента Российской Федерации предлагать ту или иную кандидатуру и настаивать на ее одобрении, с одной стороны, и право Государственной Думы рассматривать представленную кандидатуру и решать вопрос о согласии на назначение - с другой, должны реализовываться с учетом конституционных требований о согласованном функционировании и взаимодействии участников этого процесса, в том числе на основе предусмотренных Конституцией Российской Федерации или не противоречащих ей форм взаимодействия, складывающихся в процессе реализации полномочий главы государства и в парламентской практике. После трехкратного отклонения представленных Президентом Российской Федерации кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации - независимо от того, представлялся ли каждый раз новый кандидат либо один и тот же кандидат дважды или трижды, - Государственная Дума подлежит роспуску. ПО ДЕЛУ О ТОЛКОВАНИИ СТАТЕЙ 71 (ПУНКТ "Г"), 76 (ЧАСТЬ 1) И 112 (ЧАСТЬ 1) КОНСТИТУЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ рассмотрел в открытом заседании дело о толковании статей 71 (пункт "г"), 76 (часть 1) и 112 (часть 1) Конституции Российской Федерации. Поводом к рассмотрению дела явился запрос Государственной Думы о толковании положений статей 71 (пункт "г"), 76 (часть 1) и 112 (часть 1) Конституции Российской Федерации. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в понимании указанных конституционных положений. Заслушав выступление судьи - докладчика В.Г. Стрекозова... Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Статья 71 (пункт "г") Конституции Российской Федерации относит к ведению Российской Федерации установление системы федеральных органов законодательной, исполнительной и судебной власти, порядка их организации и деятельности; формирование федеральных органов государственной власти. В статье 76 (часть 1) Конституции Российской Федерации закреплено, что по предметам ведения Российской Федерации принимаются федеральные конституционные законы и федеральные законы, имеющие прямое действие на всей территории Российской Федерации. Согласно статье 112 (часть 1) Конституции Российской Федерации Председатель Правительства Российской Федерации не позднее недельного срока после назначения представляет Президенту Российской Федерации предложения о структуре федеральных органов исполнительной власти. По мнению Государственной Думы, в соответствии со статьями 71 (пункт "г") и 76 (часть 1) Конституции Российской Федерации система федеральных органов исполнительной власти, порядок их организации и деятельности определяются законодательным путем. При этом Государственная Дума считает, что понятие "система федеральных органов исполнительной власти" включает в себя Правительство Российской Федерации, порядок деятельности которого устанавливается федеральным конституционным законом, а также иные федеральные органы исполнительной власти, совокупность, порядок образования и деятельности которых должны устанавливаться федеральным законом. Понятие "структура федеральных органов исполнительной власти", используемое в статье 112 (часть 1) Конституции Российской Федерации, интерпретируется Государственной Думой как внутренняя организация каждого отдельного федерального органа исполнительной власти; именно эту внутреннюю организацию, считает заявитель, и представляет Председатель Правительства Российской Федерации, согласно статье 112 (часть 1) Конституции Российской Федерации, Президенту Российской Федерации для утверждения. 2. В статье 71 (пункт "г") Конституции Российской Федерации определено, что в ведении Российской Федерации находится установление системы федеральных органов законодательной, исполнительной и судебной власти, порядка их организации и деятельности, т.е. в данной статье речь идет о системе федеральных органов, относящихся ко всем названным ветвям государственной власти, в их единстве и взаимодействии. Конституция Российской Федерации (статья 11, часть 1) непосредственно закрепляет те федеральные органы, которые входят в эту единую систему, - согласно указанной норме государственную власть в Российской Федерации осуществляют Президент Российской Федерации, Федеральное Собрание (Совет Федерации и Государственная Дума), Правительство Российской Федерации, суды Российской Федерации. К конституционным основам организации и деятельности единой системы федеральных органов государственной власти относится разделение государственной власти на законодательную, исполнительную и судебную при обеспечении самостоятельности осуществляющих ее органов (статья 10 Конституции Российской Федерации). Статья 71 (пункт "г") Конституции Российской Федерации исходит из внутреннего органического единства системы федеральных органов государственной власти, вытекающего из статьи 3 (часть 1) Конституции Российской Федерации, согласно которой носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ, и находящего отражение в положениях статьи 5 (часть 3), провозглашающей единство системы государственной власти в качестве одной из основ федеративного устройства Российской Федерации. Особенности же правового регулирования организации и деятельности федеральных органов, относящихся к той или иной ветви государственной власти, закрепляются другими положениями Конституции Российской Федерации (глава 4 "Президент Российской Федерации", глава 5 "Федеральное Собрание", глава 6 "Правительство Российской Федерации", глава 7 "Судебная власть") и конкретизируются в ряде федеральных конституционных и федеральных законов. Таким образом, под системой федеральных органов законодательной, исполнительной и судебной власти, установление которой отнесено к ведению Российской Федерации (статья 71, пункт "г", Конституции Российской Федерации), следует понимать единство взаимосвязанных федеральных органов различных ветвей государственной власти, которое, исходя из разграничения полномочий при осуществлении законодательных, исполнительных и судебных функций, обеспечивает баланс этих властей, систему взаимных сдержек и противовесов. 3. С понятием "система федеральных органов законодательной, исполнительной и судебной власти", используемым в статье 71 (пункт "г") Конституции Российской Федерации, тесно связано понятие "система федеральных органов исполнительной власти", о толковании которого просит Государственная Дума. Являясь составным элементом единой системы федеральных органов го-сударственной власти, федеральные органы исполнительной власти, в свою очередь, также образуют определенную систему, имеющую собственную структуру. При этом на конституционном уровне не устанавливаются ни полный перечень федеральных органов исполнительной власти, ни их возможные виды, различающиеся своим правовым статусом, - Конституция Российской Федерации применительно к системе федеральных органов исполнительной власти регламентирует лишь вопросы организации и деятельности Правительства Российской Федерации, осуществляющего согласно ее статье 110 исполнительную власть Российской Федерации, устанавливает состав Правительства Российской Федерации, а также предусматривает полномочие федеральных органов исполнительной власти создавать свои территориальные органы (статья 78, часть 1). Государственная Дума связывает толкование понятия "система федеральных органов исполнительной власти" с вопросом о том, каким актом эта система должна утверждаться - федеральным законом или указом Президента Российской Федерации. По сути, она просит разъяснить, допустимо ли регулирование предметов ведения Российской Федерации в правовых формах, указание на которые не содержится в статье 76 (часть 1) Конституции Российской Федерации. По смыслу статей 71 (пункт "г"), 72 (пункт "н"), 76 (части 1 и 2) и 77 (часть 1) Конституции Российской Федерации, определение видов федеральных органов исполнительной власти, постольку поскольку оно взаимосвязано с регулированием общих принципов организации и деятельности системы органов государственной власти в целом, осуществляется посредством федерального закона. Однако этим не исключается возможность регулирования указанных вопросов другими нормативными актами исходя из предписаний Конституции Российской Федерации, устанавливающих полномочия Президента Российской Федерации (статьи 80, 83, 84, 86, 87 и 89), а также регламентирующих порядок образования и деятельности Правительства Российской Федерации (статьи 110, 112, 113 и 114). Такая правовая позиция выражена Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлении от 9 января 1998 года по делу о проверке конституционности Лесного кодекса Российской Федерации. В данном Постановлении указано, что действительный смысл положений статьи 76 Конституции Российской Федерации, устанавливающих формы законодательного регулирования по предметам ведения Российской Федерации, не может быть понят в отрыве от других конституционных положений; как следует из статей 90, 115 и 125 (пункт "а" части 2) Конституции Российской Федерации, Президент Российской Федерации и Правительство Российской Федерации принимают собственные правовые акты, в том числе нормативного характера, по вопросам ведения Российской Федерации. Таким образом, само по себе отнесение того или иного вопроса к ведению Российской Федерации (статья 71 Конституции Российской Федерации) не означает невозможности его урегулирования иными, помимо закона, нормативными актами, кроме случаев, когда сама Конституция Российской Федерации исключает это, требуя для решения конкретного вопроса принятия именно федерального конституционного либо федерального закона. Следовательно, до принятия соответствующих законодательных актов Президент Российской Федерации может издавать указы по вопросам установления системы федеральных органов исполнительной власти, порядка их организации и деятельности. Так, Указом Президента Российской Федерации от 14 августа 1996 года N 1176 "О системе федеральных органов исполнительной власти" были закреплены виды федеральных органов исполнительной власти: министерства Российской Федерации (федеральные министерства), государственные комитеты Российской Федерации, федеральные комиссии России, федеральные службы России, российские агентства, федеральные надзоры России, иные федеральные органы исполнительной власти. Однако такого рода акты не могут противоречить Конституции Российской Федерации и федеральным законам (статья 15, часть 1; статья 90, часть 3; статья 115, часть 1, Конституции Российской Федерации). 4. Давая толкование понятия "структура федеральных органов исполнительной власти", содержащегося в статье 112 (часть 1) Конституции Российской Федерации, необходимо учитывать, что эта статья относится к главе 6 Конституции Российской Федерации, регулирующей вопросы формирования и деятельности Правительства Российской Федерации, и находится в системной связи со статьей 83 (пункт "д") Конституции Российской Федерации, устанавливающей полномочие Президента Российской Федерации по предложению Председателя Правительства Российской Федерации назначать на должность заместителей Председателя Правительства Российской Федерации и федеральных министров. Из этих конституционных положений следует, что структура федеральных органов исполнительной власти, которую Председатель Правительства Российской Федерации в установленный статьей 112 (часть 1) Конституции Российской Федерации недельный срок предлагает Президенту Российской Федерации, включает перечень этих органов как основу для представления кандидатур на соответствующие должности в Правительстве Российской Федерации (статья 112, часть 2, Конституции Российской Федерации). Структура федеральных органов исполнительной власти предопределяется задачами и полномочиями Правительства Российской Федерации по осуществлению исполнительной власти, закрепленными в статье 114 Конституции Российской Федерации и конкретизированными в Федеральном конституционном законе "О Правительстве Российской Федерации". Для реализации этих полномочий создаются также другие федеральные органы, образующие в своей совокупности вместе с Правительством Российской Федерации структуру федеральных органов исполнительной власти. Таким образом, вопросы определения структуры федеральных органов исполнительной власти регулируются непосредственно Конституцией Российской Федерации (статьи 80, 83, 90, 110, 112, 114 и 115) и на ее основе - Федеральным конституционным законом "О Правительстве Российской Федерации" и указами Президента Российской Федерации, в частности Указом Президента Российской Федерации от 22 сентября 1998 года N 1142, которым утверждена структура федеральных органов исполнительной власти и перечень наименований входящих в нее органов. Изменения и дополнения в структуру федеральных органов исполнительной власти в целях ее реорганизации также могут вноситься указами Президента Российской Федерации. При этом, по смыслу статей 106 (пункт "а"), 114 (пункт "а" части 1) и 115 (часть 1), а также статьи 90 (часть 3) Конституции Российской Федерации, такая реорганизация может осуществляться только в пределах ассигнований, установленных федеральным законом о бюджете на текущий год. Исходя из изложенного и руководствуясь частями первой и второй статьи 71, статьями 72, 74 и 75 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Из положений статей 71 (пункт "г") и 76 (часть 1) Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 5 (часть 3), 10, 11, 72 (пункт "н"), 77, 78 (часть 1) и 110 следует, что в систему федеральных органов исполнительной власти входят Правительство Российской Федерации, состоящее из Председателя Правительства Российской Федерации, заместителей Председателя Правительства Российской Федерации и федеральных министров, а также министерства и другие федеральные органы исполнительной власти, которые определяются на основе Конституции Российской Федерации, Федерального конституционного закона "О Правительстве Российской Федерации" и иных федеральных законов. По вопросам, касающимся системы федеральных органов исполнительной власти, не урегулированным законодателем, Президент Российской Федерации может издавать указы, которые не должны противоречить Конституции Российской Федерации и федеральным законам. 2. Из статьи 112 (часть 1) Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 71 (пункт "г"), 83 (пункт "д"), 110, 111, 114 и 115 следует, что содержащееся в ней понятие "структура федеральных органов исполнительной власти" включает перечень конкретных органов, входящих в систему федеральных органов исполнительной власти и обеспечивающих реализацию Правительством Российской Федерации возложенных на него задач и полномочий. Структура федеральных органов исполнительной власти предлагается Председателем Правительства Российской Федерации не позднее недельного срока после его назначения и утверждается указом Президента Российской Федерации. Изменения и дополнения в структуру федеральных органов исполнительной власти в целях ее реорганизации также могут вноситься указами Президента Российской Федерации, которые не должны противоречить Конституции Российской Федерации и федеральным законам (статья 90, часть 3, Конституции Российской Федерации). При этом, по смыслу статей 106 (пункт "а"), 114 (пункт "а" части 1) и 115 (часть 1) Конституции Российской Федерации, такая реорганизация может осуществляться только в пределах ассигнований, установленных федеральным законом о бюджете на текущий год. ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 28 мая 1999 г. N 9-П ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ЧАСТИ ВТОРОЙ СТАТЬИ 266 И ПУНКТА 3 ЧАСТИ ПЕРВОЙ СТАТЬИ 267 КОДЕКСА РСФСР ОБ АДМИНИСТРАТИВНЫХ ПРАВОНАРУШЕНИЯХ В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ ГРАЖДАН Е.А. АРБУЗОВОЙ, О.Б. КОЛЕГОВА, А.Д. КУТЫРЕВА, Р.Т. НАСИБУЛИНА И В.И. ТКАЧУКА рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности части второй статьи 266 и пункта 3 части первой статьи 267 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях. Поводом к рассмотрению дела явились индивидуальные жалобы граждан Е.А. Арбузовой, О.Б. Колегова, А.Д. Кутырева, Р.Т. Насибулина и В.И. Ткачука на нарушение их конституционных прав указанными нормами Кодекса РСФСР об административных правонарушениях. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации оспариваемые нормы, примененные в конкретных делах заявителей. Заслушав сообщение судьи - докладчика Г. А. Гаджиева. Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Согласно части второй статьи 266 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях постановление районного суда или судьи о наложении административного взыскания является окончательным и не подлежит обжалованию в порядке производства по делам об административных правонарушениях, за исключением случаев, предусмотренных законодательными актами Союза ССР и РСФСР. (Действующих законодательных актов Союза ССР и РСФСР, а также нормативных правовых актов Российской Федерации, которые бы предусматривали такие исключительные случаи, в настоящее время нет.) Согласно пункту 3 части первой статьи 267 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях постановление по делу об административном правонарушении, вынесенное уполномоченным на то органом (должностным лицом), может быть обжаловано: о наложении взыскания в виде штрафа - в вышестоящий орган (вышестоящему должностному лицу) или в районный суд, решение которого является окончательным; о наложении иного взыскания - в вышестоящий орган (вышестоящему должностному лицу), после чего жалоба может быть подана в районный суд, решение которого является окончательным. Оспариваемые нормы, таким образом, устанавливают окончательность решений суда или судьи по делам об административных правонарушениях независимо от того, каким путем осуществляется правосудие - путем вынесения решения о наложении административного взыскания непосредственно судом (часть вторая статьи 266 Кодекса РСФСР об административных правонаруше-ниях) или путем вынесения решения судом по результатам рассмотрения жалобы гражданина на постановление иного органа или должностного лица (пункт 3 части первой статьи 267 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях). 2. Гражданка Е.А. Арбузова постановлением судьи Ленинского районного суда города Нижний Тагил на основании статьи 165.10 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях была подвергнута штрафу за невыполнение законных требований прокурора. Гражданин В.И. Ткачук постановлением судьи Гатчинского районного суда Ленинградской области на основании статьи 158 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях был подвергнут административному аресту за мелкое хулиганство. Граждане О.Б. Колегов, А. Д. Кутырев и Р. Т. Насибулин постановлениями должностных лиц органов Госавтоинспекции были оштрафованы за нарушения правил дорожного движения. Поданные ими в районные суды жалобы оставлены без удовлетворения. Во всех указанных случаях, согласно части второй статьи 266 и пункту 3 части первой статьи 267 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, судебные решения об административных правонарушениях, будучи окончательными, вступили в силу немедленно. На основании этих решений к заявителям были применены меры административного взыскания, связанные с ог-раничением личной свободы и права собственности, т.е. затрагивающие основные права, предусмотренные статьями 22 (часть 1) и 35 (часть 1) Конституции Российской Федерации. Учитывая, что все жалобы касаются одного и того же предмета, а именно норм части второй статьи 266 и пункта 3 части первой статьи 267 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, исключающих возможность обжалования постановления суда (судьи) о наложении административного взыскания, и судебного решения по жалобе гражданина на постановление иного органа (должностного лица) о наложении административного взыскания, Конституционный Суд Российской Федерации, руководствуясь статьей 48 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", соединил дела по этим жалобам в одном производстве. 3. Статья 118 (часть 2) Конституции Российской Федерации предусматривает, что судебная власть осуществляется посредством конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. Обособление указанных видов судопроизводства вызвано тем, что различные процессуальные процедуры, обусловливаемые характером рассматриваемых дел и, следовательно, природой и значимостью применяемых санкций, имеют неодинаковые правовые последствия, в том числе связанные с порядком обжалования судебных постановлений. Действующее законодательство об административных правонарушениях при определении подведомственности дел об административных правонарушениях предусматривает, что суды (судьи) в рамках осуществления административного судопроизводства наделены как полномочиями по рассмотрению дел об административных правонарушениях и привлечению к административной ответственности, так и полномочиями по контролю за законностью и обоснованностью постановлений о наложении административных взысканий, выносимых другими уполномоченными на это органами (должностными лицами). Согласно Кодексу РСФСР об административных правонарушениях одной из особенностей указанных форм административного судопроизводства является окончательность как судебных постановлений о наложении административного взыскания, так и решений, выносимых судом в случае обжалования постановлений других органов по делам об административных правонарушениях. По смыслу данного Кодекса, понятие окончательности, использованное законодателем в ос-париваемых нормах, означает, что решение суда вступает в силу и подлежит исполнению немедленно после вынесения, а обжалование этого решения и, следовательно, обязательность проверки по жалобе заинтересованного лица его законности и обоснованности, как и возможность приостановления его исполнения, исключены. 4. Пересмотр вынесенного на основании части второй статьи 266 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях постановления по делу об административном правонарушении в целях проверки его законности и обоснованности (и, следовательно, его отмена или изменение) может быть осуществлен либо самим судьей по протесту прокурора, либо председателем вышестоящего суда по собственной инициативе (часть первая статьи 274 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях). Обращение же лица, в отношении которого вынесено постановление о наложении административного взыскания, к прокурору или к председателю вышестоящего суда не влечет такого юридического последствия, как обязательная проверка этого постановления судом (судьей). Вынося постановление о наложении административного взыскания или о прекращении производства по делу в связи с административным правонарушением (пункт 4 статьи 194, статьи 202, 202.1 и 262 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях), суд (судья) обязан руководствоваться положениями раздела IV Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, регламентирующими процессуальный порядок производства по таким делам, за исключением тех, которые предусматривают осуществление действий, противоречащих его природе как органа пра- восудия (составление протокола об административном правонарушении, административное за-держание, досмотр и изъятие вещей и документов и т. п.). Перечень административных правонарушений, по которым административные взыскания налагаются непосредственно постановлением судьи районного суда, содержится в статье 202 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях. В отношении ряда перечисленных в ней правонарушений (статьи 40.1 - 40.13, 44, 46.1, 49, 49.1, 104.1, 137, 150, 150.2, 151, 158, часть третья статьи 162, статьи 164.1, 165 - 165.3, 165.6, 166.1, 167, 171.1 - 171.3) постановление суда (судьи) может быть отменено или изменено в порядке, предусмотренном статьей 274 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях. При этом заявления граждан не являются поводом для про-верки в таком порядке законности и обоснованности решений судьи, - они не влекут обязательного пересмотра вступившего в законную силу судебного постановления и не приостанавливают его вступление в силу и исполнение (хотя этим не исключается использование в дальнейшем предусмотренных ГПК РСФСР возможностей опротестования таких решений прокурором и председателем вышестоящего суда в порядке надзора). Кроме того, как вытекает из сопоставления статей 274 и 202 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, в отношении 31 из 58 составов правонарушений, рассмотрение которых отнесено непосредственно к подведомственности суда, судебные решения не могут быть отменены или изменены ни по протесту прокурора самим судьей, ни председателем вышестоящего суда (это относится и к статье 165.10, примененной в деле гражданки Е.А. Арбузовой). Следовательно, в подобных случаях не только заинтересованные лица лишаются права обратиться с жалобой на это постановление, но и председатель вышестоящего суда неправомочен - в том числе в случае явно неправосудного решения - отменить или изменить его. Таким образом, даже специфическая процедура пересмотра дела, предусмотренная статьей 274 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, в отношении многих административных правонарушений законодателем не допускается. В силу требований статьи 19 (часть 1) Конституции Российской Федерации, согласно которой все равны перед законом и судом, законодатель не может вводить различное регулирование в отношении деяний, однородных по своей юридической природе, степени общественной опасности и характеру мер административной ответственности, установленных законом за их совершение. Кроме того, дела о некоторых правонарушениях административного характера (например, налоговых, совершенных гражданами, осуществляющими предпринимательскую деятельность без образования юридического лица) рассматриваются арбитражными судами по правилам Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, предусматривающего, в отличие от Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, право гражданина обжаловать решение суда первой инстанции в апелляционном и кассационном порядке. Это право сохраняется за гражданином и когда он прекратил деятельность в качестве индивидуального предпринимателя, но дело о налоговом правонарушении уже было принято к производству арбитражным судом (пункт 13 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 года "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации"). Если же гражданин прекратил предпринимательскую деятельность до принятия арбитражным судом такого дела к производству, оно рассматривается судом общей юрисдикции и вынесенное по нему постановление в силу статьи 266 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях обжалованию не подлежит. Тем самым объем процессуальных прав в административном судопроизводстве ставится законодателем в зависимость от правового статуса гражданина, обусловленного родом и характером его занятий. Однако существование - в связи с таким статусом граждан - в одном виде судопроизводства столь различающихся в части пересмотра судебных решений правил также несовместимо с требованиями статьи 19 Конституции Российской Федерации о равенстве всех перед законом и судом. Следовательно, положение части второй статьи 266 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, как исключающее для заинтересованных лиц возможность обратиться в какой- либо процедуре в суд с жалобой, влекущей обязательную проверку законности и обоснованности состоявшегося судебного постановления по делу об административном правонарушении, не соответствует статье 19 (часть 1) Конституции Российской Федерации. Не существует такого порядка судебного обжалования и для решений судов, вынесенных по жалобам на уже состоявшиеся постановления иных органов (должностных лиц) о наложении административных взысканий. Это вытекает как из пункта 3 части первой статьи 267 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, так и из глав 22 и 24 Гражданского процессуального кодекса РСФСР, которые, конкретизируя порядок и условия рассмотрения жалобы и требования к судебному решению по ней, не предоставляют гражданину право на обжалование указанных судебных решений с целью исправления судебной ошибки. 5. Конституция Российской Федерации гарантирует каждому судебную защиту его прав и свобод в рамках конституционного, гражданского, административного и уголовного судопроизводства. В соответствии с Конституцией Российской Федерации, а также признанными Российской Федерацией нормами международного права и исходя из задачи обеспечения прав и свобод человека, которые действуют непосредственно (статья 18 Конституции Российской Федерации), основные принципы справедливого правосудия (статья 123 Конституции Российской Федерации, пункт 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод) должны соблюдаться и при производстве в судах по делам об административных правонарушениях. Следовательно, нормы, предусматривающие особенности административного судопроизводства, также не могут противоречить общим принципам права, умалять конституционные гарантии достоинства личности, нарушать равенство всех перед законом и судом и в силу этого не должны ограничивать право каждого на судебную защиту, в том числе на защиту от судебной ошибки при применении санкций, связанных с ограничением прав граждан. 6. Статья 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации допускает ограничение федеральным законом прав и свобод человека и гражданина только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Ни одна из перечисленных целей не может оправдать ограничение основного права на судебную защиту, являющегося гарантией всех других прав и свобод. В силу статьи 56 (часть 3) Конституции Российской Федерации даже в условиях чрезвычайного положения это право не подлежит ограничению. Раскрывая конституционное содержание права на судебную защиту, Конституционный Суд Российской Федерации сформулировал правовую позицию, согласно которой это право предполагает и конкретные гарантии эффективного восстановления в правах посредством правосудия, отвечающего требованиям справедливости (Постановление от 16 марта 1998 года по делу о проверке конституционности статьи 44 УПК РСФСР и статьи 123 ГПК РСФСР); отсутствие же возможности пересмотреть ошибочный судебный акт умаляет и ограничивает данное право (Постановление от 3 февраля 1998 года по делу о проверке конституционности статей 180, 181, пункта 3 части 1 статьи 187 и статьи 192 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации); при этом в рамках осуществления судебной защиты прав и свобод возможно обжалование в суд решений и действий (или бездействия) любых государственных органов, включая судебные (Постановления от 2 июля 1998 года по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 331 и 464 УПК РСФСР и от 6 июля 1998 года по делу о проверке конституционности части пятой статьи 325 УПК РСФСР). Эта правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации, как имеющая общий характер, распространяется на все виды судопроизводства, в том числе на административное. Право на судебную защиту предполагает охрану прав и законных интересов гражданина не только от произвола законодательной и исполнительной власти, но и от ошибочных решений суда. При этом эффективной гарантией такой защиты является и сама возможность пересмотра дела вышестоящим судом, которая в тех или иных формах (с учетом особенностей каждого вида судопроизводства) должна быть обеспечена государством. Таким образом, оспариваемые положения части второй статьи 266 и пункта 3 части первой статьи 267 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, поскольку они исключают какой бы то ни было порядок проверки по жалобам граждан законности и обоснованности судебного решения еще одной судебной инстанцией с целью исправления судебной ошибки и тем самым лишают гражданина права обжаловать применение административных санкций, затрагиваю- щих его основные права, не соответствуют статьям 46 (части 1 и 2) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации и не согласуются с ее статьей 2, возлагающей на государство обязанность обеспечивать защиту прав и свобод человека и гражданина. Пробелы, возникающие в правовом регулировании в связи с признанием неконституционности запрета обжаловать судебные постановления по делам об административных правонарушениях, впредь до установления законодателем соответствующих процедур их пересмотра могут восполняться в правоприменительной практике на основе процессуальной аналогии. Вместе с тем при использовании в этих целях процедуры пересмотра постановлений судов по делам об административных правонарушениях, закрепленной в статье 274 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, во всяком случае должно обеспечиваться как обязательное рассмотрение жалобы гражданина по существу, так и его право привести - в какой-либо форме - свои доводы суду (су-дье), проверяющему судебное решение по жалобе. Эти требования, сформулированные, в частности, в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 10 декабря 1998 года по делу о проверке конституционности части второй статьи 335 УПК РСФСР, и направленные на обеспечение доступа к правосудию, должны учитываться и законодателем в будущем регулировании. Исходя из изложенного. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Признать не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 46 (части 1 и 2) и 19 (часть 1), положения части второй статьи 266 и пункта 3 части первой статьи 267 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях, как исключающие возможность проверки по жалобам граждан законности и обоснованности судебного решения еще одной судебной инстанцией, уполномоченной на исправление судебной ошибки. ПО ДЕЛУ О ТОЛКОВАНИИ ПОЛОЖЕНИЙ СТАТЬИ 92 (ЧАСТИ 2 И 3) КОНСТИТУЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ рассмотрел в открытом заседании дело о толковании положений статьи 92 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации. Поводом к рассмотрению дела явился запрос Государственной Думы о толковании положений частей 2 и 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в понимании указанных конституционных положений в их системной связи. Заслушав сообщение судьи - докладчика Н.В. Витрука... Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Часть 2 статьи 92 Конституции Российской Федерации предусматривает, что Президент Российской Федерации прекращает исполнение полномочий досрочно в случае его отставки, стойкой неспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия или отрешения от должности; при этом выборы Президента Российской Федерации должны состояться не позднее трех месяцев с момента досрочного прекращения исполнения полномочий. В части 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации определено, что во всех случаях, когда Президент Российской Федерации не в состоянии выполнять свои обязанности, их временно исполняет Председатель Правительства Российской Федерации; исполняющий обязанности Президента Российской Федерации не имеет права распускать Государственную Думу, назначать референдум, а также вносить предложения о поправках и пересмотре положений Конституции Рос-сийской Федерации. По мнению Государственной Думы, приведенные положения Конституции Российской Федерации не поддаются однозначному толкованию, поскольку неясно, относятся ли содержащиеся в части 3 статьи 92 слова "во всех случаях" только к тем случаям, которые упомянуты в части 2 данной статьи, либо возможно расширительное толкование этих слов; допускает ли Конституция Российской Федерации временное исполнение обязанностей Президента Российской Федерации Председателем Правительства Российской Федерации в случаях, не названных в части 2 данной статьи; должно ли временное исполнение Председателем Правительства Российской Федерации обязанностей Президента Российской Федерации безусловно повлечь за собой назначение новых выборов Президента Российской Федерации либо возможно возобновление исполнения Президентом Российской Федерации своих полномочий. 2. Смысл подлежащих толкованию положений Конституции Российской Федерации может быть выявлен с учетом места и роли Президента Российской Федерации в системе государственной власти, а также особенностей его конституционного статуса. Президент Российской Федерации как глава государства избирается гражданами Российской Федерации и является постоянно действующим органом государственной власти (статья 80, часть 1; статья 81, часть 1). Конституция Российской Федерации устанавливает сроки полномочий Президента Российской Федерации, их начало и окончание: Президент Российской Федерации приступает к исполнению полномочий с момента принесения присяги и прекращает их исполнение с истечением срока его пребывания в должности с момента принесения присяги вновь избранным Президентом Российской Федерации (статья 92, часть 1). В соответствии с Конституцией Российской Федерации Президент Российской Федерации обеспечивает стабильность конституционного строя, согласованное функционирование и взаимодействие органов государственной власти, осуществление полномочий федеральной государственной власти на всей территории Российской Федерации; Президент Российской Федерации яв- ляется гарантом Конституции Российской Федерации, прав и свобод человека и гражданина, принимает меры по охране суверенитета Российской Федерации, ее независимости и государственной целостности (статья 80, часть 2). В этих целях Президент Российской Федерации наделяется соответствующими полномочиями (статьи 83 - 90). Гарантиями деятельности Президента Российской Федерации как главы государства служат его неприкосновенность (статья 91) и правовые меха-низмы, обеспечивающие постоянность его функционирования в этом качестве и непрерывность осуществления им своих полномочий. Согласно Конституции Российской Федерации единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ, и получаемые от него на основе свободных выборов полномочия Президента Российской Федерации никто не может присвоить (статья 3, части 1 и 4). В силу этого Конституция Российской Федерации устанавливает, что досрочное пре-кращение исполнения Президентом Российской Федерации своих полномочий, временное исполнение его обязанностей Председателем Правительства Российской Федерации возможны лишь при обстоятельствах, определенных самой Конституцией Российской Федерации, ее статьями 92 (части 2 и 3) и 93. Положение части 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации о том, что во всех случаях, когда Президент Российской Федерации не в состоянии выполнять свои обязанности, их временно исполняет Председатель Правительства Российской Федерации, согласуется со статьей 78 (часть 4) Конституции Российской Федерации, в силу которой Президент Российской Федерации и Правительство Российской Федерации обеспечивают в соответствии с Конституцией Российской Федерации осуществление полномочий федеральной государственной власти на всей территории Российской Федерации. Таким образом, указанное положение части 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации имеет в виду прежде всего случаи, перечисленные в части 2 данной статьи, а также другие случаи, которые носят исключительный характер, что обусловлено всей системой норм, закрепляющих конституционные гарантии деятельности Президента Российской Федерации как главы государства, избираемого народом. 3. В тех исключительных случаях (помимо конституционно закрепленных случаев досрочного прекращения полномочий Президента Российской Федерации), когда Президент Российской Федерации не в состоянии выполнять своих обязанности, в целях обеспечения непрерывного осуществления государственной власти, руководствуясь Конституцией Российской Федерации, он своим решением возлагает на Председателя Правительства Российской Федерации временное исполнение обязанностей Президента Российской Федерации с учетом ограничений, предусмотренных частью 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации. Именно так поступил Президент Российской Федерации 5 - 6 ноября 1996 года в связи с проведением ему хирургической операции, возложив на этой время исполнение обязанностей Президента Российской Федерации на Предсе-дателя Правительства Российской Федерации (Указы Президента Российской Федерации от 5 ноября 1996 года N 1534 и от 6 ноября 1996 года N 1535). Если же в силу исключительных обстоятельств Президент Российской Федерации не в состоянии ни выполнять свои полномочия, ни возложить своим решением исполнение обязанностей Президента Российской Федерации на Председателя Правительства Российской Федерации, последний временно исполняет их в точном соответствии с положениями, содержащимися в частях 2 и 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации. Как следует из частей 2 и 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации, ограниченное по времени исполнение обязанностей Президента Российской Федерации Председателем Правительства Российской Федерации имеет место соответственно до момента возвращения действующего Президента Российской Федерации к исполнению своих обязанностей или до вступления в должность вновь избранного Президента Российской Федерации. 4. Частью 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации установлено также, что во всех случаях, когда Председатель Правительства Российской Федерации исполняет обязанности Президента Российской Федерации, ему не предоставляется право распускать Государственную Думу, назначать референдум, а также вносить предложения о поправках и пересмотре положений Конституции Российской Федерации. Данное ограничение распространяется на все случаи временного исполнения Председателем Правительства Российской Федерации обязанностей Президента Рос- сийской Федерации - как предусмотренные частью 2 данной статьи случаи досрочного прекращения полномочий Президента Российской Федерации, так и другие случаи исключительного характера. При досрочном прекращении исполнения Президентом Российской Федерации своих полномочий по основаниям, указанным в части 2 статьи 92 Конституции Российской Федерации, проводятся выборы нового Президента Российской Федерации в соответствии с Конституцией Российской Федерации. Исходя из изложенного. Конституционный суд Российской Федерации постановил: 1. Предусмотренное частью 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации положение о временном исполнении Председателем Правительства Российской Федерации обязанностей Президента Российской Федерации распространяется на случаи досрочного прекращения исполнения Президентом Российской Федерации своих полномочий, перечисленные в части 2 статьи 92 Конституции Российской Федерации, а также на иные исключительные случаи, когда Президент Российской Федерации своим решением возлагает на Председателя Правительства Российской Федерации выполнение своих обязанностей или когда объективно исключено принятие Президентом Российской Федерации решения о временном возложении исполнения обязанностей Президента Российской Федерации на Председателя Правительства Российской Федерации. 2. Из положения части 3 статьи 92 Конституции Российской Федерации о временном исполнении Председателем Правительства Российской Федерации обязанностей Президента Российской Федерации во взаимосвязи с положением части 2 данной статьи о проведении досрочных выборов Президента Российской Федерации следует, что Председатель Правительства Российской Федерации исполняет обязанности Президента Российской Федерации соответственно до момента возвращения действующего Президента Российской Федерации к исполнению своих обязанностей либо до вступления в должность вновь избранного Президента Российской Федерации. 3. При досрочном прекращении исполнения Президентом Российской Федерации своих полномочий по основаниям, указанным в части 2 статьи 92 Конституции Российской Федерации, проводятся выборы нового Президента Российской Федерации в соответствии с Конституцией Российской Федерации. ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 23 ноября 1999 г. N 16-П ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ АБЗАЦЕВ ТРЕТЬЕГО И ЧЕТВЕРТОГО ПУНКТА 3 СТАТЬИ 27 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА ОТ 26 СЕНТЯБРЯ 1997 ГОДА "О СВОБОДЕ СОВЕСТИ И О РЕЛИГИОЗНЫХ ОБЪЕДИНЕНИЯХ" В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ РЕЛИГИОЗНОГО ОБЩЕСТВА СВИДЕТЕЛЕЙ ИЕГОВЫ В ГОРОДЕ ЯРОСЛАВЛЕ И РЕЛИГИОЗНОГО ОБЪЕДИНЕНИЯ "ХРИСТИАНСКАЯ ЦЕРКОВЬ ПРОСЛАВЛЕНИЯ" рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона от 26 сентября 1997 года "О свободе совести и о религиозных объединениях". Поводом к рассмотрению дела явились жалобы Религиозного общества Свидетелей Иеговы в городе Ярославле и религиозного объединения "Христианская церковь Прославления" на нарушение конституционных прав и свобод граждан указанными положениями Федерального закона " О свободе совести и о религиозных объединениях". Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации эти положения, примененные в делах заявителей. Заслушав сообщение судьи - докладчика В.Д. Зорькина. Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Согласно пункту 3 статьи 27 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" религиозные организации, не имеющие документа, подтверждающего их существование на соответствующей территории на протяжении не менее пятнадцати лет, пользуются правами юридического лица при условии их ежегодной перерегистрации до наступления указанного пятнадцатилетнего срока (абзац третий); в данный период указанные религиозные организации не пользуются правами, предусмотренными пунктом 4 статьи 3, пунктами 3 и 4 статьи 5, пунктом 5 статьи 13, пунктом 3 статьи 16, пунктами 1 и 2 статьи 17, пунктом 2 статьи 18 (применительно к образовательным учреждениям и средствам массовой информации), статьей 19 и пунктом 2 статьи 20 данного Федерального закона (абзац четвертый). В частности, они не вправе обратиться к Президенту Российской Федерации с просьбой о предоставлении священнослужителям отсрочки от призыва на военную службу; создавать образовательные учреждения; иметь при себе представительство иностранной религиозной организации и приглашать иностранных граждан в целях занятия проповеднической, религиозной деятельностью; проводить религиозные обряды в больничных учреждениях, детских домах, домах - интернатах для престарелых и инвалидов, в учреждениях, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы; производить, приобретать, экспортировать, импортировать и распространять религиозную литературу, печатные, аудио- и видеоматериалы и иные предметы религиозного назначения, а также учреждать средства массовой информации. В своих жалобах в Конституционный Суд Российской Федерации религиозное объединение " Христианская церковь Прославления" и Религиозное общество Свидетелей Иеговы в городе Ярославле утверждают, что названные законоположения, примененные в их делах, ограничивают права граждан по признакам принадлежности к религиозной организации, не имеющей документа, подтверждающего ее существование на соответствующей территории не менее пятнадцати лет, и тем самым нарушают положения Конституции Российской Федерации о равенстве религиозных организаций перед законом (статья 14, часть 2), равенстве всех перед законом (статья 19, часть 1), свободе вероисповедания (статья 28), гарантированности свободы слова (статья 29, часть 1), праве на объединение (статья 30, часть 1), праве на образование (статья 43, часть 1), недопустимости издания законов, отменяющих или умаляющих права и свободы человека и гражданина (статья 55, часть 2), признании и гарантированности прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации согласно общепризнанным принципам и нормам международного права (статья 17, часть 1). 2. Как следует из материалов дела, 24 февраля 1998 года прокурором города Абакана (Республика Хакасия) в адрес религиозного объединения "Христианская церковь Прославления" было направлено представление об устранении нарушений требований пункта 3 статьи 27 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях". В представлении указывалось, что данное религиозное объединение, не имея документов, подтверждающих его существование на соответствующей территории на протяжении не менее пятнадцати лет, неоднократно проводило религиозные собрания в клубе пансионата ветеранов Республики Хакасия с участием проживающих в пансионате лиц, распространяло религиозную литературу, обучало граждан в созданной при объединении библейской школе, приглашало иностранных граждан для участия в богослужении, проводило религиозные собрания в воспитательной колонии для несовершеннолетних, а также провело международную конференцию с участием иностранных граждан. Аналогичное представление 20 ноября 1998 года было направлено прокурором Дзержинского района города Ярославля в адрес Религиозного общества Свидетелей Иеговы в городе Ярославле, после того как 26 января 1998 года прокуратура Ярославской области вынесла предупреждение о необходимости соблюдения данным религиозным обществом законодательства о религиозных объединениях. Прокуратура усмотрела нарушения законодательства в том, что общество продает верующим книги и брошюры религиозного содержания, распространяет религиозные журналы, издаваемые за рубежом; кроме того, в Ярославле и других городах Ярославской области осуществляет проповедническую деятельность иностранный гражданин, приглашенный обществом. Таким образом, органы прокуратуры, как следует из вынесенных ими правоприменительных актов, полагают, что религиозное объединение "Христианская церковь Прославления" и Религиозное общество Свидетелей Иеговы в городе Ярославле, как не имеющие подтверждения о своем существовании на соответствующих территориях на протяжении не менее пятнадцати лет, в силу пункта 3 статьи 27 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" до наступления указанного срока обязаны ежегодно перерегистрироваться и в этот период не вправе осуществлять названную деятельность. Кроме того, в жалобе Религиозного общества Свидетелей Иеговы в городе Ярославле указывается, что решением Кировского районного суда города Ярославля от 18 мая 1999 года члену этого общества И.М. Щурову было отказано в удовлетворении жалобы на действия призывной комиссии, которая не предоставила ему возможность замены военной службы альтернативной граж-данской службой. Суд пришел к выводу, что члены религиозной организации, не имеющей документа, подтверждающего ее существование на соответствующей территории на протяжении не менее пятнадцати лет, в силу абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" не пользуются правом, предусмотренным положением пункта 4 статьи 3 названного Федерального закона, согласно которому гражданин Российской Федерации в случае, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несение военной службы, имеет право на замену ее альтернативной гражданской службой. 17 июня 1999 года судебная коллегия по гражданским делам Ярославского областного суда оставила решение суда первой инстанции без изменения, а жалобу И.М. Щурова - без удовлетворения. 3 августа 1999 года председатель Ярославского областного суда отказал в принесении протеста на данные судебные решения. 3. Религиозное объединение "Христианская церковь Прославления" зарегистрировано Министерством юстиции Республики Хакасия в апреле 1992 года, перерегистрировано 27 января 1997 года, на момент перерегистрации являлось юридическим лицом и входило во Всероссийский Союз Христиан веры евангельской (пятидесятники). В соответствии с требованиями Федерального за-кона "О свободе совести и о религиозных объединениях" (пункт 4 статьи 27) это религиозное объединение 19 марта 1999 года прошло государственную перерегистрацию и в настоящее время в качестве местной религиозной организации "Церковь Христиан веры евангельской "Прославление" входит в состав централизованной религиозной организации - Ассоциации Христиан веры евангельской "Церковь Веры", зарегистрированной Министерством юстиции Российской Федерации 13 августа 1998 года. Религиозное общество Свидетелей Иеговы в городе Ярославле, зарегистрированное в феврале 1992 года, учреждено общероссийским религиозным объединением - Управленческим центром Свидетелей Иеговы в России и входит в его состав. В качестве местной религиозной организации оно прошло государственную перерегистрацию в отделе юстиции Ярославской области 1 июня 1999 года. Управленческий центр Свидетелей Иеговы в России как централизованная религиозная организация прошел государственную перерегистрацию в Министерстве юстиции Российской Федерации 29 апреля 1999 года. Таким образом, положения абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" были применены к заявителям как религиозным организациям, учрежденным (созданным) до вступления в силу Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" и являющимся составными частями централи-зованных религиозных организаций. Исходя из этого, Конституционный Суд Российской Федерации в соответствии с требованиями, вытекающими из статьи 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации и пункта 3 части первой статьи 3, а также статей 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", в настоящем деле проверяет оспариваемые законоположения лишь постольку, поскольку они применимы к религиозным организациям, учрежденным до вступления Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" в силу и (или) входящим в структуру централизованных религиозных организаций. Вопрос о конституционности указанных положений в части, касающейся их действия применительно к другим религиозным организациям, Конституционный Суд Российской Федерации в связи с данными жалобами не рассматривает. 4. Согласно статье 28 Конституции Российской Федерации каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними. Этому конституционному положению корреспондируют аналогичные нормы статьи 18 (пункт 1) Международного пакта о гражданских и политических правах, а также статьи 9 (пункт 1) Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Из статьи 28 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 13 (часть 4), 14, 19 (части 1 и 2) и 30 (часть 1) следует, что свобода вероисповедания предполагает свободу создания религиозных объединений и свободу их деятельности на основе принципа юридического равенства, в силу чего федеральный законодатель, реализуя полномочия, вытекающие из статей 71 (пункты "в" и "о") и 76 Конституции Российской Федерации, вправе урегулировать гражданско- правовое положение религиозных объединений, в том числе условия признания религиозного объединения в качестве юридического лица, порядок его учреждения, создания, государственной регистрации, определить содержание правоспособности религиозных объединений. При этом законодатель, учитывая исторически сложившийся в России многоконфессиональный уклад, обязан соблюдать положение статьи 17 (часть 1) Конституции Российской Федерации о том, что в Российской Федерации гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права и в соответствии с Конституцией Российской Федерации. Вводимые им меры, относящиеся к учреждению, созданию и регистрации религиозных организаций, не должны искажать само существо свободы вероисповедания, права на объединение и свободы деятельности общественных объединений, а возможные ограничения, затрагивающие эти и иные конституционные права, должны быть оправданными и соразмерными конституционно значимым целям. В демократическом обществе с присущим ему религиозным плюрализмом, как следует из статей 17 (часть 3) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации и корреспондирующих им положений статьи 18 (пункты 2 и 3) Международного пакта о гражданских и политических правах, а также статьи 9 (пункт 2) Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подобного рода ограничения могут быть предусмотрены законом, если это необходимо в интересах общественного спокойствия, охраны общественного порядка, здоровья и нравственности или для защиты прав и свобод других лиц. Государство вправе предусмотреть определенные преграды, с тем чтобы не предоставлять статус религиозной организации автоматически, не допускать легализации сект, нарушающих права человека и совершающих незаконные и преступные деяния, а также воспрепятствовать миссионерской деятельности (в том числе в связи с проблемой прозелитизма), если она несовместима с уважением к свободе мысли, совести и религии других и к иным конституционным правам и свободам, а именно сопровождается предложением материальных или социальных выгод с целью вербовки новых членов в церковь, неправомерным воздействием на людей, находящихся в нужде или в бедственном положении, психологическим давлением или угрозой применения насилия и т.п. На это, в частности, обращается внимание в Постановлении Европейского парламента от 12 февраля 1996 года "О сектах в Европе" и в рекомендации Совета Европы N 1178 (1992) "О сектах и новых религиозных движениях", а также в Постановлениях Европейского суда по правам человека от 25 мая 1993 года (Series А no.260-А) и от 26 сентября 1996 года (Reports of Judgments and Decisions, 1996-IV), разъяснивших характер и масштаб обязательств государства, вытекающих из статьи 9 названной Конвенции. 5. Неопределенность в понимании положений абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" связана с вопросом о том, распространяются ли предусмотренные в них правовые последствия на религиозные организации, учрежденные до вступления Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объ-единениях" в силу или входящие в структуру централизованной организации и при этом не имеющие подтверждения о том, что они существуют на соответствующей территории не менее пятнадцати лет. По буквальному смыслу оспариваемых положений, предусмотренные в них требования распространяются на все религиозные организации, которые не имеют документа, подтверждающего их существование на соответствующей территории на протяжении не менее пятнадцати лет (на основе именно такого истолкования приняты правоприменительные решения по конкретным делам заявителей). Между тем их конституционно-правовой смысл не может быть выявлен без учета взаимосвязи с другими статьями Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", прежде всего регулирующими учреждение (создание) религиозных организаций, условия и порядок их государственной регистрации. В соответствии с Федеральным законом "О свободе совести и о религиозных объединениях" религиозная группа и религиозная организация являются формами религиозного объединения (пункт 2 статьи 6); религиозная организация (как местная, так и централизованная) в отличие от религиозной группы имеет статус юридического лица с соответствующей этому статусу правоспособностью, правами и обязанностями (статьи 7 и 8). При этом учредителями местной религиозной организации могут быть не менее десяти граждан Российской Федерации, объединенных в религиозную группу, у которой имеется подтверждение ее существования на данной территории на протяжении не менее пятнадцати лет, выданное органами местного самоуправления, или подтверждение о вхождении в структуру централизованной религиозной организации того же вероисповедания, выданное указанной организацией (пункт 1 статьи 9). Для государственной регистрации местной религиозной организации учредители представляют в соответствующий орган юстиции документ, подтверждающий существование религиозной группы на данной территории на протяжении не менее пятнадцати лет, выданный органом местного самоуправления, или подтвер-ждающий ее вхождение в централизованную религиозную организацию, выданный ее руководящим центром (пункт 5 статьи 11). Положения пункта 1 статьи 9, пункта 5 статьи 11 и абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" находятся в неразрывном единстве и как таковые образуют сложносоставную норму. Эта норма определяет, для каких религиозных организаций в случае их учреждения, регистрации и, как следствие, при перерегистрации не требуется подтверждение о пятнадцатилетнем сроке и какие правовые последствия наступают при отсутствии такого подтверждения, если оно необходимо. Из пункта 1 статьи 9, пунктов 5 и 7 статьи 11 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" во взаимосвязи с его статьями 6, 7 и 8 следует, что для учреждения и регистрации местной религиозной организации, входящей в централизованную религиозную организацию, подтверждения о пятнадцатилетнем сроке не требуется. Для учреждения местной религиозной организации в соответствии с Федеральным законом " О свободе совести и о религиозных объединениях" подтверждение о пятнадцатилетнем сроке должны представить граждане, объединенные в религиозную группу (пункт 1 статьи 9). Это означает, что если религиозная организация учреждена до вступления названного Федерального закона в силу, то такого подтверждения не требуется, поскольку религиозная группа уже перестала существовать, преобразовавшись в религиозную организацию, которая была зарегистрирована в качестве юридического лица и, следовательно, согласно статьям 49 (пункты 1 и 3) и 51 (пункт 2) Гражданского кодекса Российской Федерации считается созданной. С этого момента она приобрела правоспособность, т.е. возможность иметь гражданские права, соответствующие целям законной деятельности, и нести связанные с этой деятельностью обязанности, а потому она в полном объеме пользуется правами, предусмотренными для религиозных организаций Федеральным законом "О свободе совести и о религиозных объединениях". Перерегистрация религиозных организаций не может проводиться вопреки условиям, которые в силу пункта 1 статьи 9 и пункта 5 статьи 11 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" необходимы и достаточны для учреждения и регистрации религиозных организаций. Отсюда следует, что для перерегистрации религиозных организаций, учрежденных до вступления в силу данного Федерального закона, а также местных религиозных организаций, входящих в структуру централизованной религиозной организации, не требуется документ, подтверждающий их существование на соответствующей территории не менее пятнадцати лет; на такие религиозные организации не распространяется требование о ежегодной перерегистрации до наступления указанного пятнадцатилетнего срока; они не могут быть ограничены в правоспособности, которой религиозные организации наделены данным Федеральным законом, в том числе положениями, перечисленными в абзаце четвертом пункта 3 его статьи 27, - пунктом 4 статьи 3, пунктами 3 и 4 статьи 5, пунктом 5 статьи 13, пунктом 3 статьи 16, пунктами 1 и 2 статьи 17, пунктом 2 статьи 18 (применительно к образовательным учреждениям и средствам массовой информации), статьей 19 и пунктом 2 статьи 20. Иное истолкование оспариваемых положений, при том что они находятся в неразрывном нормативном единстве с пунктом 1 статьи 9 и пунктом 5 статьи 11 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", означало бы их превращение в самодостаточную норму, прямо противоположную и противоречащую содержанию пункта 1 статьи 9 и пункта 5 статьи 11, что с точки зрения правовой логики недопустимо. 6. Предметом регулирования абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", как следует из содержащихся в них положений во взаимосвязи со статьей 1, а также со статьями 15 - 24 названного Федерального закона, является правовое положение религиозных организаций, их права, конкретизирующие свободу вероисповедания. По своей природе это коллективные права, поскольку они реализуются гражданином совместно с другими гражданами посредством создания религиозного объединения. Следовательно, под действие оспариваемых положений не подпадают права, хотя и предусмотренные статьями, указанными в абзаце четвертом пункта 3 статьи 27 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", но конкретизирующие свободу вероисповедания в ее индивидуальном аспекте, т. е. которые могут реализовываться каждым непосредственно, а не через религиозную организацию, пользующуюся правами юридического лица. Так, из прав, закрепленных в пункте 4 статьи 3 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", к коллективным правам религиозных организаций относится возможность получать для своих священнослужителей в соответствии с законодательством Российской Федерации о воинской обязанности и военной службе в мирное время отсрочку от призыва на военную службу и освобождение от военных сборов по решению Президента Российской Федерации. Что касается примененного в деле гражданина И.М. Щурова - члена Религиозного общества Свидетелей Иеговы в городе Ярославле другого содержащегося в пункте 4 статьи 3 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" положения, а именно о том, что гражданин Российской Федерации в случае, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несение военной службы, имеет право на замену ее альтернативной гражданской службой, то это положение фактически воспроизводит статью 59 (часть 3) Конституции Российской Федерации. Федеральный закон, о котором идет речь в данной конституционной норме, может определить условия и порядок замены военной службы альтернативной гражданской службой, однако само закрепленное ею право не нуждается в конкретизации и является, как следует из статей 18, 28 и 59 Конституции Российской Федерации, непосредственно действующим, притом именно индивидуальным правом, т.е. связанным со свободой вероисповедания в ее индивидуальном, а не коллективном аспекте, а значит, должно обеспечиваться независимо от того, состоит гражданин в какой- либо религиозной организации или нет. 7. Согласно статье 74 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" Конституционный Суд Российской Федерации принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл оспариваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой. По данным Министерства юстиции Российской Федерации, подавляющее большинство религиозных организаций в Российской Федерации объединены в рамках различных централизованных структур; кроме того, как правило, местные религиозные организации перед перерегистрацией вступают в состав централизованных религиозных организаций и представляют в органы юстиции соответствующее подтверждение. Вместе с тем, как следует из материалов дела, Министерство юстиции Российской Федерации, исходя из того, что положения абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 находятся в нормативном единстве с пунктом 1 статьи 9 и пунктом 5 статьи 11 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях", в пределах предоставленной ему компетенции пред-писал соответствующим органам юстиции, на которые законом возложена государственная регистрация религиозных организаций, применять указанные положения таким образом, чтобы местные религиозные организации, имеющие подтверждение о пятнадцатилетнем сроке существования или входящие в централизованную религиозную организацию, не проходили ежегодную пе-ререгистрацию и пользовались в полном объеме всеми правами, предоставленными им как религиозным организациям данным Федеральным законом. Именно в указанном порядке были перерегистрированы религиозное объединение "Христианская церковь Прославления" и Религиозное общество Свидетелей Иеговы в городе Ярославле - заявители по настоящему делу. 8. До вступления Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" в силу создание, учреждение и регистрация религиозных организаций осуществлялись в соответствии с Законом РСФСР от 25 октября 1990 года "О свободе вероисповеданий". Как юридические лица религиозные организации пользовались равными правами, имели одинаковый правовой статус, что соответствовало содержащимся в статьях 13 (часть 4), 14, 19 (части 1 и 2), 28 и 30 (часть 1) Конституции Российской Федерации положениям о юридическом равенстве, в том числе равенстве религиозных объединений перед законом. Согласно статьям 10, 17, 18, 22 - 25 Закона РСФСР "О свободе вероисповеданий" (в редакции Федерального закона от 27 января 1995 года) все религиозные объединения, как региональные, так и централизованные, в качестве юридических лиц на равных основаниях уже имели права, которые затем были закреплены и Федеральным законом "О свободе совести и о религиозных объеди-нениях", в том числе его статьями, указанными в абзаце четвертом пункта 3 статьи 27. При таких обстоятельствах законодатель не мог лишить определенную часть учрежденных и обладающих полной правоспособностью религиозных организаций возможности пользоваться уже принадлежавшими им правами на том лишь основании, что они не имеют подтверждения о пятнадцатилетнем сроке существования. Применительно к ранее созданным религиозным организациям это было бы несовместимо с принципом равенства, конкретизированным в статьях 13 (часть 4), 14 (часть 2) и 19 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации, и явилось бы недопустимым ограничением свободы вероисповедания (статья 28), а также свободы учреждения и деятельности общественных объединений (статья 30). 9. Таким образом, положения абзацев третьего и четвертого пункта 3 статьи 27 в их нормативном единстве с положениями пункта 1 статьи 9 и пункта 5 статьи 11 Федерального закона "О свободе совести и о религиозных объединениях" не предполагают, что религиозные организации, учрежденные до вступления данного Федерального закона в силу или входящие в структуру цен-трализованного религиозного объединения, должны представлять подтверждение о пятнадцатилетнем сроке существования, а также не требуют от них ежегодной перерегистрации и не ограни- чивают их на этот период в пользовании соответствующими правами, и, следовательно, применительно к таким организациям не противоречат Конституции Российской Федерации. Исходя из изложенного. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Признать не противоречащими Конституции Российской Федерации содержащиеся в абзацах третьем и четвертом пункта 3 статьи 27 Федерального закона от 26 сентября 1997 года "О свободе совести и о религиозных объединениях" положения, поскольку они в нормативном единстве с положениями пункта 1 статьи 9 и пункта 5 статьи 11 данного Федерального закона примени-тельно к их действию в отношении религиозных организаций, учрежденных до вступления данного Федерального закона в силу, а также местных религиозных организаций, входящих в структуру централизованной религиозной организации, означают, что такие организации пользуются правами юридического лица в полном объеме, без подтверждения пятнадцатилетнего минимального срока существования на соответствующей территории, без ежегодной перерегистрации и без ограничений, предусмотренных абзацем четвертым пункта 4 статьи 27 названного Федерального закона. ПО СПОРУ О КОМПЕТЕНЦИИ МЕЖДУ СОВЕТОМ ФЕДЕРАЦИИ И ПРЕЗИДЕНТОМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОТНОСИТЕЛЬНО ПРИНАДЛЕЖНОСТИ ПОЛНОМОЧИЯ ПО ИЗДАНИЮ АКТА О ВРЕМЕННОМ ОТСТРАНЕНИИ ГЕНЕРАЛЬНОГО ПРОКУРОРА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОТ ДОЛЖНОСТИ В СВЯЗИ С ВОЗБУЖДЕНИЕМ В ОТНОШЕНИИ НЕГО УГОЛОВНОГО ДЕЛА рассмотрел в открытом заседании спор о компетенции между Советом Федерации и Президентом Российской Федерации относительно принадлежности полномочия по изданию акта о временном отстранении Генерального прокурора Российской Федерации от должности в связи с возбуждением в отношении него уголовного дела. Поводом к рассмотрению дела явилось ходатайство Совета Федерации, полагающего, что издание Президентом Российской Федерации указа по данному вопросу нарушает установленное Конституцией Российской Федерации разграничение компетенции между Советом Федерации и Президентом Российской Федерации. Основанием к рассмотрению дела явилось обнаружившееся противоречие в позициях сторон о принадлежности соответствующего полномочия. Заслушав сообщение судьи - докладчика Т.Г. Морщаковой... Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. Указом Президента Российской Федерации от 2 апреля 1999 года N 415 Генеральный прокурор Российской Федерации был отстранен от должности на период расследования возбужденного в отношении него уголовного дела. По мнению Совета Федерации, такое отстранение может иметь место только в порядке, установленном статьями 83 (пункт "е"), 102 (пункт "з" части 1) и 129 (часть 2) Конституции Российской Федерации для назначения на должность и освобождения от должности Генерального прокурора Российской Федерации, т.е. должно осуществляться Советом Федерации по представлению Президента Российской Федерации, и, следовательно, Президент Российской Федерации был не вправе издать названный Указ. 2. Исходя из требований статей 92, 93 и 94 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", определяющих процедуру рассмотрения Конституционным Судом Российской Федерации споров о компетенции, предметом разрешаемого в данном деле спора является полномочие по изданию правового акта, которым Генеральный прокурор Российской Федерации отстраняется от должности только в связи с возбуждением в отношении него уголовного дела на время проводимого расследования. Вопрос о полномочиях по временному отстранению Генерального прокурора Российской Федерации от должности по каким-либо иным основаниям в данном деле не рассматривается. 3. Согласно статье 129 Конституции Российской Федерации прокуратура Российской Федерации представляет собой единую централизованную систему с подчинением нижестоящих прокуроров вышестоящим и Генеральному прокурору Российской Федерации (часть 1); Генеральный прокурор Российской Федерации назначается на должность и освобождается от должности Советом Федерации по представлению Президента Российской Федерации (часть 2); прокуроры субъектов Российской Федерации назначаются Генеральным прокурором Российской Федерации по согласованию с ее субъектами (часть 3); иные прокуроры назначаются Генеральным прокурором Российской Федерации (часть 4); полномочия, организация и порядок деятельности прокуратуры Российской Федерации определяются федеральным законом (часть 5). В соответствии со своим конституционным статусом, определенным приведенными положениями Конституции Российской Федерации и конкретизированным уголовно-процессуальным законом, Генеральный прокурор Российской Федерации в области уголовного преследования осуществляет руководство деятельностью прокуратуры Российской Федерации и иных органов предварительного следствия, являющейся составной частью уголовного судопроизводства; при этом он управомочен давать названным органам указания и принимать процессуальные решения по находящимся в их производстве уголовным делам. Именно поэтому Генеральный прокурор Российской Федерации в случае возбуждения в отношении него уголовного дела отстраняется от долж-ности на время расследования, что и предусмотрено абзацем вторым пункта 1 статьи 42 и статьей 54 Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации". Исходя из закрепленных в статье 129 Конституции Российской Федерации принципов организации прокуратуры Российской Федерации в их взаимосвязи с положениями статьи 19 Конституции Российской Федерации, Гене-ральный прокурор Российской Федерации в указанный период не вправе руководить единой централизованной системой, в рамках которой осуществляется расследование по его делу. Поэтому в такой ситуации Генеральному прокурору Российской Федерации самому следовало бы приостановить свои полномочия. Отстранение Генерального прокурора Российской Федерации от должности на время расследования является обязательным последствием возбуждения в отношении него уголовного дела. Однако в любом случае должен быть издан соответствующий акт об отстранении Генерального прокурора Российской Федерации от должности. Необходимость принятия такого акта, имеющего обеспечительно-исполнительный характер, вытекает из требований Конституции Российской Федерации и закона и исключает проявление каких бы то ни было дискреционных полномочий. В силу конституционного статуса Генерального прокурора Российской Федерации его отстранение от должности в связи с возбуждением в отношении него уголовного дела на время проводимого расследования должно составлять компетенцию иной, находящейся вне системы прокуратуры, государственно-властной инстанции федерального уровня, что следует из статей 11 (часть 1) и 129 Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьей 71 (пункты "г", "о", "т"), относящей к ведению Российской Федерации формирование федеральных органов государственной власти, прокуратуру, а также федеральную государственную службу. 4. Статьей 102 Конституции Российской Федерации в системном истолковании с ее статьями 94 и 95 (часть 1), определяющими конституционный статус Совета Федерации, к его компетенции как палаты парламента Российской Федерации непосредственно не отнесено отстранение Генерального прокурора Российской Федерации от должности в связи с возбуждением в отношении него уголовного дела. В Конституции Российской Федерации закрепляются полномочия Совета Федерации по назначению на должность и освобождению от должности Генерального прокурора Российской Федерации (статья 102) на основании соответствующего представления Президента Российской Федерации (статьи 83 и 129). Однако указанные полномочия Совета Федерации сами по себе не предопределяют его компетенцию по временному отстранению Генерального прокурора Российской Федерации от должности в связи с возбуждением в отношении него уголовного дела. Из статей 83, 102, 105 (части 3, 4 и 5), 106, 107 (часть 3) и 108 (часть 2) Конституции Российской Федерации вытекает, что Совет Федерации как коллегиальный представительный орган, принимающий решения большинством голосов от общего числа его членов, рассматривает такие вопросы, которые предполагают юридическую и политическую их оценку, а следовательно, воз-можность выбора и обоснование целесообразности вариантов решения. Между тем временное отстранение Генерального прокурора Российской Федерации от должности на период проводимого расследования, производное от регулируемых уголовно - процессуальным законом отношений, предопределено самим фактом возбуждения уголовного дела в установленном законом порядке. При принятии акта об отстранении Генерального прокурора Российской Федерации от должности в связи с возбуждением в отношении него уголовного дела какая- либо оценка этого основания отстранения исключается, а потому Совет Федерации как коллегиальный представительный орган не может решать такого рода вопросы. Кроме того, выявление путем голосования согласия или несогласия большинства членов Совета Федерации с отстранением Генерального прокурора Российской Федерации от должности в связи с возбуждением в отношении него уголовного дела могло бы привести к отказу от исполнения требований закона и фактически - к подмене установленного законом порядка проверки актов органов расследования, в частности к оценке в ненадлежащей форме и ненадлежащим субъектом законности возбуждения уголовного дела. Тем самым нарушался бы установленный Конституцией Российской Федерации принцип разделения властей, поскольку проверка данного процессуального решения, как относящегося к сфере уголовного судопроизводства, осуществляется только прокуратурой и судом. Возможность наделения представительного органа подобными полномочиями могла бы, в принципе, обсуждаться только в связи с вопросом о лишении должностного лица статуса неприкосновенности, установленного Конституцией Российской Федерации. Генеральный прокурор Российской Федерации таким статусом не обладает. Признание же за Советом Федерации полномочия по отстранению Генерального прокурора Российской Федерации от должности в связи с возбуждением уголовного дела фактически означало бы установление его неприкосновенности. Однако в отсутствие у Генерального прокурора Российской Федерации соответствующего статуса это нарушало бы принцип равенства граждан перед законом при осуществлении уголовного преследования (статья 19 Конституции Российской Федерации). Таким образом, конституционно-правовой статус Совета Федерации и его компетенция, закрепленная в Конституции Российской Федерации, а также конституционные принципы организации прокуратуры Российской Федерации и уголовного судопроизводства исключают наличие у Совета Федерации полномочия по временному отстранению Генерального прокурора Российской Федерации от должности в связи с возбуждением в отношении него уголовного дела. 5. Президент Российской Федерации, как глава государства, несет ответственность за согласованное функционирование органов государственной власти (статья 80, части 1 и 2; статья 85, часть 1, Конституции Российской Федерации). В силу своего конституционного статуса он обязан издавать обеспечивающие исполнение Конституции Российской Федерации и законов правовые акты (статья 90 Конституции Российской Федерации) во всех случаях, когда отсутствуют иные предназначенные для этого механизмы. Поскольку из Конституции Российской Федерации и Федерального закона "О прокуратуре Российской Федерации" вытекает обязательность отстранения от должности Генерального прокурора Российской Федерации на время расследования возбужденного в отношении него уголовного дела, Президент Российской Федерации на основании и во исполнение указанных предписаний не только вправе, но и обязан - в отсутствие иного регулирования - издать акт о временном отстранении Генерального прокурора Российской Федерации от должности. Исходя из необходимости взаимодействия Президента Российской Федерации и Совета Федерации в связи с назначением на должность и освобождением от должности Генерального прокурора Российской Федерации, Совет Федерации должен быть незамедлительно проинформирован о таком решении. При отпадении соответствующего основания акт, которым оформлено решение о временном отстранении Генерального прокурора Российской Федерации от должности, утрачивает силу. Вместе с тем не исключается право законодателя предусмотреть - на основе Конституции Российской Федерации и с учетом правовых позиций, сформулированных в настоящем Постановлении, - и иные механизмы, связанные с реализацией возможного уголовного преследования в отношении Генерального прокурора Российской Федерации и его отстранения от должности на период проводимого расследования. Исходя из изложенного. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. В соответствии с Конституцией Российской Федерации к компетенции Совета Федерации не относится полномочие по изданию акта об отстранении Генерального прокурора Российской Федерации от должности на время расследования возбужденного в отношении него уголовного дела. Исходя из Конституции Российской Федерации и в отсутствие иного законодательного регулирования акт о временном отстранении Генерального прокурора Российской Федерации от должности, необходимость которого обусловлена возбуждением в отношении него уголовного дела, обязан издать Президент Российской Федерации. ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ СТАТЕЙ 1, 2, 4 И 6 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА ОТ 4 ЯНВАРЯ 1999 ГОДА "О ТАРИФАХ СТРАХОВЫХ ВЗНОСОВ В ПЕНСИОННЫЙ ФОНД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ФОНД СОЦИАЛЬНОГО СТРАХОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ФОНД ЗАНЯТОСТИ НАСЕЛЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И В ФОНДЫ ОБЯЗАТЕЛЬНОГО МЕДИЦИНСКОГО СТРАХОВАНИЯ НА 1999 ГОД" И СТАТЬИ 1 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА ОТ 30 МАРТА 1999 ГОДА "О ВНЕСЕНИИ ИЗМЕНЕНИЙ И ДОПОЛНЕНИЙ В ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАКОН "О ТАРИФАХ СТРАХОВЫХ ВЗНОСОВ В ПЕНСИОННЫЙ ФОНД РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ФОНД СОЦИАЛЬНОГО СТРАХОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ, ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ФОНД ЗАНЯТОСТИ НАСЕЛЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И В ФОНДЫ ОБЯЗАТЕЛЬНОГО МЕДИЦИНСКОГО СТРАХОВАНИЯ НА 1998 ГОД" В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ ГРАЖДАН, ОБЩЕСТВЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ ИНВАЛИДОВ И ЗАПРОСАМИ СУДОВ рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности отдельных положений статей 1, 2, 4 и 6 Федерального закона от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного ме-дицинского страхования на 1999 год" и статьи 1 Федерального закона от 30 марта 1999 года "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1998 год". Поводом к рассмотрению дела явились жалобы 562 индивидуальных предпринимателей, 2057 занимающихся частной практикой нотариусов, 61 адвоката, фермеров А.М. Абдуллаева, Т.В. Александровой, С.И. Колотова, С.П. Немчинова, А.И. Тюленева, В.А. Дмитриева и А.И. Пятаева, 15 региональных и межрегиональных общественных организаций инвалидов и Всероссийского фонда социально-правовой защиты и реабилитации инвалидов (списки заявителей прилагаются) на нарушение конституционных прав граждан положениями названных Федеральных законов, а также запросы Волжского городского суда Волгоградской области и Арбитражного суда Республики Коми. Заслушав сообщение судей - докладчиков Г. А. Гаджиева и Н.В. Селезнева. Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. В жалобах обратившихся в Конституционный Суд Российской Федерации граждан и в запросах судов утверждается, что установленный положениями пунктов "б" и "в" статьи 1 Федерального закона от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1999 год" (далее - Федеральный закон от 4 января 1999 года) для индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, крестьянских (фермерских) хозяйств и адвокатов тариф страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации в размере 20,6 процента заработка (дохода) является для них чрезмерным, не учитывает реальные различия в характере и условиях их деятельности в сравнении с другими категориями плательщиков страховых взносов, чем нарушаются статьи 2, 6 (часть 2), 15, 18, 19 (части 1 и 2), 34, 35 (части 1 и 3), 37, 39 и 57 Конституции Российской Федерации. Заявителями оспаривается также конституционность абзацев третьего и шестого пункта 1 статьи 1 Федерального закона от 30 марта 1999 года "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1998 год" (да-лее - Федеральный закон от 30 марта 1999 года). По мнению заявителей, установлением для индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, а также адвокатов тарифа страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации на 1997 и 1998 годы в размере 20,6 процента заработка (дохода), а также приданием данному Федеральному закону, по сути фискальному, обратной силы нарушаются конституционные принципы равенства граждан перед законом и соразмерности ограничений прав и свобод граждан конституционно значимым интересам и целям, что не соответствует статьям 2, 6, 7, 8, 15, 17, 18, 19, 35, 54, 55 и 57 Конституции Российской Федерации. Как указывается в жалобах фермеров А.М. Абдуллаева, Т.В. Александровой, С.И. Колотова, С.П. Немчинова, А.И. Тюленева, В. А. Дмитриева и А.И. Пятаева, Федеральным законом от 5 февраля 1997 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1997 год" тариф страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации для крестьянских (фермерских) хозяйств был увеличен с 5 процентов до 20,6 процента дохода от их деятельности. Этот же тариф соответствующим Федеральным законом от 8 января 1998 года был сохранен на 1998 год и Федеральным законом от 4 января 1999 года предусмотрен на 1999 год (пункт "б" статьи 1). Заявители полагают, что столь значительное (более чем четырехкратное) увеличение тарифа страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации по сравнению с действовавшим в 1991 - 1996 годах нарушает конституционный принцип равенства и является чрезмерным, так как не учитывает особенности ведения крестьянского (фермерского) хозяйства и размеры получаемых им доходов. Адвокат Г.Б. Черкесова наряду с пунктом "в" статьи 1 Федерального закона от 4 января 1999 года оспаривает статью 2 того же Федерального закона, которой тариф страховых взносов в Фонд социального страхования Российской Федерации на 1999 год для работодателей - организаций и граждан (физических лиц), осуществляющих прием на работу по трудовому договору, установлен в размере 5,4 процента выплат в денежной и (или) натуральной форме, начисленных в пользу работников по всем основаниям независимо от источника финансирования. По мнению заявительницы, обязанность уплачивать страховые взносы в Фонд социального страхования Российской Федерации в указанном размере приводит к чрезмерному финансовому обременению адвокатов. В обращениях оспаривается также конституционность статьи 4 Федерального закона от 4 января 1999 года, в соответствии с которой индивидуальные предприниматели, занимающиеся частной практикой нотариусы, крестьянские (фермерские) хозяйства и адвокаты обязаны уплачивать в фонды обязательного медицинского страхования страховые взносы в размере 3,6 процента от заработка (дохода), определяемого таким же образом, как в пунктах "б" и "в" статьи 1 данного Федерального закона для начисления страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации. Заявители утверждают, что применительно к получаемому указанными категориями плательщиков заработку (доходу) общая сумма страховых взносов, которые они должны уплачивать в Пенсионный фонд Российской Федерации и фонды обязательного медицинского страхования, является чрезмерной, что ставит их в неравные условия с другими физическими лицами, которые уплачивают в Пенсионный фонд Российской Федерации страховые взносы в размере 1 процента, а в фонды обязательного медицинского страхования вообще их не платят. Тем самым, по мнению заявителей, нарушаются статьи 19 (части 1 и 2) и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации. Кроме того, занимающиеся частной практикой нотариусы утверждают, что они не подлежат обязательному медицинскому страхованию. В подтверждение своей позиции они ссылаются на статью 6 Закона Российской Федерации "О медицинском страховании граждан в Российской Федерации", которая, по их мнению, к числу субъектов обязательного медицинского страхования от- носит только работающих граждан с момента заключения с ними трудового договора, на статьи 1, 2, и 18 названного Закона, а также на пункт 2 статьи 935 ГК Российской Федерации, согласно которому обязанность страховать свою жизнь или здоровье не может быть возложена на гражданина по закону. Всероссийский фонд социально-правовой защиты и реабилитации инвалидов и 15 региональных и межрегиональных общественных организаций инвалидов оспаривают конституционность пункта "б" статьи 6 Федерального закона от 4 января 1999 года. По мнению заявителей, в соответствии с этой нормой от уплаты страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды освобождаются лишь общероссийские общественные организации инвалидов (в том числе созданные как союзы общественных организаций инвалидов), их региональные и территориальные организации и организации, единственным собственником имущества которых они являются; тем самым общественные организации инвалидов, не входящие в состав общероссийских общественных организаций инвалидов, ставятся в худшее положение, чем нарушаются статьи 7 (часть 2), 13 (часть 4), 15 (часть 1), 19 (части 1 и 2) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации. Адвокат В.П. Киви помимо пункта "в" статьи 1 Федерального закона от 4 января 1999 года оспаривает конституционность пункта "в" статьи 6 того же Федерального закона, как не освобождающего от уплаты страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды работающих пенсионеров, являющихся инвалидами, которые получают пенсии не по инвалидности, а по старости. По мнению заявительницы, данная норма ставит инвалидов в неравное положение в зависимости от вида получаемой пенсии, чем нарушается статья 19 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации. 2. Вопрос о размерах тарифов страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации уже был предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации в деле о проверке конституционности отдельных положений статей 1 и 5 Федерального закона от 5 февраля 1997 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1997 год". Постановлением от 24 февраля 1998 года положения пунктов "б" и "в" статьи 1 данного Федерального закона, устанавливавшие для индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, а также адвокатов тариф страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации в размере 28 процентов от суммы заработка (дохода), признаны не соот-ветствующими Конституции Российской Федерации. При этом Конституционный Суд Российской Федерации исходил из того, что принципы справедливости и равенства требуют не только соразмерности (нечрезмерности) тарифов страховых взносов заработку (доходу) плательщика, что может обеспечиваться введением пропорциональных тарифов, но и соотносимости между тарифами и трудовыми пенсиями, в настоящее время практически одинаковыми для всех плательщиков страховых взносов; указанный тариф этим требованиям не отвечает, так как правовое регулирование, избранное законодателем в данном случае, привело к тому, что равное право на трудовую пенсию (статья 39, части 1 и 2, Конституции Российской Федерации) для разных категорий плательщиков страховых взносов оказалось связанным с существенно несоразмерными отчислениями на его финансирование: при прочих равных условиях и примерно одинаковых в будущем трудовых пенсиях такие самозанятые граждане, как индивидуальные предприниматели, занимающиеся частной практикой нотариусы, а также адвокаты, уплачивают в Пенсионный фонд Российской Федерации значительно большую часть своего дохода, чем платят наемные работники с учетом страховых взносов работодателей. Названное Постановление Конституционного Суда Российской Федерации, а следовательно, изложенные в нем правовые позиции сохраняют юридическую силу, которая в соответствии с частью второй статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" не может быть преодолена повторным принятием норм, признанных некон-ституционными. Поэтому в настоящем деле Конституционный Суд Российской Федерации при разрешении вопроса о тарифах страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды не оценивает конституционность оспариваемых норм в части установления конкретных размеров этих тарифов. Исходя из правовых позиций, изложенных в Постановлении от 24 февраля 1998 года, Конституционный Суд Российской Федерации рассматривает лишь такие положения, которые не были предметом его проверки, а именно: о правовом регулировании страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды, установленных для крестьянских (фермерских) хозяйств на 1999 год; о порядке определения облагаемой базы для начисления страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды, взимаемых с индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, глав крестьянских (фермерских) хозяйств и адвокатов, вытекающем из Федеральных законов от 4 января 1999 года и от 30 марта 1999 года во взаимосвязи с другими нормативными актами, в том числе Законом Российской Федерации от 7 декабря 1991 года "О подоходном налоге с физических лиц" и Федеральным законом от 16 июля 1999 года " Об основах обязательного социального страхования"; о конституционно допустимых пределах действия во времени и по кругу лиц Федерального закона от 30 марта 1999 года, закрепившего для индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, а также адвокатов измененный размер тарифа страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации на 1997 и 1998 годы, и порядок зачетов ранее уплаченного; об уплате индивидуальными предпринимателями, занимающимися частной практикой нотариусами, главами крестьянских (фермерских) хозяйств и адвокатами страховых взносов в фонды обязательного медицинского страхования, а также об облагаемой базе для их начисления; об освобождении от уплаты страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды общественных организаций инвалидов и работающих пенсионеров, являющихся инвалидами. Таким образом, предметом рассмотрения Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу являются названные нормативные положения, содержащиеся соответственно в пунктах "б" и "в" статьи 1, статьях 2 и 4, пунктах "б" и "в" статьи 6 Федерального закона от 4 января 1999 года, абзацах третьем и шестом пункта 1 статьи 1 Федерального закона от 30 марта 1999 года, которые были применены или подлежат применению в конкретных делах, в том числе нахо-дящихся в производстве судов, обратившихся с запросами в Конституционный Суд Российской Федерации. 3. Пункт "б" статьи 1 Федерального закона от 4 января 1999 года в числе плательщиков страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации называет крестьянские (фермерские) хозяйства. Между тем в соответствии с другими законодательными актами применительно к крестьянскому (фермерскому) хозяйству субъектами тарифообложения могут выступать индивидуальный предприниматель - глава крестьянского (фермерского) хозяйства, осуществляющего деятельность без образования юридического лица, хозяйственное товарищество или производственный кооператив в сельском хозяйстве (пункт 2 статьи 23, статья 257, пункт 1 статьи 259 ГК Российской Федерации, статья 6 Федерального закона от 30 ноября 1994 года "О введении в действие части первой Гражданского кодекса Российской Федерации", статья 11 Налогового кодекса Российской Федерации). Используя для определения субъекта тарифообложения термин "крестьянское (фермерское) хозяйство", Федеральный закон от 4 января 1999 года допускает тем самым, что плательщиками страховых взносов являются не только крестьянские (фермерские) хозяйства, осуществляющие деятельность без образования юридического лица, но и крестьянские (фермерские) хозяйства - юридические лица, созданные до введения в действие части первой ГК Российской Федерации, что противоречит указанным нормам гражданского и налогового законодательства, в соответствии с которыми плательщиком страховых взносов в данном случае может быть только глава крестьянского (фермерского) хозяйства как индивидуальный предприниматель. Вместе с тем Федеральный закон от 4 января 1999 года, воспроизводящий применительно к крестьянским (фермерским) хозяйствам регулирование на 1997 и 1998 годы и предусматривающий уплату ими страховых взносов в размере 20,6 процента, не исключает, что глава крестьянского (фермерского) хозяйства как индивидуальный предприниматель, если он осуществляет прием на работу по трудовому договору или заключает с работниками - членами крестьянских (фермерских) хозяйств гражданско - правовые договоры, обязан уплачивать страховые взносы в размере 28 процентов выплат в денежной и (или) натуральной форме, начисленных в пользу работников по всем основаниям независимо от источников финансирования (абзац третий пункта "б" статьи 1). Таким образом, действующее правовое регулирование допускает взимание страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации по разным тарифам в зависимости от избранной крестьянским (фермерским) хозяйством организационно - правовой формы. Между тем в силу конституционных принципов налогообложения, распространяющихся на обязательные платежи в страховые фонды и конкретизированных в Налоговом кодексе Российской Федерации (пункт 2 статьи 3), такая дифференциация режимов страховых платежей не может устанавливаться по неэкономическим мотивам, в том числе исходя из социальных различий и других подобных критериев, поскольку это противоречит конституционному принципу равенства. Данный вывод соот-ветствует правовой позиции, выраженной в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 21 марта 1997 года по делу о проверке конституционности положений абзаца второго пункта 2 статьи 18 и статьи 20 Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 года "Об основах налоговой системы в Российской Федерации", в котором указано, что принцип равного налогового бремени, выводимый из положений статей 8 (часть 2), 19 и 57 Конституции Российской Федерации, в сфере налоговых отношений означает, что не допускается установление дополнительных, а также повышенных по ставкам налогов в зависимости от формы собственности, организационно-правовой формы предпринимательской деятельности, местонахождения налогоплательщика и иных носящих дискриминационный характер оснований. Используя в норме пункта "б" статьи 1 Федерального закона от 4 января 1999 года не согласующееся с организационно правовыми формами предпринимательской деятельности, предусмотренными в ГК Российской Федерации и Налоговом кодексе Российской Федерации, понятие "крестьянское (фермерское) хозяйство", законодатель тем самым не дает точного определения такого существенного элемента тарифообложения, как его субъект. Это противоречит конституционному принципу законно установленных налогов и сборов и нарушает конституционный принцип равенства (статьи 57 и 19, части 1 и 2, Конституции Российской Федерации). 4. Деятельность занимающихся частной практикой нотариусов, которые на профессиональной основе обеспечивают защиту прав и законных интересов граждан и юридических лиц, является особой юридической деятельностью; она осуществляется от имени государства, что гарантирует доказательственную силу и публичное признание нотариально оформленных документов и предопределяет специальный публично - правовой статус нотариусов (данная правовая позиция, сохраняющая свою силу, изложена в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 19 мая 1998 года по делу о проверке конституционности отдельных положений статей 2, 12, 17, 24 и 34 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате). Деятельность, имеющую публично-правовой характер, осуществляют также адвокаты, на которых возложена публичная обязанность обеспечивать защиту прав и свобод человека и гражданина (в том числе по назначению судов), гарантируя тем самым право каждого на получение квалифицированной юридической помощи, что вытекает из статей 45 (часть 1) и 48 Конституции Российской Федерации. Публично-правовые задачи обязывают адвокатов и занимающихся частной практикой нотариусов в установленных законом случаях обеспечивать льготное или бесплатное юридическое обслуживание социально незащищенных граждан. Выполнение этих публично значимых для общества и государства задач обусловливает необходимость предоставления соответствующих гарантий со стороны государства. Кроме того, деятельность адвокатов и занимающихся частной практикой нотариусов не является предпринимательством или какой-либо иной не запрещенной законом экономической деятельностью и не преследует цели извлечения прибыли. Исходя из этого, недопустимо избранное законодателем регулирование, уравнивающее их с другими категориями плательщиков страховых взносов, деятельность которых не носит особого публично-правового характера и направлена на извлечение прибыли, а также не дифференцирующее тарифы страховых взносов в зависимости от получаемого заработка (дохода). Определяя облагаемую базу для начисления страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, взимаемых с данных категорий плательщиков, законодатель также не устанавливает прямого требования о включении в состав их расходов затрат на льготное обслуживание социально незащищенных граждан. Между тем в отношении занимающихся частной практикой но- тариусов в Постановлении Верховного Совета Российской Федерации от 11 февраля 1993 года N 4463-1 "О порядке введения в действие Основ законодательства Российской Федерации о нотариате" предлагалось при взимании с них подоходного налога включать в состав расходов и общую сумму тарифов за совершение нотариальных действий в рамках льготного обслуживания граждан, что надлежало также учитывать судам общей юрисдикции при рассмотрении жалоб на включение названных затрат в налогооблагаемую базу. Такая же позиция выражена и Конституционным Судом Российской Федерации в определении от 4 марта 1999 года по запросу Калининского федерального районного суда города Санкт - Петербурга о проверке конституционности части четвертой статьи 22 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате, в котором указано, что затраты на льготное обслуживание социально незащищенных граждан подлежат включению в состав расходов занимающихся частной практикой нотариусов. В отношении занимающихся частной практикой нотариусов Федеральным законом от 4 января 1999 года предусмотрено исключение из облагаемой базы для начисления страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации расходов, связанных с извлечением дохода. Что касается адвокатов, то в состав их расходов включаются не все подтвержденные документами необходимые фактические затраты, а только суммы, отчисляемые из полученного дохода на содержание коллегии адвокатов (статья 29 Положения об адвокатуре РСФСР, утвержденного Законом РСФСР от 20 ноября 1980 года). При определении облагаемой базы для начисления страховых взносов не принимаются во внимание не покрываемые этими отчислениями необходимые затраты, а также потери в доходе, связанные с обязательным льготным обслуживанием. В силу этого правовое регулирование тарифообложения в отношении адвокатов необоснованно увеличивает облагаемую базу для начисления страховых взносов даже в сравнении с установленной для занимающихся частной практикой нотариусов и во всяком случае не учитывает исполнение ими публично- правовых обязанностей. Таким образом, в отношении адвокатов и занимающихся частной практикой нотариусов оспариваемое регулирование противоречит статьям 19 (части 1 и 2) и 57 Конституции Российской Федерации и не согласуется со статьей 48 Конституции Российской Федерации. 5. В Постановлении от 24 февраля 1998 года Конституционный Суд Российской Федерации, исходя из Конституции Российской Федерации, применительно к правовому регулированию страховых взносов сформулировал ряд принципов - справедливости тарифообложения, юридического равенства плательщиков сборов, равного финансового обременения, всеобщности тарифообложе- ния, а также принцип законного установления обязательных платежей. В сфере обязательного социального страхования данные принципы означают признание неформального равенства плательщиков страховых взносов, обеспечиваемого дифференциацией категорий плательщиков, соразмерностью (нечрезмерностью) тарифов страховых взносов и их соотносимостью с получаемы-ми пенсиями. Осуществляя регулирование отношений, возникающих в сфере обязательного социального страхования, законодатель должен руководствоваться и основными принципами законодательства о налогах и сборах (пункты 1 и 2 статьи 3 Налогового кодекса Российской Федерации). При этом реализация выражающего публичный интерес принципа солидарности поколений не должна приводить к тому, чтобы указанные конституционные принципы, а также основные начала законодательства о налогах и сборах утрачивали свое значение. Данная правовая позиция Конституционного Суда Российской Федерации, сформулировавшего в Постановлении от 24 февраля 1998 года конституционные принципы тарифообложения, в силу статьи 6 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" является обязательной для всех представительных, исполнительных и судебных органов государственной власти. Между тем законодатель при принятии Федеральных законов от 4 января 1999 года и от 30 марта 1999 года исходил лишь из того, что для реализации этих принципов достаточно одного снижения тарифа страховых взносов. Для законодательного воплощения принципов тарифообложения, исходя из конституционных принципов социального государства, необходимо осуществить дополнительное правовое регулирование, в частности обеспечить соотносимость (эквивалентность) уплачиваемых сумм страховых взносов и получаемого страхового обеспечения, как того требует статья 4 Федерального закона от 16 июля 1999 года "Об основах обязательного социального страхования". Существующее правовое регулирование тарифов страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации для самозанятых граждан - индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, глав крестьянских (фермерских) хозяйств, адвокатов приводит к тому, что названные категории плательщиков получают государственные трудовые пенсии, несопоставимые с суммами уплачиваемых ими страховых взносов. Таким образом, законодатель не принимает каких-либо мер, направленных на решение указанных в Федеральном законе "Об основах обязательного социального страхования" (статьи 4 и 18) задач по обеспечению соразмерности трудовых пенсий и тарифов страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации. Следствием данного правового регулирования является игнорирование законных частных интересов указанных категорий плательщиков, в то время как воплощенный в принципе солидарности поколений публичный интерес становится доминирующим. Введение тарифа страховых взносов, неэквивалентного получаемым государственным трудовым пенсиям, не учитывает конституционные принципы справедливости и равенства, противоречит принципу законно установленных обязательных платежей, не имеет экономического обоснования и, следовательно, носит произвольный характер. Для обеспечения соотносимости (эквивалентности) страхового обеспечения и страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды законодатель мог бы, в частности, устанавливать минимальные размеры дохода, начиная с которого возможно начисление страховых взносов, максимальные суммы дохода, подлежащего обложению страховыми взносами, а также использовать при тарифообложении высоких доходов обратно пропорциональную прогрессивную шкалу тарифов. Не может быть признано конституционно обоснованным такое законодательное регулирование, которое не учитывает конституционную природу деятельности различных категорий самозанятых граждан. В соответствии со статьей 34 (часть 1) Конституции Российской Федерации деятельность индивидуальных предпринимателей, глав крестьянских (фермерских) хозяйств относится к предпринимательской деятельности, деятельность же занимающихся частной практикой нотариусов и адвокатов основана на статье 48 Конституции Российской Федерации и не является предпринимательской или иной экономической деятельностью. Поэтому отказ законодателя от социально оправданной дифференциации в правовом регулировании страховых взносов различных категорий плательщиков свидетельствует о произвольном характере данного регулирования. Принцип законного установления обязательных платежей не ограничивается требованиями к правовой форме акта, устанавливающего тот или иной обязательный платеж, и к процедуре его принятия. Содержание этого акта также должно отвечать определенным требованиям, поэтому не может считаться законно установленным обязательный платеж, не соответствующий, по существу, конституционным принципам и отражающим их основным началам законодательства о налогах и сборах. Действующее правовое регулирование определяет существенные элементы тарифообложе- ния в ряде законов и подзаконных актов. Законы о тарифах страховых взносов называют плательщиков страховых взносов, размер тарифов и, самым общим образом, тарифооблагаемую базу, имея в виду, что в остальном применяется законодательство о подоходном налоге с физических лиц. Условия, порядок и сроки уплаты страховых взносов определяются на основании Постановления Верховного Совета Российской Федерации от 27 декабря 1991 года N 2122-1 и ежегодных федеральных законов о бюджете Пенсионного фонда Российской Федерации. Такой характер правового регулирования не позволяет признать страховые платежи законно установленными и создать конституционно обоснованное законодательство о тарифообложении. Так, при установлении тарифооблагаемой базы для уплаты страховых взносов индивидуальными предпринимателями, занимающимися частной практикой нотариусами, главами крестьянских (фермерских) хозяйств и адвокатами не учитывается, что в законодательстве о подоходном налоге определение налогооблагаемой базы сочетается с дифференциацией ставок налога в зависимости от размера получаемого дохода. Не используя социально оправданную дифференциацию страховых взносов для разных категорий самозанятых граждан, законодатель тем самым вводит чрезмерные ограничения права собственности, что противоречит статьям 35 (части 1 и 2) и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации. Из закрепленного в Конституции Российской Федерации принципа правового государства (статья 1, часть 1) вытекают конкретные требования, рекомендации и запреты в отношении определенных действий органов государства. В сфере тарифообложения указанный конституционный принцип диктует для законодателя запрет устанавливать регулирование таким образом, чтобы провоцировать законопослушных граждан на сокрытие получаемых доходов и занижение обла-гаемой базы. 6. В Постановлении от 24 февраля 1998 года Конституционный Суд Российской Федерации, определяя сроки исполнения своего решения, указал, что положения Федерального закона от 8 января 1998 года, как воспроизводящие признанные неконституционными нормы Федерального закона "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1997 год", по истечении шести месяцев с момента провозглашения данного Постановления не подлежат применению; Федеральному Собранию предлагалось в течение этого срока внести в Федеральный закон от 8 января 1998 года изменения, вытекающие из Постановления Конституционного Суда Российской Федерации. Однако соответствующий Федеральный закон был принят только 30 марта 1999 года. Этим Федеральным законом посредством внесения изменений и дополнений в статью 2 Федерального закона от 8 января 1998 года законодатель внес изменения в Федеральный закон от 5 февраля 1997 года, изложив в новой редакции часть первую пункта "б" статьи 1 и пункт "в" этой же статьи. Суть указанных изменений состоит в уменьшении для индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, а также адвокатов тарифов страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации с 28 процентов до 20,6 процента. В соответствии с частью третьей статьи 79 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" утрата актом или его отдельными положениями, признанными неконституционными, юридической силы означает, что с момента начала действия решения Конституционного Суда Российской Федерации данный акт или его положения не должны применяться. Положения Федерального закона от 8 января 1998 года о тарифе страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, взимаемых с заработка (дохода) индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, а также адвокатов, утратили силу после 24 августа 1998 года. Поскольку законодатель в 1998 году не осуществил необходимое правовое регулирование в отношении перечисленных категорий плательщиков, не должно было осуществляться (в том числе после принятия Федерального закона от 30 марта 1999 года) и не имеющее законных оснований взимание страховых взносов с доходов, полученных ими в период с 25 августа по 31 декабря 1998 года. Распространение на указанный период установленного Федеральным законом от 30 марта 1999 года тарифа страховых взносов в размере 20,6 процента означает противоречащее статье 57 Конституции Российской Федерации придание обратной силы закону, ухудшающему положение плательщика. Следовательно, с индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, а также адвокатов страховые взносы в размере 20,6 процента заработка (дохода) за период с 25 августа по 31 декабря 1998 года не должны взиматься. Вся сумма взысканных или уплаченных добровольно за этот период страховых взносов подлежит зачету в счет будущих платежей, независимо от того, исходя из какого тарифа они начислялись. В соответствии со статьей 53 Конституции Российской Федерации каждый имеет право на возмещение вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти. Поскольку по вине законодателя, вопреки Постановлению Конституционного Суда Российской Федерации от 24 февраля 1998 года, новое правовое регулирование не было осуществлено своевременно, то периоды с 1 января по 10 февраля 1997 года, а также с 25 августа по 31 декабря 1998 года не могут быть исключены из страхового стажа указанных категорий плательщиков, а следовательно, и из их трудового стажа, дающего право на пенсию, что должно подтверждаться соответствующими документами. Подлежат зачету в счет будущих платежей суммы страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации за 1997 год, которые не были внесены до 24 февраля 1998 года (даты вынесения Постановления Конституционного Суда Российской Федерации) и взысканы Пенсионным фондом Российской Федерации либо внесены после этой даты. При этом вопрос о страховом и трудовом стаже должен решаться по названным выше правилам. 7. В отличие от прежних законов о тарифах страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды Федеральный закон от 4 января 1999 года предусмотрел в пункте "б" статьи 6, что от уплаты страховых взносов в эти фонды освобождаются общероссийские организации инвалидов, в том числе созданные как союзы общественных организаций инвалидов, их ре-гиональные и территориальные организации и организации, единственным собственником имущества которых являются указанные общественные организации. Согласно статье 30 Конституции Российской Федерации каждый имеет право на объединение; свобода деятельности общественных объединений гарантируется; никто не может быть принужден к вступлению в какое-либо объединение или пребыванию в нем. Названные конституционные положения конкретизированы в Федеральных законах от 19 мая 1995 года "Об общественных объединениях" и от 24 ноября 1995 года "О социальной защите инвалидов в Российской Федерации". Исходя из конституционного истолкования содержащихся в них норм, общественные организации инвалидов являются одной из организационно-правовых форм общественных объединений. Они создаются в целях защиты прав и законных интересов инвалидов, обеспечения им равных с другими гражданами возможностей, т.е. выступают формой социальной защиты инвалидов (статья 33 Федерального закона "О социальной защите инвалидов в Российской Федерации"). По территориальной сфере деятельности такие организации могут быть общероссийскими, межрегиональными, региональными и местными и независимо от их организационно-правовых форм равны перед законом (статьи 14 и 15 Федерального закона " Об общественных объединениях"). Освобождение от уплаты страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды как разновидность государственной поддержки адресовано одной и той же категории граждан - инвалидам и поэтому не может зависеть от статуса общественной организации. Следовательно, любые, а не только общероссийские, общественные организации инвалидов должны иметь возможность получения такой поддержки. Этот вывод согласуется с пунктом 10 Декларации о правах инвалидов, принятой Генеральной Ассамблеей ООН (Резолюция 3447 (XXX) от 9 декабря 1975 года), устанавливающим, что инвалиды должны быть защищены от любых видов регламентации, носящих дискриминационный характер, и вытекает из положений статей 2 - 4 ратифициро-ванной Российской Федерацией Конвенции MOT 1983 года N 159 "О профессиональной ориентации и занятости инвалидов", согласно которым национальная политика в области профессиональной реабилитации и занятости инвалидов должна распространяться на все категории инвалидов и быть основанной на принципе равенства возможностей, обеспечиваемых инвалидам, как и трудящимся в целом, а специальные меры, направленные на обеспечение для инвалидов подлинного равенства возможностей, нельзя считать дискриминационными. Между тем пункт "б" статьи 6 Федерального закона от 4 января 1999 года лишает общественные организации инвалидов, не входящие в состав общероссийских, такой государственной поддержки, как освобождение от уплаты страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды, что ставит их в худшее положение по отношению к общероссийским общественным организациям инвалидов, и без учета их существенно ограниченных возможностей возлагает на них равные с любыми другими работодателями обязанности по уплате страховых взносов. Следовательно, данная норма носит дискриминационный характер постольку, поскольку в соответствии с ней устанавливаются необоснованные и несправедливые различия при предоставлении государственной поддержки общественным организациям инвалидов в зависимости от того, входят они в состав общероссийских или нет. Тем самым нарушается конституционный принцип равенства (статья 19, части 1 и 2, Конституции Российской Федерации). Законность же деятельности любых конкретных общественных организаций инвалидов с точки зрения ее соответствия установленным оспариваемой нормой предпосылкам предоставления государственной поддержки подлежит проверке органами исполнительной власти, прокуратуры, а также судами общей и арбитражной юрисдикции. 8. Пункт "в" статьи 6 Федерального закона от 4 января 1999 года освобождает от уплаты страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды перечисленные в ней категории самозанятых граждан - работающих инвалидов I, II и III групп только в том случае, если они получают пенсии по инвалидности. Это ставит работающих пенсионеров - инвалидов в нерав- ное правовое положение в зависимости от вида получаемой ими пенсии - по инвалидности или по старости. Получение пенсии по старости лишает работающих инвалидов государственной поддержки в форме освобождения от уплаты страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды, что, по сути, необоснованно ограничивает их в выборе вида пенсии и в конечном счете приводит к ограничению конституционного права на получение пенсии по старости, которую они заработали своим предшествующим трудом. Оспариваемая норма нарушает конституционный принцип равенства (статья 19, части 1 и 2, Конституции Российской Федерации), из которого вытекает недопустимость установления для одной и той же категории граждан - работающих инвалидов необоснованных различий и предпочтений в области их государственной поддержки, с одной стороны, и недопустимость дискриминации в реализации гарантированного каждому социального обеспечения по возрасту (статья 39, части 1 и 2, Конституции Российской Федерации) - с другой. В силу части второй статьи 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление является основанием для отмены в установленном порядке нормативных положений, касающихся других категорий работающих инвалидов I, II и III групп, получающих пенсии по инвалидности или по старости, постольку поскольку такие положения приводят к признанному дискриминационным непредоставлению им государственной поддержки в виде освобождения от уплаты страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации. Такие положения не могут применяться судами, другими органами и должностными лицами. 9. Статьей 2 Федерального закона от 4 января 1999 года тариф страховых взносов в Фонд социального страхования Российской Федерации на 1999 год установлен для работодателей - организаций и граждан (физических лиц), осуществляющих прием на работу по трудовому договору, т.е. фактически также выступающих работодателями. В связи с этим оспаривающая конституционность названной нормы адвокат Г.Б. Черкесова не может быть признана надлежащим заявителем, поскольку в коллегиях адвокатов работодателем является именно коллегия. Следовательно, производство по делу в этой части подлежит прекращению в соответствии со статьей 68 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации". 10. В соответствии с Конституцией Российской Федерации каждый гражданин Российской Федерации обладает на ее территории всеми правами и свободами и несет равные обязанности, предусмотренные Конституцией Российской Федерации (статья 6, часть 2); в Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей (статья 7, часть 2); каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь, которая в государственных и муниципальных учреждениях здраво-охранения оказывается гражданам бесплатно за счет средств соответствующего бюджета, страховых взносов, других поступлений (статья 41, часть 1). Приведенные положения создают конституционные основы финансирования медицинской помощи, оказываемой гражданам государственными и муниципальными учреждениями здравоохранения бесплатно. Одной из конституционных гарантий такой помощи является обязательное медицинское страхование. Конституционный Суд Российской Федерации, анализируя социально-правовую природу страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, в своем Постановлении от 24 февраля 1998 года отметил, что сущностным признаком государственного пенсионного страхования является особый метод финансирования на основе обязательности уплаты страховых взносов страхователями (работодателями) и застрахованными в Пенсионный фонд Российской Федерации. При этом обязательность выражается в том, что отношения по государственному пенсионному страхованию возникают в силу закона, т.е. независимо от воли его участников; поскольку страховые взносы в Пенсионный фонд Российской Федерации представляют собой установленные федеральным законом особые обязательные платежи, при их установлении должны соблюдаться конституционные требования к законодательному регулированию любых финансовых обременений и к ограничению прав и свобод граждан (статья 55, части 2 и 3; статья 57 Конституции Российской Федерации). Данная правовая позиция распространяется и на страховые взносы в фонды обяза-тельного медицинского страхования, уплата которых является конституционной обязанностью, вытекающей их положений статьи 41 (часть 1) Конституции Российской Федерации. Обязательное медицинское страхование относится к специальным видам страхования, и потому, согласно ГК Российской Федерации (статья 970), на него распространяется специальное регулирование, предусмотренное для отношений в области медицинского страхования. Так, статьей 4 Федерального закона от 4 января 1999 года устанавливается тариф страховых взносов в фонды обязательного медицинского страхования в размере 3,6 процента для перечисленных в пунктах "б" и "в" статьи 1 данного Федерального закона категорий самозанятых граждан, в том числе индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, глав крестьянских (фермерских) хозяйств и адвокатов; статья 8 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате предусматривает, что занимающийся частной практикой нотариус пользуется услугами системы государственного медицинского страхования в порядке, установленном законодательством Российской Федерации. При этом каждому гарантируется бесплатная медицинская помощь в объеме, определяемом программами обязательного медицинского страхования (статьи 4, 22 и 23 Закона Российской Федерации " О медицинском страховании граждан в Российской Федерации"). Положение статьи 6 (часть 2) Конституции Российской Федерации о том, что каждый гражданин Российской Федерации обладает равными правами и несет равные обязанности, применительно к медицинскому страхованию означает не только равные права на получение бесплатной медицинской помощи, но и равные обязанности в несении бремени по образованию фондов обязательного медицинского страхования. Занимающиеся частной практикой нотариусы и другие категории самозанятых граждан наравне с любыми другими гражданами при наступлении страхового случая обеспечиваются услугами государственной медицинской помощи, а потому должны уплачивать взносы в фонды обязательного медицинского страхования. Таким регулированием отношений по обязательному медицинскому страхованию не затрагиваются положение статьи 41 (часть 2) Конституции Российской Федерации, согласно которому государством принимаются меры по развитию частной системы здравоохранения, и предусмотренные главой 48 ГК Российской Федерации правила добровольного страхования. Поскольку самозанятые граждане осуществляют свободно избранную ими деятельность на основе частной собственности и на свой страх и риск, на государстве не лежит обязанность уплачивать за них суммы взносов в фонды обязательного медицинского страхования. Освобождение же самозанятых граждан от уплаты страховых взносов означало бы переложение бремени участия в образовании фондов обязательного медицинского страхования на другие категории граждан, что противоречило бы конституционным принципам справедливости и недопустимости такого осуществления прав и свобод, которым нарушаются права и свободы других лиц (статья 17, часть 3, Конституции Российской Федерации). Следовательно, из взаимосвязанных положений статей 6 (часть 2), 7 (части 1 и 2), 41 (часть 1), 55 (части 2 и 3) и 57 Конституции Российской Федерации вытекает, что статья 4 Федерального закона от 4 января 1999 года в части, устанавливающей обязательность уплаты страховых взносов в фонды обязательного медицинского страхования для индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, глав крестьянских (фермерских) хозяйств и адвокатов, не противоречит Конституции Российской Федерации, что не исключает иного дополнительного законодательного регулирования. Облагаемая база для начисления страховых взносов в фонды обязательного медицинского страхования рассчитывается по правилам для начисления страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, которые настоящим Постановлением признаны не отвечающими принципу законного установления обязательных платежей, вытекающему из статьи 57 Конституции Российской Федерации. Кроме того, применительно к правовому регулированию тарифов страховых взносов в фонды обязательного медицинского страхования должны также действовать сформулированные Конституционным Судом Российской Федерации принципы тарифообложения, с тем чтобы обеспечить необходимую дифференциацию и соотносимость уплачиваемых сумм страховых взносов и получаемого страхового обеспечения. Поэтому в настоящее время разрешение поставленного заявителями вопроса о том, не приводит ли установленный статьей 4 Федерального закона от 4 января 1999 года тариф страховых взносов в совокупности с тарифами других страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды к чрезмерному ограничению права собственности на получаемый доход, не представляется возможным. Однако во всяком случае после введения правового регулирования, обеспечивающего необходимое уточнение базы тарифообложения, излишне уплаченные в фонды обязательного медицинского страхования страховые взносы подлежат зачету в счет будущих платежей. Исходя из изложенного. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Признать не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2), 35 (части 1 и 2), 55 (части 2 и 3) и 57, положения пунктов "б" и "в" статьи 1 Федерального закона от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1999 год" и абзацев третьего и шестого пункта 1 статьи 1 Федерального закона от 30 марта 1999 года "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного меди-цинского страхования на 1998 год" в отношении правового регулирования страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации для индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, глав крестьянских (фермерских) хозяйств и адвокатов, поскольку оно нарушает конституционные принципы справедливого и законного установления обязательных платежей при определении существенных элементов тарифообложения, включая облагаемую базу для начисления страховых взносов и субъект тарифообложения. 2. Придание нормам абзацев третьего и шестого пункта 1 статьи 1 Федерального закона от 30 марта 1999 года "О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1998 год" обратной силы применительно к индивидуальным предпринимателям, занимающимся частной практикой нотариусам, а также адвокатам в качестве плательщиков страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, которые в соответствии с Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 24 февраля 1998 года не должны были их уплачивать в период с 25 августа по 31 декабря 1998 года, не соответствует статье 57 Конституции Российской Федерации, поскольку этим нарушается конституционный запрет ухудшения положения плательщиков при возложении на них обязательных финансовых обременений. Граждане, которые в периоды с 1 января по 10 февраля 1997 года и с 25 августа по 31 декабря 1998 года из-за отсутствия нового правового регулирования не должны были уплачивать страховые взносы в Пенсионный фонд Российской Федерации, в связи с бездействием законодателя имеют право в порядке возмещения вреда в силу статьи 53 Конституции Российской Федерации на включение указанных периодов в страховой стаж и трудовой стаж, дающий право на пенсию. 3. В соответствии с частью третьей статьи 79 и частью второй статьи 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" положения Федерального закона от 20 ноября 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 2000 год", как воспроизводящие нормы Федерального закона от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1999 год", признанные настоящим Постановлением не соответствующими Конституции Российской Федерации, подлежат пересмотру в установленном порядке. 4. Впредь до установления законодателем нового правового регулирования индивидуальные предприниматели, занимающиеся частной практикой нотариусы, главы крестьянских (фермерских) хозяйств и адвокаты уплачивают в Пенсионный фонд Российской Федерации страховые взносы за 1999 и 2000 годы в установленном Федеральными законами от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1999 год" и от 20 ноября 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 2000 год" в размере 20,6 процента от заработка (дохода). После введения нового правового регулирования излишне уплаченные страховые взносы подлежат зачету в счет будущих платежей. 5. Прекратить производство по делу в части, касающейся проверки конституционности статьи 2 Федерального закона от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1999 год", поскольку оспаривавшая ее адвокат Г.Б. Черкесова не является надлежащим заявителем. 6. Признать статью 4 Федерального закона от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1999 год" в части, относящей к плательщикам страховых взносов в фонды обязательного медицинского страхования индивидуальных предпринимателей, занимающихся частной практикой нотариусов, глав крестьянских (фермерских) хозяйств и адвокатов, не противоречащей Конституции Российской Федерации, что не исключает иного дополнительного законодательного регулирования. Признать данную статью в части определения облагаемой базы для начисления страховых взносов в фонды обязательного медицинского страхования не отвечающей принципу законно установленного обязательного платежа, вытекающему из статьи 57 Конституции Российской Федерации, как это установлено в пункте 1 резолютивной части настоящего Постановления. 7. Впредь до установления законодателем нового правового регулирования индивидуальные предприниматели, занимающиеся частной практикой нотариусы, главы крестьянских (фермерских) хозяйств и адвокаты уплачивают в фонды обязательного медицинского страхования страховые взносы с заработка (дохода) за 1999 и 2000 годы в установленном Федеральными законами от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1999 год" и от 20 ноября 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 2000 год" в размере 3,6 процента. После введения правового регулирования, обеспечивающего необходимое уточнение тари- фооблагаемой базы, излишне уплаченные страховые взносы подлежат зачету в счет будущих платежей. 8. Признать не соответствующим Конституции Российской Федерации, ее статье 19 (части 1 и 2), пункт "б" статьи 6 Федерального закона от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1999 год" в той части, в какой он не освобождает от уплаты страховых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды общественные организации инвалидов, не входящие в состав общероссийских общественных организаций инвалидов. 9. Признать не соответствующим Конституции Российской Федерации, ее статье 19 (части 1 и 2), пункт "в" статьи 6 Федерального закона от 4 января 1999 года "О тарифах страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации, Фонд социального страхования Российской Федерации, Государственный фонд занятости населения Российской Федерации и в фонды обязательного медицинского страхования на 1999 год" в той части, в какой он не освобождает от уплаты страхо- вых взносов в государственные социальные внебюджетные фонды работающих инвалидов I, II и III групп, получающих пенсии по старости. Согласно части второй статьи 87 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" настоящее Постановление является основанием для отмены в установленном порядке положений носящих дискриминационный характер нормативных актов в отношении иных категорий работающих инвалидов I, II и III групп, получающих пенсии по инвалидности или по старости, поскольку в этих актах не предусматривается их освобождение от уплаты страховых взносов в Пенсионный фонд Российской Федерации. Такие акты в указанной части не подлежат применению судами и другими правоприменительными органами. 10. Согласно части второй статьи 100 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации" после установления законодателем в соответствии с правовыми позициями, сформулированными в настоящем Постановлении, нового правового регулирования дела обратившихся в Конституционный Суд Российской Федерации граждан (списки прилагаются) подлежат пересмотру в установленном порядке. ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 27 декабря 1999 г. N 19-П ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ПОЛОЖЕНИЙ ПУНКТА 3 СТАТЬИ 20 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА "О ВЫСШЕМ И ПОСЛЕВУЗОВСКОМ ПРОФЕССИОНАЛЬНОМ ОБРАЗОВАНИИ" В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ ГРАЖДАН В.П. МАЛКОВА И Ю.А. АНТРОПОВА, А ТАКЖЕ ЗАПРОСОМ ВАХИТОВСКОГО РАЙОННОГО СУДА ГОРОДА КАЗАНИ рассмотрел в открытом заседании дело о проверке конституционности положений пункта 3 статьи 20 Федерального закона от 22 августа 1996 года "О высшем и послевузовском профессиональном образовании". Поводом к рассмотрению дела явились жалобы граждан В.П. Малкова и Ю.А. Антропова на нарушение конституционных прав и свобод указанными положениями Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании", а также запрос Вахитовского районного суда города Казани. Основанием к рассмотрению дела явилась обнаружившаяся неопределенность в вопросе о том, соответствуют ли Конституции Российской Федерации установленные этими положениями возрастные ограничения для лиц, замещающих должности заведующих кафедрами в государственных и муниципальных высших учебных заведениях. Заслушав сообщение судьи - докладчика О. С. Хохряковой... Конституционный Суд Российской Федерации установил: 1. В соответствии с абзацем первым пункта 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" в государственных и муниципальных высших учебных заведениях должности ректоров, проректоров, деканов факультетов, заведующих кафедрами, руководителей филиалов и институтов замещаются лицами в возрасте не старше шестидесяти пяти лет независимо от времени заключения трудовых договоров (контрактов); лица, занимающие указанные должности и достигшие данного возраста, переводятся с их согласия на иные должности, соответствующие их квалификации. Абзацем четвертым того же пункта предусматривается, что по представлению ученого совета высшего учебного заведения ректор может продлить срок пребывания в должности заведующего кафедрой до достижения семидесятилетнего возраста. По мнению заявителей, установление законодателем предельного возраста при замещении ряда должностей в государственных и муниципальных высших учебных заведениях является недопустимым ограничением свободы труда, препятствует реализации конституционного права каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и про-фессию, носит дискриминационный характер, а потому положения пункта 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" не соответствуют статьям 2, 7 (часть 1), 15 (часть 1), 17 (части 1 и 2), 18, 19 (части 1 и 2), 37 (часть 1) и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации. 2. Заявителю В.П. Малкову, занимавшему должность заведующего кафедрой в Казанском государственном университете, на основании пункта 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" было отказано в продлении срока пребывания в этой должности после достижения им шестидесятипятилетнего возраста. С предложенным пере-водом на должность профессора той же кафедры В.П. Малков не согласился и был уволен из университета. Вахитовский районный суд города Казани, куда В.П. Малков обратился с иском к Казанскому государственному университету о восстановлении на работе в должности заведующего кафедрой и о признании незаконным решения ученого совета не продлевать срок его пребывания в этой должности, придя к выводу о том, что положения пункта 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" противоречат Конституции Российской Федерации, приостановил производство по делу и направил в Конституционный Суд Российской Федерации запрос о проверке их конституционности. С соответствующей жалобой в Конституционный Суд Российской Федерации обратился и гражданин В. П. Малков. Заявителю Ю.А. Антропову, занимавшему должность заведующего кафедрой в Пензенском институте усовершенствования врачей Министерства здравоохранения Российской Федерации, в связи с достижением семидесятилетнего возраста было отказано в заключении на очередной срок трудового договора (контракта) о работе в этой должности. Приказом ректора института на основании пункта 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" он был освобожден от должности заведующего кафедрой и зачислен на должность профессора той же кафедры с временным возложением на него исполнения обязанностей заведующего кафедрой. Октябрьский районный суд города Пензы, отказавший в удовлетворении жалобы Ю. А. Антропова на действия ректора, в обоснование своего решения сослался на то, что в соответствии с пунктом 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" пребывание в должности заведующего кафедрой допускается лишь до достижения семидесяти лет. Полагая, что указанной нормой нарушаются его конституционные права, гражданин Ю. А. Антропов также обратился в Конституционный Суд Российской Федерации. Пензенский институт усовершенствования врачей Министерства здравоохранения Российской Федерации, в котором работает Ю. А. Антропов, не является высшим учебным заведением. Как следует из статьи 26 Закона Российской Федерации "Об образовании" (в редакции от 13 января 1996 года) и пунктов 7 и 8 Типового положения об образовательном учреждении дополнительного профессионального образования (повышения квалификации) специалистов, утвержденного Постановлением Правительства Российской Федерации от 26 июня 1995 года N 610, этот институт относится к образовательным учреждениям дополнительного профессионального образования (повышения квалификации) специалистов, реализующим в пределах установленного государством уровня высшего профессионального образования дополнительные образовательные программы повышения квалификации, стажировки, профессиональной переподготовки и переподготовки специалистов. Вместе с тем пунктом 21 названного Типового положения предусматривается, что деятельность факультетов и кафедр образовательных учреждений повышения квалификации и условия назначения на должность их руководителей определяются в порядке, установленном для образовательных учреждений высшего профессионального образования. Однако указанная норма, по-служившая основанием для применения к гражданину Ю. А. Антропову положений пункта 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании", в данном деле не может быть проверена с точки зрения соответствия ее Конституции Российской Федерации, поскольку Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам граждан осуществляет проверку конституционности только законов, примененных или подлежащих применению в конкретном деле. Таким образом, в соответствии с требованиями, вытекающими из статьи 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации, а также из пункта 3 части первой статьи 3, статей 96 и 97 Федерального конституционного закона "О Конституционном Суде Российской Федерации", Конституционный Суд Российской Федерации в настоящем деле проверяет конституционность лишь тех положений пункта 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании", которые были применены в делах заявителей, а также, по мнению Вахитовско- го районного суда города Казани, подлежат применению в рассматриваемом им деле, т. е. положений, устанавливающих возрастные ограничения для лиц, замещающих должности заведующих кафедрами в государственных и муниципальных высших учебных заведениях. 3. В соответствии с пунктом 1 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" в высших учебных заведениях предусматриваются должности научно - педагогического (профессорско-преподавательский состав, научные работники), инженерно - технического, административно - хозяйственного, производственного, учебно- вспомогательного и иного персонала; должность заведующего кафедрой, как и декана факультета, профессора, доцента, старшего преподавателя, преподавателя и ассистента, названный Федеральный закон относит к профессорско-преподавательским. Согласно пункту 2 этой же статьи должности декана факультета и заведующего кафедрой являются выборными, а порядок выборов определяется уставами высших учебных заведений; при замещении других профессорско- преподавательских должностей заключению трудового договора (контракта) предшествует конкурсный отбор. Из положений пункта 3 данной статьи следует, что лица, занимающие должность заведующего кафедрой в государственных и муниципальных высших учебных заведениях, по достижении шестидесяти пяти лет должны освобождаться от должности независимо от того, когда и на какой срок с ними был заключен трудовой договор (контракт); по представлению ученого совета высшего учебного заведения ректор может продлить заведующему кафедрой срок пребывания в этой должности, но лишь в пределах пятилетнего срока - до достижения семидесяти лет; если же срок пребывания в должности не продлевается, то такое лицо переводится с его согласия на иную должность, соответствующую его квалификации, а при отказе от перевода подлежит увольнению; замещение должностей заведующих кафедрами лицами, достигшими семидесятилетнего возраста, не допускается. По смыслу оспариваемых положений, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой, один лишь факт достижения лицом установленного предельного возраста служит основанием, достаточным для освобождения его от данной должности и не требующим учета каких- либо иных обстоятельств, в том числе результатов работы кафедры и самого заведующего, его научной квалификации, состояния здоровья, деловых и личных качеств. Предусмотренные возрастные ограничения в равной мере относятся и к лицам, которые не занимают должность заведующего кафедрой, но претендуют на ее замещение. 4. Конституция Российской Федерации закрепляет свободу труда, право каждого свободно распоряжаться своими способностями к труду, выбирать род деятельности и профессию (статья 37, часть 1). Из приведенных конституционных положений не вытекает право гражданина занимать определенную должность, выполнять конкретную работу в соответствии с избранным им родом деятельности и профессией и обязанность кого бы то ни было такую работу или должность ему предоставить. В сфере трудовых отношений свобода труда проявляется прежде всего в договорном характере труда. Именно в рамках трудового договора на основе соглашения гражданина и работодателя решается вопрос о работе по определенной профессии, специальности, квалификации или должности. Вместе с тем свобода труда предполагает обеспечение каждому возможности на равных с другими гражданами условиях и без какой-либо дискриминации вступать в трудовые отношения, реализуя свои способности к труду. В соответствии со статьей 19 (части 1 и 2) Конституции Российской Федерации все равны перед законом и судом; государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Конституционный принцип равенства не препятствует законодателю при осуществлении правового регулирования трудовых отношений устанавливать различия в правовом статусе лиц, принадлежащих к разным по условиям и роду деятельности категориям, в том числе вводить особые правила, касающиеся условий замещения отдельных должностей и оснований освобождения от должности, если эти различия являются объективно оправданными, обоснованными и соответствуют конституционно значимым целям и требованиям. Различия, исключения или предпочтения в области труда и занятий, основанные на специфических требованиях определенной работы, в соответствии с пунктом 2 статьи 1 Конвенции МОТ N 111 1958 года о дискриминации в области труда и занятий, ратифицированной Союзом ССР в 1961 году и в силу статьи 15 (часть 4) Конституции Российской Федерации являющейся составной частью правовой системы Российской Федерации, не считаются дискриминацией. Следовательно, установление предельного возраста при замещении определенных должностей по трудовому договору (контракту) допустимо, если это ограничение обусловлено спецификой и особенностями выполняемой работы; при введении такого рода возрастных ограничений должно быть обеспечено соблюдение Конституции Российской Федерации, в том числе конституционного принципа равенства, исключающего необоснованное предъявление разных требований к лицам, выполняющим одинаковые по своему содержанию функции. В противном случае установление предельного возраста, достижение которого является основанием для освобождения от должности независимо от согласия работника, означало бы дискриминацию по возрастному признаку. Аналогичная правовая позиция ранее уже была выражена Конституционным Судом Российской Федерации в Постановлениях от 4 февраля 1992 года по делу о проверке конституционности правоприменительной практики расторжения трудового договора по основанию, предусмотренному пунктом 1.1 статьи 33 КЗоТ РСФСР, и от 6 июня 1995 года по делу о проверке конституционности абзаца второго части седьмой статьи 19 Закона РСФСР от 18 апреля 1991 года "О милиции". 5. Должность заведующего кафедрой отнесена Федеральным законом "О высшем и послевузовском профессиональном образовании" не к административному персоналу, а к профессорско- преподавательским должностям. Это означает, что на заведующего кафедрой, как высококвали-фицированного специалиста, имеющего, как правило, ученую степень и ученое звание, возлагается ведение такой же учебной, научно-исследовательской и методической работы, как, например, на профессора или доцента. Таким образом, заведующий кафедрой, будучи руководителем структурного подразделения, выполняет работу, которая по своему содержанию является существенно иной, чем у руководящих работников высшего учебного заведения, не относящихся к профессорско-преподавательскому составу, - ректора, проректора, руководителей филиала и института, основное содержание дея-тельности которых связано с осуществлением собственно управленческих, административных функций. Устанавливая предельный возраст при замещении должности заведующего кафедрой, законодатель вместе с тем не предусматривает каких-либо возрастных ограничений при замещении других профессорско-преподавательских должностей на кафедре (что подтверждается и содержащимся в пункте 3 статьи 20 правилом о переводе лиц, которые занимают должности заведующих кафедрами и достигли шестидесятипятилетнего возраста, с их согласия на иные должности, соответствующие их квалификации, - профессора, доцента и пр.). Следовательно, сам по себе возраст, превышающий шестьдесят пять лет, не препятствует успешному осуществлению данного вида деятельности. Должность заведующего кафедрой в государственных высших учебных заведениях не отнесена законодателем к государственным должностям государственной службы, задачи, принципы функционирования, порядок прохождения и специфика которой предопределяют особый правовой статус государственных служащих и допускают установление определенных возрастных критериев при замещении указанных должностей. Законодатель не связывает с работой в должности заведующего кафедрой и предоставление для лиц, которые замещают эту должность, каких-либо дополнительных гарантий и льгот, аналогичных тем, которые, в частности, предусмотрены для государственных служащих и призваны компенсировать ущерб, наносимый принципу равенства введением отдельных ограничений их прав и свобод. С учетом изложенного возрастное ограничение при замещении должностей заведующих кафедрами в государственных и муниципальных высших учебных заведениях не может рассматриваться в качестве специального требования, обусловленного характером этой деятельности, особенностями данного вида труда, а сам по себе факт достижения предельного возраста не может служить достаточным основанием для освобождения от должности заведующего кафедрой или препятствовать участию в выборах на данную должность. Однако по смыслу оспариваемых положений и сложившейся в соответствии с ними правоприменительной практики лица, претендующие на замещение должности заведующего кафедрой, только в силу того, что они достигли соответствующего возраста, лишаются возможности баллотироваться и избираться на эту должность и, следовательно, на равных с другими лицами, относящимися к профессорско- преподавательскому составу, условиях заключать трудовой договор (контракт) о работе в данной должности, а если занимают ее, - продолжить работу до окончания срока, на который они избраны. Тем самым положения пункта 3 статьи 20 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании", предусматривающие возрастные ограничения при замещении должностей заведующих кафедрами в государственных и муниципальных высших учебных заведениях, нарушают конституционный принцип равноправия, включая равенство возможностей (статья 19, части 1 и 2 Конституции Российской Федерации), и приводят к дискриминации при реализации права, закрепленного статьей 37 (часть 1) Конституции Российской Федерации. 6. Законодатель вправе предусматривать необходимые меры в целях обновления руководящих кадров высшей школы и привлечения на эти должности наиболее квалифицированных и перспективных научно-педагогических работников. Однако такие меры должны согласовываться с автономией высших учебных заведений, гарантирующей им, как это следует из пункта 1 статьи 3 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании", самостоятельность в подборе и расстановке кадров, в осуществлении учебной, научной, финансово - хозяйственной и иной деятельности в соответствии с законодательством и уставом высшего учебного заведения, с тем чтобы автономия не утрачивала реального содержания. Принцип автономии высших учебных заведений непосредственно не закреплен в Конституции Российской Федерации. Вместе с тем он является основополагающим для деятельности вузов и входит в число тех правовых принципов, на которых основывается государственная политика в области образования, определяются взаимоотношения государства и высших учебных заведений (статья 2 Закона Российской Федерации "Об образовании" и статья 2 Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании"). Провозглашение самостоятельности высших учебных заведений в подборе и расстановке кадров и одновременно - их ответственности за свою деятельность перед личностью, государством и обществом предполагает, что при решении вопроса о том, отвечает ли лицо, возраст которого превышает шестьдесят пять лет, необходимым требованиям, предъявляемым к заведующим кафедрами, определяющее значение должно иметь мнение руководства вузов, их коллегиальных органов. Сложившийся в вузах, в том числе на основе предписаний Федерального закона "О высшем и послевузовском профессиональном образовании", правовой механизм замещения указанных должностей, согласно которому заведующие кафедрами избираются ученым советом высшего учебного заведения путем тайного голосования на срок, не превышающий пяти лет, из числа наиболее квалифицированных и авторитетных специалистов соответствующего профиля, рекомендованных коллективами кафедр и советами факультетов, позволяет решать этот вопрос демократическими методами, на основе оценки деловых и личных качеств претендентов. Установление же в дополнение к этому механизму возрастного критерия является необоснованным вторжением госу-дарства в договорные отношения в сфере труда, которое влечет неправомерное ограничение свободы трудового договора и автономии государственных и муниципальных высших учебных заведений в решении кадровых вопросов. Исходя из изложенного. Конституционный Суд Российской Федерации постановил: 1. Признать положения пункта 3 статьи 20 Федерального закона от 22 августа 1996 года "О высшем и послевузовском профессиональном образовании", предусматривающие возрастные ограничения для лиц, замещающих должности заведующих кафедрами в государственных и муниципальных высших учебных заведениях, не соответствующими Конституции Российской Федерации, ее статьям 19 (части 1 и 2) и 37 (часть 1).

Еще по теме О ПРАВОВОМ ПОЛОЖЕНИИ ИНОСТРАННЫХ ГРАЖДАН В СССР" В СВЯЗИ С ЖАЛОБОЙ ЯХЬЯ ДАШТИ ГАФУРА:

1. 18. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ИНОСТРАННЫХ ГРАЖДАН В РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И РОССИЙСКИХ ГРАЖДАН ЗА РУБЕЖОМ
2. 31. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ИНОСТРАННЫХ ГРАЖДАН И ЛИЦ БЕЗ ГРАЖДАНСТВА
3. 17. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ИНОСТРАННЫХ ГРАЖДАН В СФЕРЕ ЧАСТНОПРАВОВЫХ ОТНОШЕНИЙ
4. ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ РЯДА ПОЛОЖЕНИЙ СТАТЕЙ 6 И 15 ФЕДЕРАЛЬНОГО КОНСТИТУЦИОННОГО ЗАКОНА "О РЕФЕРЕНДУМЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" В СВЯЗИ С ЖАЛОБОЙ ГРАЖДАН В.И. ЛАКЕЕВА, В.Г. СОЛОВЬЕВА И В.Д. УЛАСА
5. 23. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ИНОСТРАННЫХ ГРАЖДАН И ЛИЦ БЕЗ ГРАЖДАНСТВА В РФ. ПРАВО УБЕЖИЩА
6. ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ОТДЕЛЬНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА "ОБ ОБЩИХ ПРИНЦИПАХ ОРГАНИЗАЦИИ ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫХ (ПРЕДСТАВИТЕЛЬНЫХ) И ИСПОЛНИТЕЛЬНЫХ ОРГАНОВ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ СУБЪЕКТОВ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ РЯДА ГРАЖДАН
7. ПОСТАНОВЛЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИот 27 мая 2003 г. № 9-П.ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ПОЛОЖЕНИЯ СТАТЬИ 199 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ ГРАЖДАН П. Н. БЕЛЕЦКОГО, Г. А. НИКОВОЙ, Р. В. РУКАВИШНИКОВА, В. Л. СОКОЛОВСКОГО И Н. И. ТАЛАНОВА
8. ПОСТАНОВЛЕНИЕ КОНСТИТУЦИОННОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИот 27 февраля 2003 г. № 1-П.ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ПОЛОЖЕНИЯ ЧАСТИ ПЕРВОЙ СТАТЬИ 130 УГОЛОВНО-ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ ГРАЖДАН П. Л. ВЕРЕЩАКА, В. М. ГЛАДКОВА, И. В. ГОЛЫШЕВА И К. П. ДАНИЛОВА
9. ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ СТАТЬИ 124 ЗАКОНА РСФСР ОТ 20 НОЯБРЯ 1990 ГОДА "О ГОСУДАРСТВЕННЫХ ПЕНСИЯХ В РСФСР" В СВЯЗИ С ЖАЛОБАМИ ГРАЖДАН Г.Г. АРДЕРИХИНА, Н.Г. ПОПКОВА, Г.А. БОБЫРЕВА, Н.В. КОЦЮБК
10. 30. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ГРАЖДАН РФ ЗА ГРАНИЦЕЙ
11. ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ ПУНКТА 3 СТАТЬИ 9 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА "О ПОЛИТИЧЕСКИХ ПАРТИЯХ" В СВЯЗИ С ЗАПРОСОМ КОПТЕВСКОГО РАЙОННОГО СУДА ГОРОДА МОСКВЫ, ЖАЛОБАМИ ОБЩЕРОССИЙСКОЙ ОБЩЕСТВЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ "ПРАВОСЛАВНАЯ ПАРТИЯ РОССИИ" И ГРАЖДАН И.В. АРТЕМОВА И Д.А. САВИНА
12. Глава 4. Основы правового положения личности. Конституционные права и свободы граждан
13. 20. ПРАВОВОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ИНОСТРАННЫХ ЮРИДИЧЕСКИХ ЛИЦ НА ТЕРРИТОРИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
14. 62. Законодательство о ликвидации сословного строя и правовом положении граждан России в 1917–1918 гг
15. ПО ДЕЛУ О ПРОВЕРКЕ КОНСТИТУЦИОННОСТИ РЯДА ПОЛОЖЕНИЙ СТАТЕЙ 48, 51, 52, 54, 58 И 59 ФЕДЕРАЛЬНОГО ЗАКОНА "ОБ ОСНОВНЫХ ГАРАНТИЯХ ИЗБИРАТЕЛЬНЫХ ПРАВ И ПРАВА НА УЧАСТИЕ В РЕФЕРЕНДУМЕ ГРАЖДАН РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" В СВЯЗИ С ЗАПРОСОМ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ АСТРАХАНСКОЙ ОБЛАСТИ